Решила накидать отрывки из того, что люблю или любила.
Это из книги, глубоко потрясшей меня в годы становления моей личности.
На какой-то миг у него возникло еще одно сомнение: рано или поздно (...) поймет, что ни от какого сердечного приступа она не умрет. Обратится к специалисту, и тот ей скажет, что с ее сердцем все в полном порядке. И тогда она сочтет врача, который лечил ее в Виллете, совершенно некомпетентным. Но ведь всем, кто отважился исследовать запретные темы, требуется определенная смелость, и вначале всех их неизбежно ждет непонимание.
Но если на протяжении долгих дней ей придется жить в страхе неминуемой смерти?
Доктор Игорь долго взвешивал соображения «за» и «против» и в конце концов решил: ничего страшного. Она будет считать каждый день чудом – а ведь так и есть, если принять во внимание, каким огромным и насыщенным может стать любое мгновение нашего хрупкого существования.
А это горячо любимый мною ... Специально выбрала отрывок из наиболее известной его книги.
Точно. Она рассказывала про колодец в поле. Неизвестно, был ли такой колодец на самом деле. Может быть, это был образ или символ, существовавший лишь в ней самой — как и бесконечное множество вещей, которые она в те мрачные дни вытягивала, точно нить, из своей головы.
Однако с тех пор, как она рассказала мне про этот колодец, я не мог уже представить себе поле без него. Образ этого колодца, который я своими глазами и не видел, явственно присутствует в той картине у меня в голове, как неотделимая ее часть.
Я могу очень детально описать, как выглядит этот колодец. Он находится точно на границе, где поле переходит в рощицу. Травы надежно укрывают зияющую в земле темную дыру примерно метрового диаметра. Вокруг нее нет ни деревянного сруба, ни каменной ограды. Только дыра разинула свой зев.
Камни по краям стали белесыми от дождей, всюду щели, уходящие вглубь. Видно, как маленькая зеленая ящерица проскальзывает в такую щель между камнями. Сколько ни смотри вниз, наклонившись над дырой, больше ничего не увидишь.
А это писал человек, которого точно все знают (поет). Хотелось бы вообще весь очерк процитировать, но ...
Свет иногда бывает страшен. Море огня с Бродвея освещает в Нью-Йорке толпы продажных и беспринципных журналистов. У нас таких и на порог не пускают, несмотря на то что мы живем чуть ли не при керосиновых лампах, а зачастую и совсем без огня.
Сила железобетона, громада зданий стеснили мозг американца и сузили его зрение. Нравы американцев напоминают незабвенной гоголевской памяти нравы Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича.
Как у последних не было города лучше Полтавы, так и у первых нет лучше и культурней страны, чем Америка.
— Слушайте, — говорил мне один американец, — я знаю Европу. Не спорьте со мною. Я изъездил Италию и Грецию. Я видел Парфенон. Но все это для меня не ново. Знаете ли вы, что в штате Теннесси у нас есть Парфенон гораздо новей и лучше?
От таких слов и смеяться и плакать хочется. Эти слова замечательно характеризуют Америку во всем, что составляет ее культуру внутреннюю. Европа курит и бросает, Америка подбирает окурки, но из этих окурков растет что-то грандиозное.
Ночью он спал плохо, а в три часа проснулся окончательно. Ему показалось, что у него жар, так ему хотелось закурить. Он спустился в кабинет, открыл верхний ящик стола, как завороженный уставился на коробку с сигаретами и облизнул губы. Постоянная слежка в течение первого месяца, сказал Донатти. В течение последующих двух месяцев за ним будут следить по восемнадцать часов в сутки. Четвертый месяц (именно тогда большинство клиентов закуривают) снова двадцать четыре часа в сутки. Затем до конца года по двенадцать часов в сутки. Потом? До конца его жизни слежка будет возобновляться.
