Последняя шутка Пью Гранта / #88 / Konctanciya

Выхода у Билла не было. В карманах пусто, а расплатиться с Джоном следовало еще вчера. Добродушный Джон превращался в весьма сурового господина, когда дело касалось карточного долга. Внушительности его настоятельным требованиям добавляли братья Биггинсы, которые совсем не умели изящно объясняться словами, зато красноречиво действовали кулаками и со своей бандой наводили страх на половину Сан-Франциско. Биллу еще повезло: он смог выпросить неделю отсрочки. Эх, если бы дело происходило лет пятнадцать назад… Тогда он со стариной Пью сорвал большой куш: они оказались одними из первых, кто отправился на хребет Сьерра-Невада, после того как Маршалл в ликующем жесте поднял первый кусок золота, извлеченный им из колеса водяной мельницы. Драгоценного песка тогда было так много, что его просто собирали руками. Калифорнийская золотая лихорадка сделала их богачами, но где теперь деньги? Билл слишком любил азартные игры и женщин, а Пью… Желчный и злой на весь мир Пью не потратил ни доллара из своей добычи. Он не швырял золото направо и налево, не стал завсегдатаем салунов, а продолжал вести вполне уединенный образ жизни в лачуге, которую предыдущие жители оставили из-за того, что она еженощно намекала жутким скрипом о своей ветхости. Хотя была одна трата. Однажды в непонятном приступе гражданского самосознания Пью подарил городу статую святого Франциска Ассизского. Он чрезвычайно гордился этим поступком и не раз рассказывал всем желающим, как помогал ее делать. Но и это не объясняло его вопиющую и в чем-то нарочитую бедность — золота он намыл столько, что мог без труда поставить памятники хоть на каждой улице. Когда старатели, помнившие добрые времена, собирались иногда в салуне, кто-нибудь непременно приставал к старику, чтобы узнать, как тот распорядился своим богатством. Но Пью лишь неприятно усмехался, поскольку смеяться просто не умел, и поддразнивал приятелей:

— Спрятал я его, так спрятал, что никогда не найти. Каждый день ходите мимо моего золота и в упор не видите. Ищите на одной из улиц, может найдете, а поднять не сумеете.

Всерьез его слова не воспринимали, поскольку считали, что Пью просто потерял драгоценный груз и от переживаний тронулся умом. Только Билл, подозревавший, что его друг лишь изображает старческое скудоумие, пытался разгадать загадку. Однажды в одну из таких встреч его озарило. Четкая мысль молнией сверкнула в его голове, и, не в силах удержаться, он тихо спросил у Пью:
— А я ведь понял, старина. Тот памятник святому Франциску… Ты спрятал золото в нем?
Пью уставился на Билла, а затем на лице его появилась самая дружелюбная улыбка из тех, что он мог из себя выдавить.
— Верно. Но ты же никому об этом не расскажешь, да? Не выдашь своего друга?
— Конечно. Ну ты шельма!

Тогда Билл был так горд своей сообразительностью, что великодушно забыл о чудачестве Пью. Хотя где-то на задворках подсознания у него сидела мысль о тайнике. Сидела так долго, что он привык считать это золото своим. И настало время его добыть. А Пью… Билл успокаивал себя тем, что если за такое долгое время чокнутый старик не смог найти золоту лучшего применения, то это его проблемы. А Биллу срочно нужны были деньги, и уж лучше пусть они греют его карман, а не статую. Другого выхода у него не было.

***

Билл поделился своим планом только с одним человеком — прилипалой Максом, который был так труслив, глуп и подобострастен, что только ему он и мог довериться.

— Да как ты собираешься стащить эту статую? Это же… статуя! В ней, наверно, полтонны весу! — поразился Макс.
— А то и больше, — процедил его собеседник и снисходительно взглянул на сообщника. — Не бойся, я все придумал.

План Билла был прост и сногсшибателен, как валун, сорвавшийся с вершины холма: увезти статую средь бела дня. В полдень они, не скрываясь, подъехали к площади и начали деловито суетиться вокруг сооружения, не обращая внимания на прохожих. Пока Билл набрасывал веревку на шею, а затем обвязывал туловище, ему показалось, что Святой Франциск укоризненно поглядывает на него, но он быстро отбросил ненужные мысли. К моменту, когда вокруг них собрались любопытствующие, мужчины уже сноровисто закончили дело и начали понукать лошадей, собираясь опустить изваяние на предусмотрительно сколоченную платформу на колесах. На вопросы они отвечали охотно и не скрываясь:

— Да, сносим. Приказ новых властей. Везем в Суасалито.

Действовали они настолько уверенно и настырно, что ни у кого не возникло сомнений в правомерности их действий. Однако, когда лошади уже тронулись с места и потянули свой странный груз, их остановил полисмен Джордж Куинн.

— Это что такое? Куда вы везете статую? – отрывисто спросил он.

