Приключения казака Федота в Париже и окрестностях / #31 / dunyachadunyacha

Молодой казак расквартированного в Париже войска Федот Кириллович Огурцов важно подкрутил усы. Несмотря на юношеский возраст он уже неоднократно был отмечен начальством, ценившим отвагу и бесшабашность, потому многие сослуживцы называли Огурцова уважительно – по отчеству.

Майское солнышко жарило по-летнему, и Федот стал подбивать друга Яшку отправиться на реку. Благо вот она – рукой подать! «Айда купаться на Солому?». «Сену, дурья твоя голова! Никак не выучишь!» – отозвался Яшка, но не поддержал заманчивое предложение, сонно пробормотав: «Вдруг завтра война – а я уставший! Иди один! Утонешь – не возвращайся!». Заливисто заржал, довольный своим остроумием, перевернулся на другой бок и задрых, поудобнее устроив башку на седле. Яшка предпочитал культурные развлечения и уже с утра прогулялся по широкому мосту Пон Нёф, поглазев на выученных зверушек, птиц и гадов, гимнастов и фокусников.

Подойдя к реке, Огурцов разделся до исподнего. Свернул шаровары с красной полосой, поверх них пристроил кушак аккуратно, на вершинку кучки положил синий картуз с козырьком. Оглянувшись, поискал взглядом кого понадежнее, чтобы доверить охрану обмундирования. Федот собирался махнуть до другого берега и обратно, а оставлять одёжу без присмотра – не дело!

Обратился к человеку, вызывавшему доверие благодаря пышной растительности на лице. Господин взирал по сторонам с критической гримасой, придававшей ему сходство с опечаленным моржом. В комплекте к бородатому мусью прилагалась собака, удивительно похожая на него мордой, снабженной такими же кустистыми бровями. Федот, как полагается представителю цибулизованного войска, выразился политесно: «Слышь, батя! Портки посторожи!».

Слово «Пардон», хотя и было произнесено в ответ с вопросительным оттенком, Федоту не понравилось – вызвало подозрительные ассоциации. «Сам ты пардун, а я русский казак!» – в сердцах огрызнулся он и в подтверждение своей мысли показал увесистый кулак.

В ответ парижанин принялся возмущенно стрекотать на забавном птичьем языке, сопровождая каждое слово размашистыми жестами. Несолидное поведение незнакомца повергло казака в изумление. «Прикрой-ка рот, дядя!» гаркнул Федот и для убедительности перевода припечатал растопыренной пятерней физиономию бородача. Француз, несмотря на солидное телосложение, оказался удивительно прытким – одним прыжком отскочил сажени на три, выхватил из-за пазухи заряженный пистоль. Грохнул выстрелом и, конечно, промазал.

Казак припомнил, как в детстве метко обстреливал дружбанов колючками репейника. Не отводя взгляда от противника, вслепую пошарил рукой по мостовой. Отковырнул небольшой булыган удачного размера, удобно легший в руку, привычно размахнулся… Бородач не растерялся и ответил похожим снарядом. И пошла потеха!

Подтянулись и зрители, точнее зрительницы. Бойкая дамочка в зеленой шляпке весело прокричала «Бон кураж!». Куражу и вправду Федоту было не занимать. Триумф кампании был не за горами, но положение изменила вражеская шавка. Бровастый пес, оказавшийся смелее и сообразительней хозяина, без лишнего лая подобрался к противнику с подветренной стороны и аккуратно сомкнул челюсти пониже Федотова колена. Казак взвыл, потерял равновесие и полетел прямо в речку, по которой плыли необструганные бревна. Отчаянно барахтаясь, получил добавки увесистым концом какой-то деревяшки, из последних сил взобрался на хлипкую конструкцию из нескольких бревен и отключился.

Едва очухавшись и судорожно вцепившись в веревки плота, Федот еле успевал следить, как петляла меж невысоких берегов шустрая Сена-Солома. То к северу повернет, то к югу. Хотя в целом понемногу продвигалась на закат. Усилием воли казак заставил себя оттолкнуться от ненадежной опоры и размашистыми саженками выгреб на левый берег. Прикинул, что против течения грести обратно – не выход, и решил рвануть напрямки через лес.

Ближе к ночи наш изрядно обессиленный герой выбрел к освещенному огнями факелов каменному дому с башенками. И тут же увидел двух всадников, подскакавших на взмыленных лошадях. Одеты по-господски, не чета Федоту. Однако и друг другу не ровня – один, суетливый, соскочил первым со своего каурого мерина, почтительно помог спешиться второму. Конь у главного тоже более справный – караковой масти, с золотой подпалиной на лбу. В тяжелую дубовую дверь незнакомец, что побойчей, постучал заранее условленным стуком: два раза дробно, затем еще три – медленно, с расстановкой.

Осознав, что в исподнем, без казенного обмундирования, выглядит как бродяга, Федот решил не ломиться вслед за важными гостями в парадный вход. Выпорют еще, не разобравшись! Курящийся дымок и запах еды безошибочно указали ему направление на кухню. Молодая служанка беззастенчиво оглядела визитера с головы до пят, одобрительно кивнула, без расспросов усадила за стол для прислуги, наполнила миску остатками господской трапезы.

