Приключения Петровича

Петрович и печник

Сделав еще несколько шагов, Петрович высунул губастую морду из зарослей орешника и огляделся. На протоке бабы полоскали белье, призывно выгнув спины, но не было среди них зазнобы евоной Зинки. "Небось с печником опять лясы точит или еще чего похлеще", – подумал Петрович. Затем вздохнул, встал на дыбки и трижды ударил оземь передними копытами, всякий раз приговаривая: "Каким матушка меня родила, таким и обратиться мне ныне".

Обернувшись человеком, Петрович посмотрел на один из бабьих задов. Зад призывно колыхался, но впечатления не произвел. Петрович вздохнул, поскреб в паху и, хоронясь от людей, стал огородами пробираться до своей хаты...

Дома Петрович сполоснул длинные волосы керосином, дабы не шибко мучила лосиная вошь, надел рубаху посконную, новые порты, смазные сапоги, накинул на плечи телогрею и, сотворив крестное знамение на образ Марии-Антуанетты, потопал прямиком к сопернику. Мерзопакостный печник жил на другом конце села и носил странное для тех мест имя – Гортензий.

Петрович был уверен в своей неотразимости, потому как телогрея была ношена только три года. И то по праздникам. Где-то подспудно, под самым спудом, Петрович желал произвести впечатление на Зинку, чтоб та видела, кого она променяла на этого гадского печника с шерстяной бородавкой.

Заглянув в оконце гортензиевского пятистенка, Петрович узрел свою дульцинею. Зинка была из тех дородных баб, которых сажают на орехи, и те хрупают. А маленькие черные усики и легкая хромота ее совсем не портили: мужики, включая ее золотушного мужа, бились за нее насмерть.

А потом муж Зинки помер, подавившись за ленчем марципаном, и Зинка осталась вдовой. Первым закинул удочку в огород вдовицы Петрович. Он уже одиннадцать лет не знавал женщины и страдал от этого несказанно. Все вроде пошло у них ладно, и единожды разрешила уже Зинка потрогать свою коленку, глянула на него милостиво. Разговелся Петрович в мечтах, а тут печник. Он тоже жил бобылем и стал привечать Зинку, одаривая ее медовыми пряниками и ландрином в жестяных коробочках.

– Слышь, Гортензий. Ты это, кончай у меня бабу отбивать, – попытался усовестить Петрович печника. На что тот криво усмехнулся и послал Петровича на фиг...

Сегодня Петрович решил без Зинки не возвращаться. Он набрал воздуха в грудь и вошёл в пятистенок, как входят бабы в горящую избу. Зинка грызла орехи, покуда Гортензий разглядывал смазные сапоги Петровича. Зависла тяжкая пауза.

Петрович огляделся... Жирная Зинка почему-то не понравилась ему. Он во все глаза смотрел на Гортензия.

"Какая бородавочка у него симпотная", – подумалось вдруг Петровичу.
"Какие у него шелковистые волосы", – подняв взор на гостя, подумал печник.

А потом их взгляды встретились...

– Проходите, Петрович, – ласково произнес Гортензий.

Петрович прошел в избу и сел на канапе. Кожаная обивка благодарно скрипнула.

– Кофею не желаете? – мягко спросил печник.
– Ты чо, Гортензий? – удивилась Зинка. – Гони ево в шею. Я втроем... это... несогласная.
– А тебя никто ни о чем и не просит, шалава, – буркнул печник, не сводя взгляда с Петровича. – Топай отседова!
– Кудой? – недопоняла Зина.
– Тудой, – отрезал Гортензий.
– Не пойду, – Зинка начала говорить тоном, означающим качание прав.
– Иди! Нету тута ничево твоево, – грозно прикрикнул Гортензий.
– Ты чо, тупая? – Петрович вдруг остро почувствовал, что зря тратил время своей цветущей молодости на жирную Зинку, от которой вечно воняло курятником. А Гортензий приятно пах портянками и ещё чем-то очень мужественным. – Тебе же сказано: иди!

– Мотри, Гортензий, пажалееш, – зло кольнула его взглядом Зинка и выбежала из хаты, едва не уронив горку с лифлянскими пастушками и гамбургскими херувимами.

– Баба с возу, кобыле легше, – осклабился Гортензий и нежно посмотрел на Петровича.
– Ага, – почему-то хрипло отозвался Петрович и сглотнул.

А потом пальцы их рук переплелись. Мир под ногами качнулся, и они вместе нырнули в глубины, зовущиеся настоящей мужской дружбой. Ну или почти мужской.

Принесла. Не про Петровича. Про котиков.

