У вас будет ребенок / #31 / devatyh

Панкрат Спиридонович не был суеверным человеком. Поэтому когда ему перебегала дорогу пантолямбда, он не останавливался в растерянности, не крутился на одной ноге, шепча заклинание, исключающее возможные порчу и наговор, а спокойно продолжал свой путь.

Он не был брезгливым. Не плевался при виде дохлых артроплевр, приговаривая: «плюнь три раза, не моя зараза», а из простых житейских радостей предпочитал вкусно покушать, послушать на ночь заунывное пение аквариумных рыбок и понежиться на солнышке на городском пляже.

Обычно с наступлением месяца прямоходящих кузнечиков Панкрат Спиридонович, подкрепившись соком куксонии, отправлялся на пляж. Раздевался, стелил на горячий мальм свой встроульник и ложился под ультрафиолет балдохи. Вот и сегодня, придя на пляж и дав загореть спине и тыльным частям всех своих конечностей, Панкрат Спиридонович через время перевернулся, подставив палящим лучам еще незагорелую часть тела. Приятная дрема уже затуманила сознание, как вдруг жгучая боль заставила его вскрикнуть. Он сел и увидел, что полосатая пчела, поглядывая единственным глазом, вонзила свое жало в нижнюю часть его живота.

– Вот же зараза, – произнес в сердцах Панкрат Спиридонович и ударил ладонью по пчеле. Та укоризненно глянула на него и испустила дух. В животе Панкрата Спиридоновича осталось торчать жало с частью задней пчелиной кишки. Он принялся вытаскивать жало, выдавливая его и цепляя за кончик ногтями, как это делают, когда вынимают занозу. Кажется, это ему удалось. Потом Панкрат Спиридонович искупался, постоял, обсыхая, надел встроульник и отправился домой.

Через час он уже забыл об укусе. Вспомнил он о нем через время, когда обратил внимание на свой живот: он покрылся пятнами, напоминающими пчелиные полоски. Панкрат Спиридонович даже подошел к зеркалу глянуть на свою задницу: не покрылась ли и она темными полосками, и не превращается ли он в членистоногое насекомое, как тот лупоглазый мужик из контрабандного фильма, что стал мухой. Нет. Полосок на заднице обнаружено не было.

Еще через время у него стала шелушиться кожа, заболели-заныли соски на припухшей груди и пугающе отекли нижние конечности, на которых проступили синими жилками вены. Временами он становился рассеянным, а однажды вышел из дома в шлепках, забыв надеть боты.

Он обратился в больницу из-за отеков и болей в груди. Когда раздевался для осмотра, с удивлением обнаружил, что живот тоже отек. В смысле вздулся. Штопарь в белой восьмиклинке долго колдовал над ним, щупал, мял, всматривался в экран какого-то аппарата, после чего обернулся к Панкрату Спиридоновичу и, выронив лорнет, заявил:

– Да вы, жавер, беременны.
– Как? – привстал с кушетки Панкрат Спиридонович.
– Так, – последовал ответ. – У вас будет ребенок. Мальчик. И в абортарий я вас не могу направить. Поздно!
– Но этого не может быть. Я не могу… Я не должен рожать.
– Майские жуки тоже не должны летать. А вот летают.

Когда пришел срок родов, по поводу Панкрата Спиридоновича созвали консилиум.

– Как будем принимать роды, коллеги? – обвел взглядом штопарей главный лечило и поглядел на едва видимую розовощекую шишку внизу раздувшегося живота Панкрата Спиридоновича. После чего перевел взгляд на полукруглую сечку, лежащую на хромированном подносе. – Я предлагаю кесарево сечение. Другие предложения есть?

Других предложений не случилось.

Панкрату Спиридоновичу вкололи в вену какой-то анестетик, после чего сознание его помутилось. Уже засыпая, он неслышно прошептал:

– Назову сына Васей.