Биржа копирайтинга Антиплагиат SEO-анализ текста Адвего Лингвист Проверка орфографии

Рассказы из детства — Форум Адвего

боковая панель
Конкурсы / Рассказы из детства / первый тур
Рассказы из детства - литературный конкурс! - Обсуждение конкурса
FenixVer
Не ты! Ни в чем! Не виновата! / #34 / FenixVer

Интересно, откуда берется чувство вины? Вот списал ты контрошу, и училка тебе: «Неужели не стыдно?» А почему мне должно быть стыдно? Сама посадила с отличницей Иркой, еще и озвучила как для глухих: «Мы берем тебя на буксир, Шкетов!» Так что сама виновата, я всего лишь буксируюсь.

Или с Борькой играли в футбол во дворе, саданул по мячу – и окно сразу вдребезги. Тут немножечко стыдно, да и то потому, что тёть Маше из первой квартиры стекло покупать, а мой батя не даст ни копейки. Мне по шее – так запросто даст, а вот денег на всякие стекла – не даст. И вообще, это Борьке должно быть стыдно: сам кричал «По бразильской системе!» и сам же допрыгнуть не может, ничему его «Ералаш» не учит, так что сам виноват.

Или… Если честно, я долго могу так рассказывать, потому что примеров – ну просто объешься и тресни, и вот что я понял: чтобы все поскорее отстали, делай вид, что тебе очень стыдно. Ведь взрослым же только и надо – доказать, что они главнее.

Правда, с батей такое совсем не прокатывает. Вот пришел ты домой. Ну, не в три, но зато по дороге сеструху из сада забрал, мусор вынес, и хлеба купил, и картошки начистил, и сосиски уже, вон, пыхтят прям в кастрюле с картошкой. Все равно, только батя вернется, с порога начнется: почищено плохо (он еще и картошку в глаза не видал, но уверен, что плохо), и штаны разодрал, и полы подмести не мешало, и я разгильдяй – об одной только улице думаю, и стереть бы меня с лица земли – сразу стало бы всем замечательно. А ведь я даже двоек в тот день не принес и к директору не вызывали!

И выходит, стоишь ты и знаешь, что хуже тебя никого, и как будто бы не виноват, но так тошно, аж плакать охота. А сеструха грызет леденец (это ты, между прочим, купил!) и бубнит: «А еще он плохие слова говорил, так нельзя, правда, па?» Вот же ябеда! Выслушал – и к гаражам, там совсем по-другому.

За гаражами тусуются Сифа с компашкой. Я б ни в жисть к ним не сунулся, если б не случай. Как-то шел в магазин, тут:
– Эй, шкет! Ты из третьей квартиры?
– Ну.
– Баранки гну! Ладно, слушай сюда: ты б сгонял за бухлом, денег дам.
– Я б сгонял, только кто мне продаст?
– Не боись, продадут. Там направо киоск, спросишь Веню и скажешь, что Сифа послал. Ну а мы не обидим.

Я чутка труханул, но подгон заценил: полдвора возле них ошивается, а послали меня. В общем, мигом нашел того Веню, забрал трехлитровик с пивасом, портвейн, покурить и примчался обратно.
– А ты шустрый! Ну что, может, с нами потянешь?
Я почти согласился, но вспомнил, как звякает пряжка, когда батя вытаскивает из штанов портупею, и мотнул головой.
– Ну, как знаешь, вали. Или можешь остаться, мне пофиг.

Ясен пень, я остался! Смотрел, как они дулись в карты, съел подсунутый Сифой растаявший сникерс и дунул домой, чтоб кефир не прокис. И всю ночь размышлял, подойти к ним опять или лучше не надо, но с утра ноги сами пришли к гаражам, ну а там как пошло, как поехало!

Мы бомбили киоски, и Сифа всегда делил выручку ровно, но требовал строго: раз сказал шухерить – хоть помри с перепугу, а стой и следи, чтоб не вляпались. Иногда я выпрашивал мелочь на улице, чтобы старшим сподручней пасти кошельки у прохожих, а однажды пролез через форточку в хату, и мы разжились по-богатому. Сифа был так доволен, что дал мне проехать на моцике. Ой как я газанул, вы бы видели! За гаражами была огроменная лужа, которая не просыхала весь год. Я по дури влетел в нее с полного маху, а там... В общем, помню, лежу я под моциком мордой в грязи и прикидываю, порешат меня прямо сейчас или к ночи. Сифа сразу поддал трехэтажным, потом посмотрел и давай угорать. Он так ржал, что аж слезы текли, а когда успокоился, вытащил моцик и только сказал: «Будешь мыть. А сломал – сам починишь». И всё! Никаких «неужели не стыдно», как будто и не виноват.

