Начавшйся с вечера снегопад продолжался всю ночь и закончился только перед утром. С рассветом небо очистилось от туч и придавил легкий морозец. Снега насыпало немало - выше колена. Он сверкал мириадами крошечных радуг и слепил глаза какой-то невероятной, словно бы голубеющей белизной. Легкий, как пух, он стекал с лопаты, пока я чистил дорожки и раскапывал ворота гаража, расчищая выезд. Закончив, я вернулся в дом.
Отец пил чай.
- Ну что, не поедем? - спросил я его.
- Да поедем, наверное, - ответил он, - собирайся...
- Так снег свежий, следов же не будет - не ходило зверьё ночью.
- Не будет... - отец неопределённо покрутил головой. - Собаку всё-равно прогулять нужно. Поедем. Собирайся, побродим часика три, может зайца какого вытопчем...
- Не застрянем? Снега много...
- Не должны... Но ты лопату, не всякий случай, положи в машину.
Пока я напяливал на себя походно-рыбацко-охотничью "муницию", отец тоже оделся, достал из сейфа ружья и набивал патронташ патронами. Я рассмеялся:
- Куда тебе их столько? Там и стрелять-то не по кому будет!..
- Пусть будут! А вдруг?.. Мы же на охоту едем.
- Так ты же сказал - собаку прогулять?..
- Собаку прогулять! - согласился он.- Но с ружьями же!.. Но ты, если не хочешь, можешь ружьё не брать...
- Да нет уж, - возьму! - не согласился я, беря чехол со старенькой "тулкой". Но патронов много набирать не стал - сунул в карман с полдесятка фабричных красных капроновых цилиндриков, и пару штук, отливавших потускневшей латунью, своих, домашней снарядки... Пустой патронташ отложил в сторону.
Пёс, - годовалый костромской гончак по кличке "Пёс", - услышав, что отец завёл УАЗика, радостно взлаял, стал подпрыгивать и носиться кругами и едва не сбил меня с ног, когда я открыл дверцу вольера. К машине он помчался стрелой (меня всегда удивляло, как четко он различает - какая машина заводится: на Волгу, "девятку" и Рено он не реагировал вообще, но слыша УАЗик, - сходил с ума от счастья). Когда я, с лопатой в руках, подошел к машине, Пёс, нетерпеливо повизгивая, подпрыгивал возле дверцы и пытался через стекло лизнуть в лицо смеющегося отца.
Я открыл дверцу. Пёс пулей метнулся в салон, лизнул-таки отца в щеку, выскочил из машины, прыгнул мне на грудь, лизнул в нос меня, снова запрыгнул в машину, уселся на своё "законное" место (переднее пассажирское) и коротко скомандовал: " Я готов! Трогаем!" Прозвучало это как: "Г-вав - вав! Вау!", но не понять императива было никак невозможно!
Я закинул снеговую лопату в багажник, уселся на заднее сиденье и мы поехали.

Свежевыпавший, не слежавшийся снег держал плохо - ноги, даже в лыжах, тонули до середины голени. Так что идти было тяжеловато. Пёс, взрывая пухлый снег, носился вокруг меня рыжей кометой, оставлявшей позади сверкающий, радужно переливающийся на солнце,"хвост" из поднятой в воздух снежной пыли...
Мы с отцом, разойдясь метров на сто тридцать, "вытаптывали" зайца, т.е. месили снежную целину, на гладкой простыне которой не было ни единой стёжки, ни следочка.
Дело в том, что после снегопада зверь "не ходит", отлеживается по укромным местам, чтобы не оставлять следов. "Поднимается" зверьё примерно через сутки, когда голод выгоняет его на кормежку. Потому шанс по свежему снегу найти, затаившегося где-то под кочкой или кустиком прошлогоднего бурьяна, зайца - невелик, нужно буквально наткнуться на его лёжку или, как минимум, подойти к ней на несколько метров. Причём, вовсе не факт, что зайца удастся заметить, пока он не выскочит. А старые, умудрённые опытом, "мурые" зайцы вообще откалывают такой номер: пропускают охотника мимо себя и выскакивают уже у него за спиной, вне поля зрения. Услышать зайца, когда морозный снег шуршит и скрипит под лыжами, тоже невозможно. Тут и должна помочь охотнику собака. Охотник может поднять с лёжки зайца в очень узкой полосе - метров двенадцать-пятнадцать. Собака же учует заячью лежку за несколько десятков метров. К тому же, собака, "работая", снуёт челноком туда-сюда на восемьдесят-сто шагов от охотника в обе стороны, проверяя, таким образом, полосу в сто пятьдесят и более метров шириной. Подняв зайца, собака подает голос и гонит его. Стремясь сбить собаку со следа, заяц хитрит. Он описывает круг и возвращается на свой след, сдваивая и страивая его. Где-то на этом гонном кругу зайца и должен подстеречь охотник, угадав путь зверька. На то, где проляжет путь гонного зверя влияют десятки факторов. Как правильно угадать этот путь - описывать не стану, это умение приходит только с опытом.