Я вбежал в кухню. Бабушка открыла сумку, заглянула в нее и сказала: — Будь ты проклят со своим мороженым, сволочь ненавистная… Я тоже заглянул в сумку, увидел там большую белую лужу и заплакал. Вечером вернувшийся с рыбалки дедушка открыл дверь своим ключом, тихо вошел в квартиру и, довольный, поставил на пол садок с тремя лещами. Из кухни доносились крики. Дедушка прислушался. — … все документы размокли, все деньги! На полчасика! Вот же тварь избалованная! Сашенька то хочет, Сашенька это хочет! По Сашеньке могила плачет, а ему все неймется. Я твои анализы видела, кладбище — вот твой парк! — Что такое, Нина? — спросил дедушка из коридора. — Пошел знаешь куда! Дедушка закрыл дверь, сбросил с плеча рюкзак и, не раздеваясь, лег на диван лицом в подушку.
Правильно было когда-то сказано, что хорошо воспитанный человек может читать все. Осуждать то, что естественно, могут лишь люди духовно бесстыдные, изощренные похабники, которые, придерживаясь гнусной лжеморали, не смотрят на содержание, а с гневом набрасываются на отдельные слова.<...> Люди, которых коробит от сильных выражений, просто трусы, пугающиеся настоящей жизни, и такие слабые люди наносят наибольший вред культуре и общественной морали. Они хотели бы превратить весь народ в сентиментальных людишек, онанистов псевдокультуры типа святого Алоиса. Монах Евстахий в своей книге рассказывает, что когда святой Алоис услышал, как один человек с шумом выпустил газы, он ударился в слезы и только молитва его успокоила.
"Суббота. Сердце у меня все еще колотится. Я все еще извиваюсь и тихонько мычу от вспоминаемой неловкости.
Вид со спины. Полоска золотистой кожи между белой майкой и белыми трусиками. Перегнувшись через подоконник, она обрывает машинально листья с тополя, доходящего до окна, увлеченная стремительной беседой с мальчиком, разносящим газеты (кажется, Кеннет Найт), который стоит внизу, только что опустив свернутый "Рамздэль Джорнал" звучным, точно рассчитанным швырком на ступень нашего крыльца. Я начал к ней подкрадываться "искалеченной караморой", как выражаются пантомимисты."
Погружаясь на дно, он с грустью подумал о своей красавице. Не видать ему больше милой плясуньи! Но тут он вспомнил старую солдатскую песню: Шагай вперед, всегда вперед! Тебя за гробом слава ждет!..- и приготовился с честью встретить смерть в страшной пучине. Однако случилось, совсем другое.
- Предположим, так. Начало: жара, и я иду, и вот мальчишка. Прыгает. Беспризорный. И вдруг выходит из-за угла заведующий детдомом. Светлая личность. Описать его. Ну, предположим такой: молодой, голубые глаза. Бритый? Ну, скажем бритый. Или с маленькой бородкой. Баритон. И говорит: Мальчик , мальчик. - А что дальше? Мальчик, мальчик, ах, мальчик, мальчик... "И в фартуке", - вдруг сказали тяжелые мозги под фуражкой. "Кто в фартуке?"- спросил я у мозгов удивленно. - "Да этот, твой детдом". "Дураки" - ответил я мозгам. "Ты сам дурак, бесталанный" - ответили мне мозги, - посмотрим что ты будешь жрать сегодня, если ты сей же час не сочинишь рассказ. Графоман!"
Ой, а я не в состоянии сказать, какая вещь любимая:) Люблю все:))) Получается так — читаю и говорю себе: «это любимая». Беру следующую, читаю... и говорю то же самое:D
Да, любимую вещь сложно выбрать у гениального писателя. Этот рассказ Булгакова для меня самый смешной. Так точнее. В который раз перечитываю, а все равно хихикаю.
Genialnao_O, здравствуйте. Может и ошибаюсь, но мне кажется, что вы сможете мне помочь. Знаете ли вы какого ни будь автора, который работает с Ирадорой? Она с 24-го не выходит в Адвего, как то на душе не спокойно, может у кого-то из них есть информация.
Публикация комментариев и создание новых тем на форуме Адвего для текущего аккаунта ограничено. Подробная информация и связь с администрацией: https://advego.com/v2/support/ban/forum/1186
