Правда, сильный. И тема своевременная. Прям ой как вовремя, спасибо. Тоже, пожалуй, поделюсь тем, что... не зацепило даже - свалило напрочь лет 10 назад.
Если правда, что есть ты, боже, боже мой, если звезд ковер тобою выткан, если этой боли, ежедневно множимой, тобой ниспослана, господи, пытка, судейскую цепь надень. Жди моего визита. Я аккуратный, не замедлю ни на день. Слушай, всевышний инквизитор!
Рот зажму. Крик ни один им не выпущу из искусанных губ я. Привяжи меня к кометам, как к хвостам лошадиным, и вымчи, рвя о звездные зубья.
Помню, после смерти любимого пекинеса искала в интернете стихи о собачках, а наткнулась на этот... Без слез читать эти строки не получается... каждый раз плачу)
Ну вот... И меня до слез довели. 14 января умерла моя кошка. Я только немного успокоилась... 17 лет спала со мной, ела из рук, помогала во всем, защищала от младших кошек, смотрела телевизор, о чем-то мне рассказывала. А теперь ее нет.
Душу в душу вложив, внук и внучка Стрибожьи Жили долго любовью любя, жили до ночи, когда, для себя незаметно, в сон вступили особенный – он вечным зовется, ибо через него люди в вечную жизнь уходят…
И где-то в выси они оба очнулись, обнявшись, и долго неслись среди облак небесных, и звезды, и воздушные звери им давали дорогу, и они поднимались, сияя, к сияющим стенам, к воротам, и были ворота нежнейшим сплетением лилий, но прочны, как камень, и гулки, как бронза.
На голос ворот явился апостол-привратник, святой Симон-Петр, спокойный, как камень, и руку пред ними воздвиг, вход воспрещая, и так им сказал: «Нет, не время, нет, еще рано, до срока иного иное вам уготовлено богом».
И ветер небесный понес их в место другое, здесь ворота казались подобными райским, но странно отличными, будто бы сущность сама была опрокинута, и белое сделали черным, и черное сделалось белым, и свет стал помехой, чтоб видеть.
Безликие, скучные стражи сказали: «Уйдите, не пустим, уйдите, уйдите!» – и сдвинулись тесно, собой заслоняя печальное место, и стражи поникли, как травы в дни зноя, бездождья, и все повторяли: «Нет тайн для рая, нет тайн для ада, мы тех принимаем, кому надлежит воздаянье за злобу, за чувства ничтожные, берем мы лишь тех, кто извергнут за то, что был только тепел, за вашу любовь у нас нет наказаний».
И вновь поднялся ветер и принес их к порогу, к узкому входу, где начиналось Чистилище душ, сотворенное из холодных молитв и хитроумных надежд папского Рима. Тут служки встретили души с улыбкой: «Слыхали и знаем – вас в рай не пустили, все знаем, и места в аду вам не дали, чего же от нас вы хотите? Очистить вас от любви мы не можем, нам вы не нужны, мы вам не нужны, но Петр-привратник вам ничего не сказал? Ничего? Разве вы не слыхали?» «Мы скажем…» – но ветер унес и слова, и трижды отверженных.
Они же, глянув один на другого, увидели: горе, заботы, морщины, седины – все, все исчезло, смытое будто пыль с листьев первым дождем, и стали они, какими были давно, в тот день, когда на земле обменялися кольцами. «Вернемся на землю», – оба разом сказали. «Я женщиной буду, и буду любить я, и буду тобою любима», – она ему обещала, «И я снова буду твоим, желанная сердца, ты краше мне лилий на райских воротах».
Не ветром, а собственной волей своею они погружались в синий, в теплый покров, в котором вьются дороги с тверди небесной к тверди земной. И с вниманьем глядели, выбирая из многих путей путь один – русский. И впервые их коснулась земная тревога: как бы не ошибиться? Ибо русское сердце откажется биться, если случится очнуться на чужой стороне.
Маленький зайчонок улыбнулся маме: Я тебя люблю вот так! – и развёл руками. А вот как я тебя люблю! – мать ему сказала, Развела руками и тоже показала. - Это очень много, - прошептал зайчишка, - Это очень, очень много, много, но не слишком. Он присел и прыгнул высоко, как мячик Я тебя люблю вот так! – засмеялся зайчик. И тогда ему в ответ, разбежавшись, лихо, - Вот как я тебя люблю! – подпрыгнула зайчиха. - Это очень много, - прошептал зайчишка, - Это очень, очень много, много, но не слишком. - Я тебя люблю вот так! – зайчик улыбнулся И на травке-мураве перекувыркнулся. - А вот как я тебя люблю! – мамочка сказала, Кувыркнулась, обняла и поцеловала. - Это очень много, - прошептал зайчишка, - Это очень, очень много, много, но не слишком. - Видишь, дерево растёт, возле речки прямо? Я тебя люблю вот так! – понимаешь, мама. А у мамы на руках видно всю долину. - Вот как я тебя люблю! – мать сказала сыну. Так прошёл весёлый день, в час, когда смеркалось, Жёлто-белая луна в небе показалась. Ночью детям нужно спать даже в нашей сказке. Зайчик маме прошептал, закрывая глазки: - От земли и до луны, а потом обратно - Вот как я тебя люблю! Разве не понятно?.. Подоткнув со всех сторон зайке одеяло, Тихо-тихо перед сном мама прошептала: - Это очень-очень много, это так приятно, Когда любят до луны, а потом обратно.. Сэма МакБратни
Не изглаживается из памяти давно прочитанное, стихи в прозе. Сэй Сёнагон "Записки у изголовья": "Тонкие дымки костров в саду поднимались к небу, и тонкой-тонкой трелью уносились ввысь дрожащие чистые звуки флейты, а голоса певцов глубоко трогали сердце". Осень. Жгут листья. Красиво.
