Пионерка / #161 / Feliziya

Август 1991 года. В залитой тёплым солнечным светом комнате я стою перед зеркалом и снова примеряю сверкающий алым цветом пионерский галстук. Прямо на футболку, потому что школьную форму трогать запрещено – выстиранная и выглаженная, она ждёт в шкафу. На коричневом фартучке красуется рубиново-золотой октябрятский значок с Володей Ульяновым, по чьим кудрявым волосам я иногда с любовью провожу пальцем. Я командир звёздочки, отличница, активистка, будущая пионерка, потом комсомолка, а дальше «пойду по партийной линии», как говорил дедушка.

Но сейчас главное – дождаться посвящения в пионеры, а это случится только в следующем году, в апреле. Галстук у мамы уже выпрошен и куплен, потому что жить без него совершенно невозможно, ведь Наташка уже стала пионеркой. Наташка – подружка по детской площадке. Мы ходим в одну школу, но я в третий класс, а она – в четвёртый. До того, как Наташке повязали на шею пионерский галстук, различий между нами не замечали ни она, ни я. Но теперь девчонка из соседнего подъезда гордо прошагала во взрослую осознанную жизнь. А я осталась в октябрятском детстве.

Вздыхаю, снимаю галстук и, аккуратно сложив, отправляю на полочку в шкафу. Основное дело дня сделано, пора выскочить на улицу и поискать кого-нибудь из знакомых. «Бабуля, я ушла!», – лечу вниз по лестнице, распахиваю дверь подъезда и с размаху вливаюсь в шумный летний день. Пахнет влажной после дождя землёй и листвой, оглушительно поют птицы, а из ровесников – никого. Только в песочнице копошатся малыши, занимаясь какими-то малышатскими делами. Поправляю высокий хвостик на голове и решительно направляюсь в их сторону. Пока усаживаюсь на бортик, снимаю сандалики и погружаю ноги в тёплый песок, дети на миг перестают галдеть, но тут же снова погружаются в строительство замка. Их кипучая деятельность настолько увлекательна, что и я в скором времени забываюсь, сползаю в их песочное царство и начинаю самозабвенно помогать лепить правую башню.

«Тоня! А ты всё в песочнице с детишками возишься?», – слышу я откуда-то сверху насмешливый голос. Поднимаю взъерошенную голову, провожу по взмокшему от усилий лбу тыльной стороной руки и оставляю на нём песочную борозду. Передо мной ехидно улыбающаяся Наташка – невысокая, стройная, со стрижкой «под Алису». Ту самую Алису Селезнёву, на которую моя подружка здорово смахивала и высокомерно знала об этом. Особенно смахивала, когда надевала школьную форму и лихо повязывала мою заветную мечту – пионерский галстук. «Ты почему в форме?», – мычу я в ответ удивлённо. «Да так, пионерское собрание было…», – небрежно взмахнув рукой, говорит Наташка, легко разворачивается и удаляется в сторону своего подъезда.

Я вскакиваю, отряхиваю от песка коленки, обуваюсь и выпрыгиваю из песочницы. Щёки пылают, к глазам подступают слёзы. Надо же было так опозориться перед старшим товарищем. Пока она решает важные пионерские дела, я замки из песка леплю. «Пионер предан Родине, партии, коммунизму, пионер готовится стать комсомольцем», – бубню я себе под нос пионерскую клятву, твёрдо шагая домой.

Через пять месяцев СССР распался. Пионеркой я так и не стала.