Колокольчик / #112 / balabolkin

В ночь на 23 ноября 1735 года настоятель Сретенского мужского монастыря Евсевий увидел странный сон. Во сне ему явился не кто иной как святой Андрей Первозванный. Строго глянув на Евсевия, святой спросил:

- Богу справно служишь? Схиму блюдешь?
- Стараюсь, батюшка, - пролепетал Евсевий.
- Молись, молись усердно и Бога благодари, за то что повезло тебе жить на святой земле русской. Избранная это земля, Богом избранная! - святой Андрей многозначительно поднял указательный палец. Евсевий согласно потряс головой.
— Духовность великая и неиссякаемая сокрыта в людях здешних. Но сами они не ведают о ней, да и не должны, ибо прознав про то, зело возгордятся люди русские и уж тогда им никто не поможет, видит Бог...

Святой Андрей нахмурился и замолчал. Онемевший Евсевий не произносил ни звука, опасаясь, что святой тут же испарится и Евсевий не услышит ещё какое-нибудь важное божественное откровение.

Помолчав, Андрей внезапно встрепенулся:

- Ну, да некогда мне тут с тобой, смердом, лясы точить. Коли настанут на Руси лихие времена, позвони. И снизойдёт тогда на землю русскую благодать божья да счастье великое для всех жителей её.

Святой Андрей протянул ему сияющую длань, и Евсевий увидел в ней маленький колокольчик, окутанный дымкой светло-голубого цвета.
Евсевий осторожно взял колокольчик, воздух задрожал, и Андрей исчез, а в комнате стало тихо и темно.

Проснулся Евсевий бодрым и отдохнувшим, с хорошим настроением, и сразу же вознамерился рассказать о своём чудесном сне монастырским послушникам. Пытаясь встать, он почувствовал под ладонью что-то твёрдое. Не в силах издать ни звука, Евсевий смотрел на свою находку. На простыне рядом с ним лежал колокольчик. Перекрестившись, он осторожно, двумя руками взял колокольчик и завернув в рогожку, положил в сундук в углу комнаты.

Весь день мысли о колокольчике не давали покоя Евсевию. Повсюду были напоминания о нём, — и в громогласном звоне колоколов, созывающих прихожан на дневную службу, и в тихом звоне медной посудины для причастия. Рассказывать о божественном подарке своим послушникам, да и вообще кому бы то ни было, он не стал. Евсевий решил, что чудо должно достичь логического завершения. Нужно, чтобы колокольчик позвонил и спас Россию от всех бед и напастей, терзающих её.

Он вспомнил, как пару дней назад сидел со старым монахом Прохором в трапезной и тот рассказал ему, что на Ивановской площади, у Кремля, наши, сретенские, литейщики по велению государыни Анны Иоановны начали отливать «дюже большой» колокол. Он сразу же понял, что это ещё одно божественное провидение, которое даст ему возможность совершить великое чудо и прославиться в веках. Евсевий с восторгом подумал о том, что его, возможно, даже причислят к лику святых, ведь именно благодаря ему Господь наверняка услышит звон священного колокольчика и навсегда избавит Россию от терзающих её напастей. Звон будет таким, что Господь и все его ангелы сразу же обратят свои взоры на Россию.

Ночью он практически не сомкнул глаз, и едва забрезжил рассвет, кинулся к сундуку в углу комнаты и аккуратно достал оттуда рогожку с завёрнутой в неё драгоценностью.

В столь ранний час на площади практически не было людей, и Евсевий издалека увидел огороженную брёвнами яму, в которой отливали колокол. Возле бревенчатой конструкции стоял молодой парень и упоённо зевал, поёживаясь от утреннего холода. Перекрестив рот зевающего, Евсевий поинтересовался:

— Подскажи, любезный, здесь ли для императрицы колокол отливают?
— Здесь, батюшка, да только мне любопытствующих не велено пускать. Мастер говорит, мешают литьё закончить, толкутся возле печей, окаянные, глядишь, не приведи господь, кто-нибудь в печь-то и навернётся. Тогда вся работа насмарку, — развёл руками парень.
— Ну, я не за этим сюда явился, я словом божием хочу ваше благое дело поддержать.
— Благословить то есть? Помню, в прошлом году даже службу заказывали за ради благословенья-то, — парень задумался и неуверенно посмотрел на Евсевия, — хотя оно же лишним не будет, да? Глядишь и дело более споро пойдёт, а то дюже долго мы с этим колоколом вожжаемся. — Парень махнул рукой в сторону входа — заходи, батюшка, благослови наш труд.

Внутри было душно. Жар от печей обжигал лицо даже на расстоянии. Евсевий ступил на деревянные подмости и осторожно двинулся к ближайшей печи, стараясь не смотреть вниз, в глубокую яму, где стояла огромная форма с колоколом. Возле печи стоял литейщик. Заметив Евсевия, он хмуро кивнул ему и отошёл к другой печи, но при этом Евсевий чувствовал, что литейщик смотрит на него. Евсевий встал перед печью, и щурясь от яркого огня и жара, начал читать молитву. Он беззвучно шевелил губами и старался не торопится, медленно проговаривая каждое слово молитвы и украдкой поглядывая на литейщика. Он тянул время, чтобы улучить момент и сделать то, ради чего он сюда пришёл. Наконец литейщик повернулся к нему спиной и Евсевий, не теряя ни секунды, достал свёрток с колокольчиком, развернул его, и перекрестившись, бросил колокольчик в пылающую пасть печи.

Спустя пару месяцев, когда в Москву пришли холода, Евсевий слёг с простудой, а потом заболел воспалением лёгких и в одну из ветреных, холодных ночей покинул этот мир. Монахи, ухаживающие за ним, слышали что в горячечном бреду Евсевий постоянно говорил о каком-то священном колокольчике и умолял обязательно в него позвонить.

В монастыре посчитали, что выполнили волю умирающего, когда на следующий день после смерти Евсевия колокола на башнях с самого утра встречали прихожан мелодичным звоном.

Однако колокольчик так и не зазвенел.

Колокол, который должен был громогласно оповестить небеса о творящихся в России бедах и невзгодах, стоит на Ивановской площади по сей день и молчит. Может быть потому, что в нём не хватает важной детали - куска меди с волшебным колокольчиком Евсевия. А может быть просто потому, что судьба у него такая, - молчать. Молчать о судьбе России. И он многозначительно молчит.