СВАДЕБНЫЙ КОТ

Мария Васильевна, Маша, была милой, тихой старой девой тридцати двух лет, преподавательницей русского языка и литературы в муниципальной школе. «Стародевство» ее обусловливалось, скорее, не возрастом, а особенностями характера. Когда ее пытались познакомить с «положительным мужчиной», она заливалась огненным румянцем и говорила:

- Ну что вы, у меня же Васенька… ну как я чужого мужчину в дом приведу…

Все так привыкли к этому «у меня же Васенька», что последние два года даже не пытались заводить речь о сватовстве. Тут необходимо внести ясность: Васенька был огромным, жирным, ленивым, вконец избалованным котом. Котяра не переносил посторонних людей в доме. А ежели таковые случались, устраивал истерики, симулировал смертельные приступы кошачьих болезней, неизвестных в природе. Хвостатый наглец терроризировал несчастную одинокую учительницу и тратил ее зарплату по своему усмотрению: на парную телятину и свежую лососинку.

Все бы ничего, но Маша чувствовала, что ее биологические часы медленно, но верно превращаются в таймер взрывного устройства. И нечеткая, расплывчатая мечта иметь семью и детей может в скором времени подорваться на мине этих самых биологических часов. Однажды дождливым осенним вечером, сидя в кресле и перечитывая увлекательнейшие сочинения девятого «Б» на тему: «Невыносимая трагичность судьбы Эсмеральды по роману Гюго», она заметила на краю дивана глянцевый журнал, забытый соседкой Аидой. На обложке был анонс статьи: «Сто советов, как женить на себе мужчину». Мария Васильевна прочла, сделала выводы и приняла решение.

…Через полгода мучительных поисков, рассмотрения пары сотен кандидатов и переписки на сайтах знакомств у нее, наконец, должно было состояться судьбоносное свидание. Был приготовлен праздничный ужин, еще раз проштудирована статья из заветного журнала. Совет «устроить танец возле шеста, который можно заменить в домашних условиях шваброй или щеткой» она отмела сразу. От свечей и совместного заплыва в джакузи с ароматическими солями и розовыми лепестками, подумав, отказалась: джакузи у нее не было, а купание в тесной ванной с предполагаемым избранником считала неприличным и негигиеничным.

Блюдо с лососем по особому рецепту стояло на кухонном столе, в духовке томился курник, когда в дверь позвонили. Сердце Маши гулко стукнуло, в голове пронеслась сумасшедшая мысль, что тридцать два – это совсем еще не возраст, жизнь только начинается. Ледяными пальцами Машенька открыла замок и впустила высокого, лысоватого мужчину в пушистом пуловере. В руках у гостя было шампанское и цветы - все, как полагается, как в журналах прописано.

И понеслось…

Смущаясь, потенциальный жених вручил Маше букет с бутылкой. Не смотря на уговоры: что вы что вы, проходите не разувайтесь,- присел, начал расшнуровывать ботинки. Он уже приступил ко второму башмаку, когда в воздухе мелькнула молния. Молния была толстовата и неповоротлива, но шлепнуться всей тушей на спину Геннадию успела. Восемь килограммов с разбегу, плюс фактор неожиданности и острые когти в шее – это слишком даже для крепкого мужчины.

Геннадий заорал:

- Мама! – и попытался разогнуться.

Очень неудачно: стукнулся лбом о вешалку (в виде мощного металлического столба с крючками наверху). Вешалка обрушилась ему на спину. Маша трясущимися руками освободила гостя от упавших шарфов и плащей. Вид у жениха был плачевный: над левой бровью набухала шишка, на затылке глубокие царапины с крупными каплями крови. Состояние шоковое. Он, кажется, даже не успел понять, что произошло. Кровь стекала на пуловер, Маша пыталась одновременно раздеть гостя, уговаривала успокоиться и прикладывала стальную ложку для обуви к шишке.

- Простите, простите, это кот, это Василий.

- Он что у вас, бешеный?! Усыпить его надо.

- Нет, не надо, это случайность, просто случайность.

И тут они увидели злодея: Василий спокойно уселся в снятый ботинок Геннадия…

- Нееееет! — закричали Маша с Геной в один голос, но было поздно.

- Где у вас ванная? – рявкнул жених (уже не потенциальный, а, наверное, бывший – с грустью подумалось Маше). Он схватил ботинок и рванул в санузел. Через двадцать минут вышел; в одной руке был отмытый, но, тем не менее, ароматный башмак. В другой — мокрый пуловер.

- Вот что. У меня вся спина разодрана, не только шея. Несите зеленку. И пластырь. А то заражение начнется от вашего бешеного кота!

- У меня только йод. Я же говорю – он не бешеный!

- А у меня аллергия на йод. А кот точно бешеный.

- Я быстренько, вы подождите минутку, у меня подруга этажом выше живет, Аида.

-Маша, мне все равно, где ваша подруга живет! Главное, изолируйте своего хищника, а то я могу не дожить до зеленки!

Подлое животное скрылось с глаз. «Прячется, испугался, бедненький» — прошептала под нос Маша и побежала к Аиде.

Аида, как всякая нормальная женщина, была совершенно, ни капельки не любопытна и никогда не лезла в чужую жизнь. Поэтому, жутко страдая, сидела дома, мучилась в ожидании, когда же подруга сама придет с подро