Дорога на Самарканд / #28 / OlesyaBondaruk

«Фьюить», - пропела камча, резко ударяя по волчьему телу. Удар, ещё удар, без остановки, так что боль разлилась по руке. Один хищник, жалобно подвывая, начал отставать. Другой бросился на всадника, но тот успел увернуться. Кони продолжали скакать по снегу вперёд, туда, где виднелись горы. Ерлан не выпускал из виду Карлыгаш, опередившую его и вырвавшуюся от волчьей стаи. Её руки тоже сжимали камчу, но она не решалась использовать её, а словно просто пыталась сжаться в комочек, слиться с конем.

От той лихой наездницы, которая осыпала его градом ударов во время кыз куу, казалось, осталась только тень. Тогда он скакал за ней и только за ней, не обращая внимания на других девушек, чтобы поцеловать, но так и не смог догнать. По обычаю она отстегала его кнутом, но он совсем не чувствовал боли. Он только смотрел на её длинные тонкие пальцы, сжимавшие нагайку, на её лукавые глаза, на богато украшенное саукеле и думал, что во всей степи нет более прекрасной женщины…

Они встречались редко, украдкой, на несколько мгновений, чтобы обменяться ничего не значащими словами и так о многом говорящими взглядами. Куда Ерлану до такой девушки! Его юрта, жалкое наследство, была маленькой, внутри не было ковров, и чтобы утеплить её, ему приходилось обкладывать её снаружи связками камыша и соломы, но он верил, что однажды все изменится. После смерти матери он повзрослел, стал сильным мужчиной, и его всё чаще нанимали, чтобы перегнать скот или помочь выделать шкуры. Он купил себе новую одежду, а однажды, после одного сложного перегона, за которую он получил щедрую оплату, - новые сапоги. Что это за были сапоги! Ни у кого вокруг таких не было, даже у Алпысбес-бая. Торговец заломил цену, но Ерлан умел торговаться.

- Где же такие делают? - с восхищением спросил он, когда сделка была решена.

- В Самарканде. Далеко, на юге, где нет холодных зим, а по городу бегут арыки с прохладной водой, и у каждого дома есть свой сад. Там на базаре продают самую красивую одежду и лучшие драгоценности.

Они и сейчас были на его ногах, эти сапоги из Самарканда, про который Ерлан раньше слыхом ни слыхивал. И в тот день, когда он решил серьезно поговорить с Карлыгаш, они тоже были на нём. Он дождался осени, когда женщины аула начинают варить мыло из собранных за много месяцев костей и золы. Молодой мужчина жил один и покупал мыло у соседок, это никого не удивляло. Когда мать Карлыгаш отошла, он подошёл к любимой и… так и не смог ничего сказать. Девушка сама начала разговор:

- Вчера приходили сваты от Алпысбес-бая. У старика так и не родился сын, одни дочери. Он говорит, что всё будет, как у его отца. Ты же знаешь, почему его так зовут, он родился, когда его отцу было шестьдесят пять, первый наследник за многие годы… Надеется, что история повторится. Он собирается взять молодую жену и готов заплатить большой калым. А я не хочу! Я лучше умру, чем буду жить с ним.

- Карлыгаш… Все, что я могу предложить — это убежать. Но ты будешь жить с бедняком, вдали от семьи…

- Я согласна. Пусть я буду жить в землянке, но с тобой. Только куда нам идти? В степи все знают Алпысбес-бая, нас могут поймать.

- Убежим на юг, в Самарканд! Я научусь шить сапоги, мы будем жить в городе, не будем кочевать. Никто нас там не найдёт. Но вот только… скоро зима. Как мы поедем через степь?

- Ждать нельзя!

- Дай мне три дня. У меня есть конь, и я раздобуду второго, для тебя. Я приду к твоей юрте в полночь, будем ехать всю ночь и весь день, а когда твоя родня опомнится, мы будем далеко.

Тогда они скакали изо всех сил, но им пришлось останавливаться, давать передышку коням. Степь, припорошенная первым снегом, была к ним неласкова. Скоро места кочевий закончились, поиски кизяка для костров заканчивались ничем, припасы еды стали подходить к концу. По ночам Карлыгаш тихо плакала, дуя на замёрзшие руки. Ерлан утешал ее, рассказывая про далекий Самарканд, в котором не будет ни холода, ни голода, ни опасностей погони, а она отвечала, что главное в этой жизни — воля, и лучше погибнуть в пути, чем жить под пятой у нелюбимого мужа. И вот когда немного потеплело, и влюбленные снова воспрянули духом, пришли волки. Они уже остановились на вечернюю стоянку, но ещё не разожгли костер, когда стая окружила их, и им пришлось снова садиться на уставших лошадей и полагаться на единственное оружие — камчу.

Камча помогла, но спасла их не она, а напуганные кони, уносившие их всё дальше от места стоянки. Хищники начали отставать, но Ерлан и Карлыгаш продолжали скакать во весь опор, боясь нового нападения. Парень не знал, сколько времени прошло с того момента, как волки прекратили преследовать их, он остановился только тогда, когда конь Карлыгаш вдруг перешел на шаг. «Надо было остановиться раньше, мы их загнали», - мелькнула страшная мысль. Он спешился, желая помочь девушке, дрожащей то ли от холода, то ли от страха, спуститься на землю, но опоздал — конь под ней оступился и упал, а сама Карлыгаш вылетела из седла. Ерлан подбежал к любимой, убедился, что она цела, а потом осмотрел её коня и ужаснулся - тот был ранен, на губах его выступила пена, из глубокой царапины на боку сочилась кровь.

