Из новостной ленты: «На утреннике в школе после слов «Ёлочка, гори!» загорелась новогодняя ёлка… Никто из присутствующих не пострадал.»
– Понедельников! – голос Роберты Львовны мог остановить коня на скаку. Мчавшийся по коридору весёлым галопом Илья на мгновение застыл. – Понедельников, ты до сих пор не сдал украшение для новогодней ёлки! Утренник уже на следующей неделе, – с каждым
оттенок сильнее цвета я ищу твой свет всегда везде он в оттенках вылинявших роз в тротуарной плитке в жирных пятнах в скобках ряби на пустой воде в швах берез на снежной бересте даже если дело швах и по звезде пробежала тень полыни не перепрошить меня как биос и не выключить прокисшим протоколом медленного танца яровой отражением тоски болотной
след он же не уперся рогом в землю оттиском инталии шагов он внутри то бодрствует то дремлет отражая то что не готов в слово вылить воском из свечи хорошо когда внутри молчит голос от которого горят яркие снаряды сентября на рябине ждущей свиристелей пьяниц снега в лоне января
мосты похожи на слова дорога и соединение двух берегов сознания и звука опоры свай на голосе растут и тишиной перилла подпирают о том о чем и говорить не стоит когда не два а двое дифтонги отношений не живут вне фраз так хочется услышать возвращайся но разведены порталы створок на ночь а она полярная до сих пор не знаю что делать с голосом твоим звучит не отпускает
сердце прикипает не к словам к оттенкам незаметных интонаций они живут не зная перевода как птичий грай язык немого детства еще не собирающий фонем в привычные сознанию созвучия и океан такая же пустыня гоби и горчичная сахара из асцендентов разбежавшихся планет куда то пока их в карты не собрали авоськой времени связав парсеки и я тебя с той стороны не принимаю шагов тринадцатых фрактальный человек
подрядчица зеркальных коридоров любовь миксует воздух словом напитав дойдешь до безответности как нимфа эхо и станешь миром внешним исчерпав себя внутри но горы повторят летящий голос многократно чем больше у него ступеней тем значительнее круг души узнавшей в тишине об истончении в щелчке затвора звезд обычной жизни
новый лабиринт вангует медленный ручей кумира превратив в пространство он в отражениях картинами живет природы неба космоса и пьянства с самим собой чтобы нарцисс расцвел петуний граммофоны ромашек африканских градиент так в бесконечных коридорах любви и эха слов реинкарнирует природа саму себя колдуя из ручьев используя людей как удобрение в их страсти роковой
так две сестры любовь и смерть друг друга подменяя в роли проводят нескончаемый апгрейд влечения и боли зверь эго человека это чувствует и мстит озоновые дыры пробивая из тюрьмы земного притяжения за это не люблю природу и разучился восхищаться ей
осенние духи поспевшего теплого хлеба их токи небесья а может быть даже и крана а летом хотелось из лейки на фоне экрана твоих средоточий огромной летящей души ромашки полить по глупому праву бесхитростной доброй идеи забрать память дня о последней дороге домой
камлаю волну топких звуков как старую тихую мантру о many в предсердии кармы и трафиках манны прокрустами снов городов или стран на подмостках искусства которое нощно то край то верстак…
бликую вороной и вороном хмурым воздушный закрыв океан подлунный о тех кто пропитан водой расставаний дремучему лесу ведущему сонного лося полетам фламинго раскрасившим межи восхода хрустальным дождям серебра из программного кода испугу ребенка еще сотворенном в любви дыханьям пекарен где дрожжи воркуют во ржи огонь ворожит в разомлевшей от пыла печи не пекарем а испареньем мучного в крови холодной слезой как стихией ненастной погоды от мук пустоты или болью в стихах избавлений
зимы обновленьем и снегом где капли уснули а ток бережёт аш два о три смысла коротких прости я люблю и спасибо за то что смогу глядя в чуткое серое небо с летящей листвы из флажков оберегов тибета письмо вспоминать и стихами молить о тебе венеция слов возвратившихся в осень запретов минуя созвездия гончие краденых псов
детей одежда шумный маскарад москвич по трассе душит изнутри горит под сердцем давит и болит и расширяется испуг кругами по мутной временной воде порога рама во дворе как эпилог трагедия и драма и некому все рассказать лишь отражения вокруг порвать себя короткой молнией стального полотна и вся недолгая ворованная боль в резиновых жгутах и двое держат за руки что удержать наверно невозможно стежок еще стежок игривый тон хирурга на посошок укол и маленькая мысль по новой замыкая плоскость круга на землю падали колючий снег и листья уже не те реальность новая в решетчатой фрамуге и кто писал слова на бересте писал их дереву а не друг другу
пергамент испещрен словами боли печать легко ложится на песочный цвет бежевый напоминая кожу герой в тенетах злости и ругательств придуманных холодным языком и кажется клейму уже нет места а время потерялось в предсказаниях фигура то мессии то изгоя на землю не отбрасывает тень
а может это я ее не вижу собрав в черничной сущности зрачка чужое и навязанное мнение и не проверить и не доказать что рама у картинки изменила само изображение и краски когда нибудь слетят слова и маски рассыпавшись на пудре воскресенья и крашенках пасхальностью закваски и снег вернется к снежной королеве нетронутым как сотню лет назад
Публикация комментариев и создание новых тем на форуме Адвего для текущего аккаунта ограничено. Подробная информация и связь с администрацией: https://advego.com/v2/support/ban/forum/1186
