|
Дым по лесу / #47
/ 1 место / DELETED
|
«Некоторые места никогда не отпустят»
Мартин Скорсезе
Старенький желтый автобус громко чихнул, фыркнул, выпустил темное облачко вонючего дыма. Он устало покатил дальше по привычному для него маршруту, подпрыгивая на ухабах. Я остался на обочине, глотая пыль и ядовитый выхлоп.
Да, давненько я здесь не был. Лет двадцать, может больше. Наверное, не появился бы еще столько же, если бы ни странный звонок. Надтреснутый голос, пробиваясь сквозь шумы в старом мобильнике, представился Санькой, моим давним деревенским приятелем, и позвал меня в деревню. Он что-то говорил еще, но сквозь треск слов я не разобрал. Можно было бы забыть о звонке, но он как раз совпал с моим отпуском. «А почему бы и нет? Тем более, я наследник бабушкиного дома», — подумал я и собрался в дорогу.
***
Деревня лежала в лощине за леском. Путь по проселочной дороге под лучами нежаркого осеннего солнца был приятен. И вот уже замаячили дома, но чем ближе я подходил, тем тревожнее становилось на душе. В тот момент не мог я понять причину своего беспокойства. И только войдя в деревню, смог разобраться в треволнениях, охвативших меня.
Я будто переступил невидимую черту. Над головой все так же светило солнце, но его лучи больше не достигали земли. Стало темно и зябко. Высаженные некогда вдоль главной деревенской улицы деревца устремились вверх и превратились в могучие деревья. Подобно тропическим лианам их густо обвивала повитель, опутывала ствол и свисала с веток. Покосившиеся дома щетинились осколками разбитых стекол. Место садов и огородов занял бурьян, густой дикий кустарник и молодые осины. Не слышалось ни лая собак, ни кудахтанья кур. Деревня оказалась мертва.
В череде погибающих домов я отыскал бабушкин, а теперь уже мой, наследный. Прошел мимо снятой с петель и приставленной к забору калитки, заколоченных крест-накрест окон. Входная дверь почему-то оказалась приоткрыта. Я осторожно ступил в сени, а потом проследовал в избу.
Сквозь щели между досками струился солнечный свет. В косых его лучах в медленном вальсе кружилась потревоженная мной многолетняя пыль. Она же толстым слоем покрывала все вокруг. Чувствовалось запустение. Вместо родного уюта сейчас здесь царствовал сумрак.
В углу возвышалось нечто, завешенное выцветшим покрывалом. Я не сразу вспомнил, что когда-то там стояло старое зеркало в темной раме, бабушкино приданное, неизвестно какими путями попавшее к ее прабабке. Уже тогда его серебристая поверхность потускнела, покрылась пятнами. Тоска охватила меня, и я кинулся прочь.
***
Теперь мне следовало найти Саньку. Его дом отыскался не сразу. Лишь по изрядно проржавевшему петушку-флюгеру я понял, что попал по нужному адресу. Дом казался не таким мертвым, как остальные: его окна смотрели на безмолвную улицу целыми, хоть и давно немытыми стеклами.
Порыв ветра вдруг резко распахнул калитку. Та жалобно скрипнула несмазанными петлями. На крыльце появился старик. С трудом в его чертах я признал некогда молодого мужчину, отца Саньки.
— Дядя Миша, это я, Серега, внук Татьяны-ведуньи. Помните меня?
Старик подслеповато всматривался в мое лицо и молчал.
— Мне Санька звонил, звал меня, — попытался я пробиться сквозь сознание одичавшего в глуши старика.
— Нет Саньки, — наконец с трудом вымолвил он.
— А где он? Когда будет? Ведь звал же… — растерянно проговорил я.
— Давно нет, два года уже. Помер Санька, утоп на дальнем озере, — ответил он по-стариковски бесцветным голосом.
— Как же, звонил ведь он, — я почувствовал, как по моей спине побежала холодная струйка пота.
— Проходи, — тем же тусклым голосом пригласил дядя Миша.
***
Я вошел в полутемную кухню, а через нее в зал. Жилье старика было пропитано безнадежностью, запущенностью и откровенной бедностью. Потрескавшаяся мебель знавала лучшие времена еще при его родителях.
Старик засуетился:
— Сейчас, сейчас, чаек организую или что покрепче. Огурчики вон есть.
— Да не волнуйтесь, дядь Миш, я не голоден. Как же вы здесь, один-то? — спросил я, разглядывая знакомую с детства, но уже забытую обстановку.
— Привык, — обреченно ответил старик.
— А с Санькой? Как же так случилось? — наконец я задал волнующий меня вопрос.
— Выпимши он был… — нахмурился дед и отвел глаза.
— Соболезную.
Я понял, что мой вопрос разбередил рану в душе старика. Решил не приставать к нему с расспросами. Подошел к старому серванту. За давно нечищеным стеклом теснились фотографии. На одной из них я узнал нашу деревенскую компанию: я, весельчак Санька, сорвиголова Валерка, хохотушка Оксана. Я вынул снимок, чтобы лучше разглядеть подзабытые детские лица.
Вдруг за спиной я услышал какой-то шорох. Резко обернулся: из-за моего плеча на карточку смотрел старик. Глаза его странно блестели из-под нависших бровей.
— Никого уж нет, померли все, — прошамкал он.
Меня прошиб озноб. Словно ледяной ветер сквозняком пробежал по избе.
— Вот же я, жив, — меня охватила досада: зачем подался в эту глушь, слушаю бред выжившего из ума старика. — Дядь Миш, вы извините, но мне пора. Хотел навестить могилку бабушки. Мне не пришлось побывать на ее похоронах.