Сытый и согревшийся Огурцов решил воспользоваться расположением новой знакомки и выпросить еще и одёжу. Поскольку по-русски мамзель не понимала, применил язык жестов, выразительно похлопав себя по голой груди. Девица радостно закивала, взяла Федота за руку, повлекла в коридор. И неожиданно прижалась горячим телом, бесстыжая. Продолжение романтического приключения прервали приближающиеся шуршащие шаги. Парочка, не сговариваясь, нырнула в ближайшую дверь, пробежала комнату наискосок и затаив дыхание, скрылась за тяжелой портьерой.

Высунув в щелку между бархатными тканями любопытный глаз, Федот увидел одного из давешних верховых. Держался посетитель несолидно – передвигался на цыпочках, очевидно стараясь производить как можно меньше шума. В руках имел небольшую зеленую скляночку. Федотова случайная подруга, ничего сего не видя, робко дрожала, не упуская случая прижаться к мускулистому торсу казака. Пушистые волосы щекотали ноздри – Федот зажмурился и от души, по-казацки, чихнул.

В тихой комнате звук произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Благородный господин выпучил зенки, заорал «Пся крев!», выронив хрупкий пузырек. По комнате разлился сладкий миндальный запах. Одним броском распахнув портьеру, негодяй выхватил длинный ножик и приставил казаку к глотке. Тут бы Федоту и пропасть. Ан нет – с громом хлопнула дверь, в комнату ворвался носатый господин благородного вида с пушистыми усами, напомнивший Огурцову мамкиного любимца – кота Васю. Спаситель вывернулся пружиной, отбил встречную атаку, вырвал кинжал у подлеца. Обиженный злодей выбежал прочь, прошипев что-то невнятное.

В ходе последовавшего бурного объяснения выяснилось, что его благородие с усами торчком прозывается колонель де Лиссак и немного изъясняется по-русски. Бывший адъютант Наполеона, сопровождавший его во всех кампаниях, де Лиссак и после разгрома армии остался верен клятве, в подтверждение чего неоднократно ударял себя кулаком в грудь. Сейчас усатый полковник пробирался на остров Эльба, чтобы разделить горечь изгнания со своим кумиром. По дороге завернул к соратнику – личному императорскому врачевателю Корвизару, владельцу замка и окружающих лесных угодий. Медик в силу возраста и недомоганий не мог сопровождать свергнутого императора, но приготовил для сиятельного пациента годичный запас полезных снадобий.

Вельможный пан Клопанецкий, обладатель жеребца караковой масти, также числился в рядах соратников и не вызывал подозрений. Вплоть до нынешней почти удавшейся попытки заменить одно из императорских лекарств пузырьком с ядом. Люди, посланные по следам гада, обнаружили лишь открытое окошко. Пришлось удовольствоваться арестом панского ординарца с каурым мерином впридачу, да брошенной впопыхах сумкой с непонятными бумагами.

Наутро казака приодели, а главное – разрешили забрать шпионскую лошадку. Ну, конь, – он же не виноват, что хозяин гнида. Огурцов мерина пожалел даже. Пошептал на ухо ласково, морковку раздобыл у повара. К биваку на Елисейских полях, о которых казак уже мечтал, почти как об родной станице, гнали во весь опор.

Друг Яшка, захлебываясь и путая слова, радостно заорал: «Федоня, братик! Знал, что вернешься! Конь твой в поряде, не беспокойся. Ходил, как за своим. Тута одна баба в зеленой шапке принесла твой кушак. Жанкой звать. С утра о тебе справлялась. Веселая! Вона, гля! Легка на помине!» И пальцем ткнул в подтверждение своих слов. Обернувшись, Федот увидел давешнюю мамзелю, столь решительно принявшую его сторону во время схватки на берегу.

Хоть и радый возвращению, Федот терзался тягостной думой. Хто его знает, где злодей Клопанецкий рыщет? Тут как раз Огурцова к командиру Иловайскому 4-му под белы рученьки повели – объяснять самовольную отлучку. Глядь – прямо около атаманской ставки стоит знакомый караковый жеребец с золотистой подпалиной на морде. Обсказал казак начальству всё без утайки, имена назвал и главное – сумку с бумагами представил. Ну – дальше не его ума дело! Так Иловайский 4-й сказал. С хранцузским колонелем Огурцов может быть и запанибрата, а с российским – рановато пока! Однако известия командир воспринял серьезно и помчался к атаману Платову докладывать по всей форме.

Позднее уж шепнули Федоту знающие люди, вхожие к начальству, какая каша могла завариться, если бы не его ночное приключение. Тайные злодеи задумали воспользоваться присутствием в Париже многих августейших персон и всех переморить ядом как клопов. Пана Клопанецкого схватили прям на горячем – уже примерялся склянку очередную употребить на злое дело.

А вскоре приказ вышел – сворачивать биваки. Жанка, конечно, в рёв! Да и Федоту кошки по душе скребли. Только зря кручинился казак. Шустрая Жанка к нему и в родную станицу Цимла добралась. Обвенчались честь по чести. Родители Федотовы невестку легко признали. Батя, по обычаю, много языком не болтал. Крякнул, ус подкрутил, подмигнул: «Понимаю! На русского казака бабы закордонные ох как падки!» И оглянулся – не слышит ли мать?

А вот тетки соседские поначалу приняли иностранку в штыки. Неизвестно, дескать, что за птица заморская. Но когда узнали, что она швея-мастерица, сменили быстрехонько гнев на милость, благодаря чему обшиты были лучше городских дамочек. С рюшами даже!