Сны / #8 / DELETED

С какого-то времени ко мне во сне всё реже приходят сказочные грёзы, растворяющиеся бесследно при пробуждении, оставляя после себя, лишь чувство невиданного восторга неизвестно чем или жуткое ощущение панического страха неведомо от чего. После таких снов долго лежишь, не открывая глаз, в тщетной надежде вернуться обратно и дожить видения до конца.

Вот всё это, неизменно сопровождавшее меня на протяжении жизни, вдруг стало медленно, незаметно куда-то уходить, всё больше удаляясь от меня, растворяясь в туманном небытии. И из этого тумана на смену сказке постепенно начала проступать быль прожитых событий и знакомых лиц. Сознание оказывается в какой-то серой мгле с движущимися тенями. Гул голосов из неразличимых для слуха слов сопровождает это и возникает чувство полной натуральности того, что и в самом деле происходило когда-то.

Мне снятся родные, с которыми я ссорился по пустякам, несправедливо, в запале юношеского максимализма, обижая их. Они приходят так, словно между нами никогда и не пробегала тень. Я очень рад видеть, говорить с ними, и бесконечно благодарен за то, что они не поминают моих грехов.
Мне снится друг юности Женька Богданов из соседнего дома. Светлая голова и хороший товарищ. Любил напевать себе под нос: "Ёжик резиновый шёл и насвистывал дырочкой в правом боку". В силу обстоятельств оказался без пристанища, а я не приютил его, хотя и мог бы. Мой эгоизм со временем угас, но чувство вины стало сильнее. А Женька грустно улыбается, растворяясь в тёмном нигде, но ни в чём меня не упрекает.

Особое место во снах занимает первая любовь. Она двойная. Любовь, возникшая в воображении к лицу на картинке и немного позже уже к живой, осязаемой девушке. Их нельзя делить на две любви. Слишком они несравнимы. Они обе первые.

Сначала мне снится юная прелестница с обложки журнала "Смена". Она смеётся, дразнит меня своей недостижимостью. Почему она приходит ко мне в ночных грёзах для меня загадка. Ведь она ещё жива. Наверное, потому что первая любовь, хотя и двойственна, но неделима и её вторая половина тоже здесь.

Валя терпеливо ждёт своей очереди где-то там, за завесой тумана сновидений, но я ощущаю её присутствие с очень неловким чувством вины. Наверное, эта вина и побуждает меня оттягивать встречу с ней насколько это возможно. Валя приходит такой, какой была в свои семнадцать лет. Тихой, спокойной и доброй с очаровательным лицом сказочной Золушки, которая никогда не станет блистающей принцессой. Долго молча стоит, глядя на меня с лёгкой укоризной своими внимательными, карими глазами.

– Почему ты меня так обидел, Серёжа? Ведь всё было хорошо и вдруг...
А мне и ответить нечего. Любое оправдание никчёмно.
– Виноват, – бормочу я, стыдливо отводя глаза. – Прости, пожалуйста.
– Я уже давно не сержусь на тебя, но тогда я даже сразу и не поняла, ты пошутил или за что-то мог на меня огорчиться.

Её глаза стали влажными и, вместе с тем, удивительно знакомо ласковыми и близкими. Валя подняла руку, словно пытаясь коснуться меня, но тут же опустила, будто поняв, что это невозможно, и стала, как бы нехотя уходить в туманное небытие.

Я просыпаюсь с тяжёлым и щемящим чувством неизбывной печали по безвозвратно утраченному и никак не восстановимому. В горле комок, который долго не рассасывается. Лежу и стараюсь понять происходящее во сне. Мои любимые ночные гости все что-то не договаривают. Что именно и почему не договаривают? И вдруг приходит озарение. Они ведь ждут меня, а я совершенно бессознательно уже почти готов к ним уйти! А молчат мои гости, потому что знают, что теряет ушедший в мир иной и поэтому не торопят близких им людей.

Может быть, в самом деле, пора? Я опять окажусь с вами – мои друзья и любимые юности. Я не знаю, мои дорогие, есть ли вашем притягательном, туманном, но одновременно и пугающем мире возможность что-то отыграть назад. А вдруг нет? Тогда нельзя совершить ошибки, отправляясь на встречу с вами. Ведь никакого третьего мира для исправления очередных грехов, судя по всему, нет…

Ежик резиновый шёл и насвистывал
Дырочкой в правом боку…