Дед что-то говорил мне вслед, но я уже не слушал. Дорогу к кладбищу помнил хорошо, но знал путь короче, через лесок, в котором мы играли детьми.
***
Смеркалось. Я шел и не узнавал лес. Он изменился за два десятка лет. Сумеречная чаща пугала своим безмолвием, таила опасность. Вывороченные корни деревьев в полумраке принимали угрожающие формы лесных чудовищ. Мне казалось, еще мгновение — и они оживут, накинутся и разорвут в клочья. Я с трудом пробирался через бурелом, пока не добрался до поляны с одиноким раскидистым дубом.
И тут я остановился как вкопанный. Недалеко от дерева горел костерок, над которым на вертеле истекала соком какая-то дичь, источая аромат копченого мяса. Вокруг костра, взявшись за руки, сидели подростки, читая что-то нараспев. Откуда здесь ребята? Видно, не вся деревня вымерла, остались в ней еще жители.
***
Неожиданно нахлынули воспоминания. В то лето я нашел в старой бабушкиной книге заклинание, как призвать лесных духов себе в помощь. Бабуля тогда рассердилась, грозилась всеми карами и предупредила: «Не тревожь лесных духов! Никогда не угадаешь, кто явится к тебе: лесавка или нежить. У нежити нет облика своего, рядится она в любые личины. Может лешим оборотиться, а может человеком прикинуться. Худо тому, кто попадется на ее пути».
Но кто бы слушал бабушку? Очень уж заманчиво было пообщаться с лешим или хухами. А вдруг повезет, и придет полуверица, да и откроет клад. Конечно, проворачивать в одиночку такое я не собирался, позвал друзей.
Мы поймали хилого куренка для жертвоприношения, сплели венки. В общем, сделали все так, как предписывала книга. Даже заклинание выучили:
Дым по лесу, запах по ветру.
Дым в листву, листья по лесу.
Духи по листве, по траве, по воде, по земле.
Придите на запах дичь отведать, водицы испить, у костра хороводы водить…
***
Вдруг девочка, сидевшая ко мне лицом, вскрикнула. Остальные обернулись, заголосили и кинулись врассыпную. Я стоял на поляне в растерянности. Внезапно шорохи леса разорвал дикий крик:
— Спасите! Помогите! Вытащите! — донеслось откуда-то.
Я тут же метнулся на зов, ломая по пути кустарник и ветки деревьев. Вскоре увидел чумазого парнишку, по грудь провалившегося в трясину. Очень быстро я скинул куртку, бросил и лег на нее, пытаясь дотянуться до мальчугана. Он паниковал, старался вырваться из мягких тисков жижи, но с каждым рывком топь все больше засасывала его.
— Руку! Руку давай! — кричал я.
Казалось, он не слышит меня.
— Помогите, на помощь!
Я продвинулся вперед и попытался схватить его за руку. Подросток старался оттолкнуть меня:
— Уйди, уйди, отстань! — его крик перешел в визг, он уже захлебывался ржавой грязью.
В его глазах плескался ужас. Силы таяли, он все глубже и глубже погружался в вязкую тину. Настал момент, когда мелкая ряска сомкнулась над его головой. Я нашел сучковатую палку, вновь лег на куртку и пытался нашарить там мальчишку. Но тщетно — палка вязла в зыбкой топи, не доставая до дна. Трясина поглотила парня и упокоила в своем чреве.
***
Я кинулся в деревню, метался по безлюдным улочкам. Кричал и звал, разрывая легкие. Ответом была зловещая тишина. Обессиленный, добрался до калитки дяди Миши. Тот понуро сидел на завалинке, опираясь на палку.
— Дядя Миша, дядя Миша! Там мальчик! — уже хрипел я, пошатываясь и волоча усталые ноги.
Он вновь подслеповато посмотрел на меня, будто не узнавая.
— Все померли… — равнодушно ответил старик.
— Паренек… сейчас… в болоте… утонул…
— Давно это было. Серега…
— Да, да, я Серега, — обрадовался я проблескам сознания у деда.
— Серега, внук Татьяны, утоп в болоте, — монотонно продолжал старик. — Дух лесной его к себе забрал. Ребята видели. Так его и не нашли.
— Да вот же я — живой! Я внук Татьяны!
— Она тогда ходила черная, прокляла ребят, кто был там и не помог, — не слыша меня, бубнил дед. — Сказала, их тоже дух заберет.
Старик замолчал. Я стоял растерянный, не зная, что ответить. Он продолжил все тем же бесцветным голосом:
— Первым ушел Валерка. Он в управе работал. Сердце, сказали. А какое сердце, молодой же. Потом несчастье случилось с Оксаной, где-то в горах. Последним погиб Санька, сынок мой, года два как…
Крупные слезы покатились по морщинистым щекам старика, оставляя мокрые дорожки.
***
Поверить в рассказ дяди Миши я не мог. Бросился в бабушкин дом и сорвал покрывало со старого зеркала. В тусклом зазеркалье еле различил пыльный комод, стол, шкаф. Меня оно не отражало.
Вдруг зеркальная гладь зарябила. Заломило в висках. В зеркале стали всплывать картинки, старательно стертые из памяти. Мне почудился кабинет управы, в котором встретился с Валеркой. Зашел к нему по делу, а у того внезапно случился приступ.
Потом появились горы, в которых довелось повстречать Оксану. Узнал ее тогда среди других туристов, окликнул. Она обернулась, попятилась, оступилась и полетела в пропасть. Ее крик гулким эхом разлетелся по ущелью.
И снова серебристое стекло потускнело, чтобы вновь ожить и показать мне озеро и круги на воде. Там я встретил Саньку. Это было два года назад…
/blog/read/thriller/6682125
6682125
Написал:
DELETED
, 21.12.2020 в 17:01
|