Билл выругался про себя, сохраняя на лице безмятежное выражение: он надеялся управиться достаточно быстро, чтобы избежать подобных встреч. Однако не успел и слова сказать, как Макс зачастил:

— Да вот, новый мэр приказал везти в Суасалито, типа подарок такой от нашего города ихнему. Новая метла метет по-новому, сам понимаешь. Генри Куну не особо она нравится, так что решил и от нее избавиться, и приятное соседям сделать.
— Сам Генри? А почему мы об этом не знаем? — недоверчиво спросил Джордж.
— А это ты сам спроси, — перехватил нить беседы Билл, — мы не при делах, кто и кому должен у вас сообщать. Но ты можешь сам сходить к Генри, он как раз в новом особняке обустраивается, и спросить лично у него. Он же только тебя и ждет, чтобы все подробно рассказать.
— Да вы чего, — заныл Макс, — нам на паром успеть надо.
— Подождем, подождем. Пока наш бдительный друг побеседует с мэром.

И Билл присел прямо на дорогу, всем своим видом демонстрируя спокойствие и легкую обиду на подозрительность Джорджа. Тот поколебался некоторое время, но затем рявкнул:

— Чего расселись? Езжайте, раз торопитесь!

***

Билл не спеша, хотя в душе его бушевала буря, поднялся и прикрикнул на лошадей. Скрывшись среди холмов недалеко от города, приятели остановились.

— Получилось! — воскликнул Макс, в нетерпении приплясывая возле памятника.

Билл не собирался затягивать дело: вскрыть статую, забрать золото и быстро свалить – что могло его остановить? Мужчины разложили инструменты и взялись за дело. В скором времени прекрасная, талантливо исполненная поверхность поддалась и… Холодный пот прошиб Билла: под ней скрывалась только пустота.

— Сдается мне, золота тут нет. Нет и не было его, — голос Макса звучал от волнения гнусавее, чем обычно.

Билл тупо глядел на искалеченную статую и в голове его билась одна мысль: «Все. Мне конец».

— Нет, еще не конец! — вскричал он, взлетел на коня и пришпорил его, с места пуская в галоп. Остановился только возле знакомой хибары, в которую и ворвался, на ходу вынимая револьвер. Старина Пью сидел на скамейке и сосредоточенно латал штаны, на которых заплаток было больше, чем самих штанов.
— Где золото, Пью? Где твое чертово золото?
— Что?

Старик в недоумении смотрел на неожиданного гостя.
Билл направил револьвер на Пью. Он никогда не стрелял в безоружного, был честен и благороден, но сейчас… Сейчас в его голове стоял туман, а в нем поблескивал золотой песок. Тот, что подарил ему столько беззаботных дней, и которые он так хотел вернуть. Пью презрительно посмотрел на Билла.

— Я что, должен испугаться твоей пукалки? Убери ее, и давай спокойно поговорим. О каком золоте ты толкуешь?
— О том, что ты спрятал в статуе! Помнишь? Мы отмечали отъезд отца Грегори, и ты сказал мне, что спрятал золото в статуе Святого Франциска!
— Аааа… точно. Погоди, а откуда ты знаешь, что его там нет? Ты что, распилил статую на площади?
— Нет, конечно, чтобы все растащили прохожие бездельники? Мы с Максом стянули его.
— Вы украли статую? Серьезно?! Потому что когда-то один дурак подумал, что я спрятал там золото?

Старик Пью расхохотался.

— Прекрати! Где золото? Отвечай, старая развалина!

Но тот не мог остановиться, он смеялся и смеялся, проговорив сквозь всхлипы:

— Хотел бы я увидеть твое лицо, когда ты понял, что его там нет!

Он снова засмеялся так сильно, что вдруг остановился, схватился за грудь и рухнул возле лавки. На лице его продолжала сиять искренняя улыбка…. И эта была, пожалуй, лучшая смерть из тех, что старина Пью мог себе пожелать. А Билл стоял возле бывшего друга и понимал, что теперь ему действительно конец.

— Но где же все-таки золото? — пробормотал он, когда сел на коня и взялся за поводья. А затем стал обдумывать новый план по спасению себя, потому что Билл никогда не отчаивался.

***

Заведующий госпиталем для обездоленных, что находится на улице Стэниан, Адам Грин озабоченно взглянул на помощника.

— И сегодня нет, Ричард?
— Нет, — ответил тот, вздохнув.

Вот уже несколько лет раз в полгода в одно и то же число неизвестный даритель оставлял на его столе сверток с золотым песком и запиской, на что стоило бы его потратить. Причем доводы были столь подробны и разумны, что Адам и не возражал против такого применения денег. А заодно убеждался каждый раз, что благотворитель в курсе всех дел в госпитале. Он же в свое время почти полностью оплатил строительство больницы, о чем стало известно также из записок. Иногда у Адамса возникала мысль выследить благодетеля, но он не решался, боясь, что отпугнет его. Однако в этот раз даритель изменил своей педантичной традиции, не оставив денег в привычную дату и уже два дня после нее.

— Когда-то это должно было произойти, — сказал Адамс. — Мы справимся сами.
— И да… Ты же знаешь, что наш истопник, старик Пью, скончался от сердечного приступа? Ты не против, что мы похоронили его за наш счет? У бедняги не было ни гроша за душой.
— Нет, конечно. Но впредь согласовывай со мной все траты, — строго проговорил Адамс.