Сифа был не главнее – и весь тут секрет. Я услышал «еще не дорос» только раз. Пацаны подцепили какую-то телку и спорили, кто ее первый потащит в гараж, ну а мне: «Для детей до шестнадцати рано. Вали-ка домой». Я, конечно, пошел, но ужасно как злился. Даже, помню, придумал штук двадцать ругательств, чтоб знали. Так увлекся, что врезался в фифу в сиреневом платье. Да ну! Это ж Танька из двадцать второй! Пошерудила мне волосы: «Ну ты серьезный!» и побежала, прицокивая каблучками.

Как же я обалдел, когда Танька из двадцать второй оказалась Татьяной Сергеевной! «Вот, ребята, знакомьтесь, ваш новый учитель, будет вести биологию», – сказала классуха, и Танька нам всем улыбнулась. Очень зря, я скажу вам. Как минимум, мне – очень зря, потому что я твердо решил повоспитывать в ней силу духа. А то что за учитель, когда целый класс молодцы и воспитывать некого?

Это был равный бой. Для начала я сунул ей в стол паука – и не пикнула! Зато наша отличница Ирка так громко визжала, что завуч хотел всех поднять по пожарной тревоге, а Танька: «Мы просто скелет изучаем, а девочкам страшно». Раз натер парафином всю классную доску – придумала, типа охрипла, и заставила вместо нее объяснять всем параграф. Со схемами! Ну и намучился! А когда я приклеил ей кнопки на стул, с самой милой улыбкой уселась на мой. Это ж надо!

В общем, как-то стою в коридоре и думаю, что бы еще отчебучить. Тут классуха:
– Ну, Шкетов, не зря по тебе детская комната плачет!
– Марь Петровна, а что я такого?
– Смотрите-ка, спрашивает! Кто вчера на последнем уроке за школой селитру палил? Ну а если бы все здесь на воздух взлетело?!
– Так это не я!
– Ну а кто? Больше некому!
– ???
– Мария Петровна! Как вам не стыдно?! – я решил, что ослышался. Это классухе? Ей – стыдно? А Танька, которая все это время стояла у нас за спиной, на раз оттеснила меня к подоконнику и повторила: – Ну как вам не стыдно? Не видели, а говорите.

У классухи аж челюсть отвисла. Я думал, она прямо в обморок шлепнется, но ничего. Правда, стала такого же цвета, как галстук, который торчал у меня из кармана, но потом громко сделала вдох и сквозь зубы спросила:
– А вы, значит, видели?
– Да. Вчера на последнем уроке Сережа чинил мне Володю.
– Сережа?
– Ну да. Это – Шкетов Сережа, – я бодро кивнул и отвесил поклон, типа, будем знакомы.
– А Володя?
– Наш школьный скелет. Вы не знали? Все дети его так зовут. Вот как раз на последнем уроке Сережа заехал на тумбочке…
– На тумбочке?
– Да. Он нашел где-то тумбочку на колесиках и катался по классу, потом зацепился за ногу Володи, и таз отвалился.
– ???
– Так вот. Таз пришлось как-то ставить на место, и ногу, а то без Володи никак, вот Сережа его и чинил, так что это не он. И ни в чем не виноват.

Нет, представьте! Я ей пауков с парафином и кнопки, а она… Еще тумбочка эта, как будто мне пять, а не скоро тринадцать... В общем, тут первый раз за всю жизнь я почувствовал, что значит стыдно, и оно шандарахнуло хуже, чем батя своей портупеей по заднице. И что самое мерзкое, я же тогда ничего не сказал, даже выдавить просто спасибо не смог, постоял как дурак и ушел.

А под вечер вдруг вижу в окно – Танька с Сифой идут к гаражам. Ну, идут и идут, кто ж мешает, да только вот следом – вся наша компашка. Я сразу не въехал: поел, перемыл все тарелки, хотел посмотреть телевизор, и тут до меня кааак дошло! Они ж ее хором пасли, чтобы вдруг не сбежала!

Батя точно сказал бы, что я обсмотрелся кино про шпионов, но если б хотя бы немножко знал Сифу, то тоже рванул бы во двор прямо в тапках. Я прошарил по всем подворотням, где мы тусовались, проверил карьер и зачем-то собрался бежать к магазину, но вовремя вспомнил про Сифин гараж. Вот дурак! Ну конечно! Куда им еще подеваться?

В гараже было очень темно, только лампочка под потолком рисовала корявый оранжевый круг на полу, и как раз в середине, у кучи окурков и банок от кильки, сидела на ящике Танька в таком жутком виде, как будто попала в аварию: все коленки в крови, платье снизу в каких-то коричневых пятнах, а сверху совсем порвалóсь.