Но Пёс был ещё молод. Год для охотничьей собаки - мало! Это ещё щенок! По человеческим меркам его можно было бы сравнить с двенадцатилетним мальчишкой. "Работать" охотничий гончак начинает лет с полутора. Потому Пёс, утопая по шею в рыхлом снегу, просто бесился, описывал вокруг петли, взметывая лопухами ушей сверкающие снежные радуги, и заливисто взлаивал, как бы вскрикивая восторженно: "Здорово-то ка-ак, братцы! Й-йии-их, лепота-а-а!.."
Но хватило его ненадолго. Устав носиться по глубокому снегу,через час Пёс поскучнел, повесил уши и "прут

Пёс поскучнел, повесил уши и "прут" (так хвост называется у охотничьих собак), стал в протоптанную мной лыжню и печально поплёлся по моему следу, приотстав метров на двадцать.
Часа через два с половиной, когда мы отмахали километров десять, я и набрёл на "мурого" зайца.
Зайца я не увидел - он выскочил у меня за спиной. Но позади плёлся Пёс! Он-то и поднял панику:
"У-увв-ав, вяувг, вяй, аяй-яй-яй-яй..." (что-то типа: "Держи-держи-держи..."), - заливался Пёс, несясь за удирающим русаком.
Я обернулся, вскидывая ружьё... и тут же опустил его, - Пёс и заяц находились на одной линии. Стреляя, можно было задеть собаку... Я посмотрел на отца - он, отрицательно мотая головой, тоже опускал ружьё - далеко!
"Побежали!" - махнул рукою отец в сторону лесополосы в полукилометре впереди.
И мы, закинув ружья за плечи, помчались в разные стороны, к видневшимся в лесополосе прогалинам.
Улепетывающий во всю прыть заяц-русак несётся со скоростью около сорока пяти-пятидесяти километров. На такой скорости лесополоса для него - непреодолимое препятствие. Он может попросту разбиться о дерево или ветку. Поэтому я знал, что он должен выйти на прогалину, чтобы пересечь лесополосу.
Подбегая, я прикинул, с какой стороны заяц должен выскочить, сбросил лыжи и с разгону забурился в куст шиповника. Весь засыпанный сбитым с веток снегом, в белом маскхалате, затаился, направив ружьё на заснеженную дорогу.
Минуты через четыре раздался гулкий выстрел отцовской "ижевки".
"Готов" - подумал я. Но тут же выстрел повторился... "Э-э, нет!.. Промазал!"
"А-а а-а-а... О-о о-о-о..." - подтверждая мою догадку прокричал отец вдалеке...
"На тебя пошёл!" - сообразил я что он кричит и приготовился.
Ещё через пару минут заяц и вышел на меня.
Он вовсе не мчался! Очень даже неторопливо, размеренно скакал себе потихонечку! Если бы он не передвигался скачками, вполне можно было бы сказать - "шествовал"!..
Я прицелился, задержал дыхание, и плавно нажал спусковой крючёк.
"Блямцц"! - щёлкнул боёк.
"Осечка"!!!
"Чёрт бы побрал эти фабричные патроны"!!!
Заяц тоже услышал щелчок бойка и... сел! Сел, дурачок, прямо где был.
Во втором стволе у меня домашний патрон, сам вчера снаряжал. Этот уж точно не осечётся!..
До зайца - метров восемь! Из рогатки убить можно!
А он сидит себе на заднице, как суслик! Лапки передние на груди сложил, уши, как параболлические антенны - на все триста шестьдесят крутятся. Сидит, в мою сторону смотрит, но меня, снегом присыпанного, да ещё и в маскхалате - не видит. Усы растопорщил, носиком розовым дёргает - принюхивается...
И я на него смотрю... Мушка - как раз между лапок передних, на груди сложенных, наведена...
Посмотрел я на него с полминуты, а потом взял и ... свистнул.
Эх! Кто бы видел! Как он взвился! Чуть ли не на два метра вверх!.. И тут же метнулся пятиметровыми скачками в прогалину... Миг - и нет его!
Выбрался я из куста, отряхнулся от снега, нашёл лыжи, присел на ствол поваленного ясеня, закурил... Сижу, отца жду...
Первым Пёс приплёлся. Ткнулся носом в след заячий, пробурчал невнятно "гр-р-вр-рыу-у", типа - "шустрый, собака"! Потом лёг, положил морду на лапы и горестно вздохнул.
Ещё минут пять спустя пришёл отец.
- Что не стрелял?.. Не видел его, что ли? - спросил он.
- Видел, - ответил я. - Пока он бежал - стрелял...