Любви, как ребенку, все время хочется большего, как будто есть что-то больше нее на свете, как будто будущего все еще больше, чем прошлого, как будто бывает покой без участия смерти, как будто реальнее боли ее вымыслы, как будто кто-то уже спешит на подмогу, как будто усталое сердце сможет вынести еще большую нежность, печаль, тревогу.
Стихотворение, написанное Никой Турбиной в 12 лет!
Ищите правду в самих себе, В глаза детей почаще смотрите. А то заладили: «Распяли Христа!..» Да вы на руки свои поглядите. Ведь легче узреть чужую ложь, В неё и камень летит со свистом. Чем ближе к сердцу – острее нож, Ещё острее – по горлу бритвой. Мирным не назовёшь Крик боли на нашей планете. А мы все двери скорей на засов, Будет покойно на этом свете… Так пусть на том вы горите в аду, И дети, сожжённые в Хиросиме, Не проведут вас по тонкому льду – Вода окажется гильотиной. Вечный укор нашему времени – Глаза идущих в печи Дахау. И страшно земле от этого бремени. Но не утихли творцы напалма – Горят города, земля горит, Пальцы чернеют от пепла брата. У вас душа никогда не болит, И вам неведомо чувство расплаты. Так пусть рождённые вами дети (А вы подобных себе творите) Не повернутся лицом ко времени И с поля брани уйдут убитыми.
Отрывок из стихотворения Ники Турбиной "Кто я" (9-11 лет)
Глазами чьими я смотрю на мир? Друзей? Родных? Зверей? Деревьев? Птиц? Губами чьими я ловлю росу, С упавшего листа на мостовую? Руками чьими обнимаю мир, Который так беспомощен, непрочен? Я голос свой теряю в голосах Лесов, полей, дождей, метели, ночи...
Ты жива еще, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет! Пусть струится над твоей избушкой Тот вечерний несказанный свет.
Пишут мне, что ты, тая тревогу, Загрустила шибко обо мне, Что ты часто xодишь на дорогу В старомодном ветxом шушуне.
И тебе в вечернем синем мраке Часто видится одно и то ж: Будто кто-то мне в кабацкой драке Саданул под сердце финский нож.
Ничего, родная! Успокойся. Это только тягостная бредь. Не такой уж горький я пропойца, Чтоб, тебя не видя, умереть.
я по-прежнему такой же нежный И мечтаю только лишь о том, Чтоб скорее от тоски мятежной Воротиться в низенький наш дом.
я вернусь, когда раскинет ветви По-весеннему наш белый сад. Только ты меня уж на рассвете Не буди, как восемь лет назад.
Не буди того, что отмечалось, Не волнуй того, что не сбылось,- Слишком раннюю утрату и усталость Испытать мне в жизни привелось.
И молиться не учи меня. Не надо! К старому возврата больше нет. Ты одна мне помощь и отрада, Ты одна мне несказанный свет.
Так забудь же про свою тревогу, Не грусти так шибко обо мне. Не xоди так часто на дорогу В старомодном ветxом шушуне.
Мне больше нравятся его стихи 20-х годов (вот когда гений раскрылся!), особенно ближе к 25 г. А дореволюционные стихи Есенина мне не нравятся. Ничего в них такого-этакого, в этой его "Радунице" и прочем не вижу. Они сохранились только благодаря позднему его творчеству. Хотя есть такие строки, как летняя синь небесная без дна:
"Уже давно мне стала сниться Полей малиновая ширь, Тебе — высокая светлица, А мне — далекий монастырь.
Там синь и полымя воздушней И легкодымней пелена. Я буду ласковый послушник, А ты — разгульная жена."
Вот его же впечатление о ранних успехах: "...Ну, а потом таскали меня недели три по салонам – похабные частушки распевать под тальянку. Для виду спервоначалу стишки попросят. Прочту два-три – в кулак прячут позевотину, а вот похабщину хоть всю ночь зажаривай…"
Публикация комментариев и создание новых тем на форуме Адвего для текущего аккаунта ограничено. Подробная информация и связь с администрацией: https://advego.com/v2/support/ban/forum/1186