- Карлыгаш, твой конь… Ты не сможешь больше ехать верхом.

Она всё понимала и молча смотрела, когда Ерлан сделал всё, чтобы облегчить страдания животному.

- Нам придется довольствоваться одним конем. Я пойду пешком, поведу под уздцы. Но сначала нам надо всем отдохнуть. Я постараюсь развести костер.

Он шептал ей слова любви, и как всегда, счастье наполняло его, когда любимая хотя бы чуть касалась его колена своей одеждой. Он обещал ей, что не дотронется до неё, пока они не доберутся до города и не сыграют свадьбу, а она отвечала благодарной улыбкой. Он клялся защищать её от всех опасностей на свете, а она говорила, что любит его.

Наутро влюбленные снова отправились в путь, но шли медленно. Горы впереди стали ещё выше, но казалось, так и не приблизились к ним. Ерлан боялся, что теперь, с одним конем, им не уйти ни от погони, ни от волков. Карлыгаш почти всё время молчала, и это пугало мужчину намного больше. Имел ли он право забирать её из семьи, обрекать на все эти тяготы?

Когда горы были уже совсем рядом, они встретили путника — первого человека за всё время дороги. Это был старик, одетый в лохмотья, тянувший за поводья ишака, гружёного всяким скарбом. Вряд ли он был из числа людей Алпысбес-бая, он больше походил на странствующего старьевщика.

- Скажи, отец, что это за горы? - решился спросить Ерлан после традиционного приветствия.

- Это Кентские горы. Говорят, в давние времена там жило много людей, они добывали там драгоценные камни, пока не выкопали из земли всё без остатка. А сейчас зимой здесь никого нет, только летом пригоняют стада на джайляу.

- Почему только летом?

- Здесь трудные перегоны, а в лесах на горах полно волков и кабанов. Зимой они голодают, нападают на пастухов, режут скот. А куда вы держите путь?

- В Самарканд.

От удивления у старика округлились глаза, но он ничего не сказал. Ерлан спросил его:

- Мы сможем пройти через горы?

- Послушай, сынок, я не вчера родился. Ты один, с молодой девушкой, но хочешь не к людям, в безопасное место, а в горы, кишащие зверьём. Это не моё дело, что вы делаете здесь, но я дам тебе один совет. Говорят, давным-давно в горах был каменный дворец, который возвели для принцессы из далеких стран. Не знаю, правда ли это, но я был там. Несколько каменных сооружений, от которых почти ничего не осталось… Но вот одна маленькая постройка стоит почти целая, у неё есть стены и крыша. Ступай туда, там вы сможете провести зиму. Зимой по степи на одном коне до Самарканда вы не доберётесь. Там вас не найдут, и, дай бог, вы доживёте до весны целыми и невредимыми. Я расскажу, как добраться до каменного дома.

Нелегким был путь по горным тропам, но Ерлан и Карлыгаш отыскали постройку. А потом началась долгая и трудная зима... Мужчина ставил силки на зайцев и лис, а его возлюбленная поддерживала, как могла, огонь в очаге. Они почти не говорили друг с другом, и каждый мечтал только об одном — о весне, которая принесёт тепло. Иногда Ерлан думал о том, что в любой момент они могут вернуться в степь и продолжить путь, пока не пришёл ещё один трудный день — они потеряли коня. Видимо, тот отвязался от привязи ночью и ушёл, а наутро они нашли только то, что оставили от него волки. Карлыгаш совсем замкнулась в себе и стала забывать подкладывать дрова в костер. Ерлану всё тяжелее было оставлять её одну, когда он уходил проверять силки или собирать хворост.

Долгие месяцы зимы прошли, снег начал сходить с долин, и однажды Ерлан услышал вдали голоса людей.

- Карлыгаш, нам нужно уходить. Люди возвращаются на свои пастбища, нас могут увидеть! Уже достаточно тепло, мы можем продолжить путь. Продадим шкуры лис, доберемся до Самарканда!

Она молчала, пряча глаза, а потом произнесла коротко:

- Я не пойду.

Слова девушки огорошили Ерлана.

- Как не пойдёшь? А если они отдадут тебя Алпысбес-баю?

Карлыгаш заплакала:

- Посмотри на меня! Помнишь, на одном из праздников акын сложил песню про мои руки? А теперь они красные, израненные, опухшие! Алпысбес-бай ищет Карлыгаш-сулу — красавицу, а моё лицо обветрилось и загрубело, волосы потускнели. Я так похудела, стала плоской, как доска! Люди придут, я назовусь другим именем, скажу, что я Алия, сирота, никто меня не узнает. Может, кто-нибудь и согласится взять меня замуж, хоть распоследний пастух! А нет, так попрошусь в служанки, лишь бы была крыша над головой и кусок хлеба!

- Карлыгаш, но ты ведь сама хотела уехать! Хотела свободы!

Она зло закричала:

- Но я же не знала, что свобода — это так трудно!

Ерлан застыл, смотря на свою любимую. Вдали раздалось пение птиц — ласточки возвращались с зимовья. Он поглядел на стаю, летящую в небе, и сказал:

- Прощай, Карлыгаш!

- Алия, - поправила его девушка.

Он перевёл взгляд на неё:

- И ты тоже прощай, Алия.

Ерлан собрал свои пожитки, связал всё в котомку и не оглядываясь, отправился в путь. Позади оставалась каменная хижина и вся прошлая жизнь, а впереди его ждал тёплый и гостеприимный Самарканд.