– О! И шкет здесь! – в оранжевом круге возник пьяный Сифа.– А ты, брат, настырный. Сказал же тебе: для детей до шестнадцати рано. Ну ладно, могу и с тобой поделиться, мне пофиг, – он махнул мне рукой, типа – вот, подтянул свои джинсы (они почему-то сползли, так что я рассмотрел труханы в мелкий синий горошек), и, шатаясь, побрел в темноту.

Я завис: так а чем он хотел поделиться? А после услышал, как Танька сначала хихикнула тихо, потом уже громче, а дальше пошла то смеяться, то плакать, и все поправляла верх драного платья, но руки тряслись и не очень-то получалось. Это было так странно, что даже немножечко страшно, ведь бывает, что люди внезапно слетают с катушек, и что тогда делать? Я подумал, что надо все это скорей прекратить, сунул ей босоножку, не идти же в одной, и скомандовал: «Ладно, пошли, а то поздно и батя меня заругает».

Она так и несла босоножку в руке, а когда мы дошли, почему-то пыталась открыть дверь подъезда ключом от квартиры. Во дела: как сеструха, которой четыре… придется помочь. Я довел ее до этажа и, наверное, тоже словил ненормальность, потому что поперся в квартиру и встал посреди коридора столбом, а Танька уселась на тумбочку, прижимая к груди босоножку, и стала бубнить: «Это я виновата. Это я виновата». И тут на меня кааак навалилось...

Помню кухню в осколках тарелок и чашек, как будто в квартире случилось землетрясение и вывернуло все шкафы наизнанку. Помню, батя стоит у разломанной табуретки с огрызком веревки, а тёть Маша из первой квартиры вцепилась в него и не думает отпускать. Помню, как он орал: «Ну! Доволен? «Сереженьке надо сестричку!» И что? Где теперь твоя мамка? А вот померла твоя мамка! И кто виноват? Это ты виноват!» Помню, спрашивал, как же солдатики. Мама мне обещала солдатиков, и почему-то казалось, что если напомнить, то станет как было: мама сразу вернется, и папа не будет так страшно орать. А тёть Маша все плакала и обещала, что будут солдатики, и что папа совсем не со зла, это жизнь проклятущая.

Я все жду, что когда-нибудь папа мне скажет, что это не я и ни в чем не виноват. Потому что ну как я могу быть в таком виноват? Только он все молчит и молчит.

И поэтому я посмотрел на бубнящую Таньку и крикнул так громко, как только сумел:
– Не ты! Ни в чем! Не виновата!

Написал: FenixVer , 10.06.2024 в 17:41
Комментариев: 45
Комментарии

Показано 4 комментария
ali_baba
За  4  /  Против  0
ali_baba  написал  26.06.2024 в 12:19
Название напомнило лендинговые страницы. Три акцента из шлагбаума восклицаний. Зря...
После такого зачина должно быть описание, как минимум, преступления века.
Криминальное чтиво. Держать внимание на тонком нерве получалось не всегда.Рассказчик то погружен в ситуацию, а вот фабульные недосказанности, особенно в финале, как-то рассыпают сознание и приходится только догадываться о сюжете. Эпизоды с дворовыми играми в лидерство и причащение к взрослому миру описаны живо, ярко и прочувствовано. Немного слабее школьный формат и история противостояния героя и новой учительницы. В целом рассказ о чувстве вины получился, но ..осталось что-то за скобками. И такое детство бывает.

                
OlesyaBondaruk
За  1  /  Против  0
OlesyaBondaruk  написал  30.06.2024 в 23:44
Это просто отлично написано! Очень сильно!

                
buditus
За  1  /  Против  0
buditus  написал  02.07.2024 в 18:13
Читателя можно понять. Зло наносит удар, но возмездия не случилось.
Мрачные страницы прошлого желают стать пеплом и развеяться навсегда.

                
tesla888
За  1  /  Против  0
tesla888  написала  04.07.2024 в 23:43
Рассказ отличный, не зря вызвал столько откликов и суждений. А то, что сюжет не позитивно-радужный, так по условиям позитив не обязателен. Детство разное бывает. От меня огромный плюс. Автору - удачи!

                
Отправка жалобы...
Спасибо, ваша жалоба принята
Вы уже жаловались
Публикация комментариев и создание новых тем на форуме Адвего для текущего аккаунта ограничено.
Подробная информация и связь с администрацией: https://advego.com/v2/support/ban/forum/1186
Жаловаться можно только на чужой комментарий
Избранное
Добавить в избранное
Имя
URL
https://advego.com/blog/read/childhood/8823600/?o=0&l=21&n=24