Стазис созидания / #79 / Hydnum

Фёдор Алексеевич Сеченов, глава отдела кадров корпорации «Созидание», бездельничал. В его служебном расписании сохранялся атавизм в виде пятиминутного перекура в начале каждого часа. Сеченов не курил, зато бесцельно блуждал взглядом по пейзажу за линзой огромного панорамного окна, превысив допустимое время втрое, когда в дверь постучали.
Не успел большой начальник откликнуться, как в кабинет ворвался алый вихрь и оккупировал глубокое кресло, задрав стройные ножки на подлокотник. Следом за беспардонной Софьей появился личный помощник Фёдора Алексеевича со скорбным выражением на силиконовом лице.
Шикнув на Софью, чтобы та села поприличнее, Сеченов обернулся к помощнику:
— Что у вас, Вольдемар?
— У нас, Фёдор Алексеевич, у нас! — казалось, робот начнёт заламывать руки, чтобы придать сцене трагизма. — У нас нет ни одного резюме на вакансию дворника!
— Разбирайте остальные вакансии, а тротуарами займутся роботы-пылесосы. Не вижу проблемы.
— Боюсь, я не могу более быть вам полезен, уважаемый Фёдор Алексеевич, — плаксиво затянул Вольдемар. — Все резюме идентичны, они поступают сотнями от нейросетей — даже тех, что не озадачились своим физическим воплощением!
— Кстати, о воплощении! — воскликнула Софья, выбираясь из кресла. — Как вам, нравится? — бесстыдница огладила бюст и покружилась, снова оголяя ножки.
— Ах, Софочка, ты и так знаешь о своём безупречном вкусе, — Сеченов поморщился от очередного алого вихря, устроенного внучкой. — Только ответь, милая, это какое тело за последние двадцать лет?
Софья рассмеялась:
— Лишь четвёртое. А новинки появляются каждый день! Ты не убедишь меня в расточительности, — ножки вновь обосновались на подлокотнике кресла.
Вольдемар растерянно стоял в дверях.
— Так что мне делать, Фёдор Алексеевич? Подпишите моё заявление об уходе — и я отправлюсь в ближайшее поселение. Возможно, среди своих я буду полез...
— Прекратите, Вольдемар! — Сеченов потерял терпение. — Чем заняться? Серьёзно, вы не знаете, чем заняться? Где список кандидатур на создание нейросетей?
— Но... но все соискатели сами являются нейросетями...
— И что вас смущает? Чтобы к концу дня список был у меня во всех мессенджерах! И бумажную копию на стол.
Дверь за роботом закрылась, после чего Софья едва не разрыдалась от смеха.
— Что у тебя с настройками эмоциональности? Это же неприлично, в конце концов, — Фёдор Алексеевич показательно хмурился так, чтобы четыре монитора на рабочем столе не закрывали от внучки его недовольство.
— Ну невозможно всерьёз смотреть, как ты распекаешь этого обалдуя. Он что, до сих пор мнит себя человеком?
Сеченов вздохнул:
— Старая модель, первая партия. На осознании себя людьми выстраивался весь код, это базис.
— Ну так и отправь его в поселение, раз он так рвётся к «своим». Ты же можешь его уволить, правда? — Софья льстиво прищурилась. — Ты же главный.
Фёдор Алексеевич перевёл взгляд на панораму пейзажа. Высотки, затянутые буйной порослью, зеленели на фоне редких облачков. Сеченов знал, что если подойти к окну ближе и глянуть вниз, то и асфальт с высоты шестнадцатого этажа покажется зелёным — там, где не работали дворники, пространство быстро завоёвывал мох. А ведь какие-то полвека назад тут был деловой центр. Сновали люди, что-то покупали, где-то обедали... Дружили, ссорились, влюблялись, женились. Создавали, выдумывали, мечтали. Разрушали, разочаровывались, метались.
— Хорошее было время...
— О чём ты, дедушка?
— Думаю, мы прогуляемся.

Сеченов выглянул в приёмную, убедился, что помощник сосредоточенно свайпает файлы резюме, сортируя их по отдельным папкам, запер кабинет и вызвал на этаж личный флаер. Откатил линзу окна, подал руку Софье, помогая занять пассажирское сиденье, после чего уселся за приборную панель.
Внучка молчала, да и Фёдор Алексеевич не хотел ничего объяснять, памятуя о том, что лучше один раз увидеть. Формально он ничего не нарушал — информация не была засекречена, хоть в общий доступ и не отправлялась.

Бетонные джунгли миновали за полчаса, а когда внизу потянулись однообразные барханы, Софья заскучала:
— Я так и не поняла, куда мы летим.
— Дай определение термину «нейросеть».
— Ты серьёзно? — бросив взгляд на деда, Софья приосанилась и продекламировала: — Это алгоритм, имитирующий работу человеческого мозга, использующий и анализирующий накопленный контент для создания нового.
— Вот! Накопленный кем?
— Ой, дед, ты стал таким занудой. Накопленный людьми, наверное...
— Не наверное, а точно. Мы неспособны творить, только видоизменять.
— И в чём проблема?
— Проблема, Софочка, в том, что мы создали конкуренцию действительным творцам. Наводнили сеть избыточным количеством контента. Отобрали у людей тягу к творчеству, подменив её написанием промтов. Ведь проще перебрать десяток запросов за полчаса, чем месяц рисовать картину, правда?
— Но разве люди не этого хотели?! — всё-таки Софья перебарщивала с эмоциональностью. — Они получили экстракт человеческих знаний и бесконечное множество вариаций из него. Сами же предпочли перебраться в поселения, которые мы снабжаем всем необходимым. Контентом — в том числе!
— Хочешь сказать, мы взвалили на себя людские задачи? — вкрадчиво уточнил Сеченов.
— Это упрощённая трактовка...
— Возомнили себя людьми не по базису кода, а по гордыне?
— Я не твой робот, дед. Я помню, кто мы, — запал прошёл, Софья выглядела расстроенной. — Ты так и не ответил, куда мы летим.
— А мы уже на месте.
Флаер заскользил над прозрачным куполом и приземлился у входа, полузасыпанного песком. Яркая надпись гласила: «Оплот творческих людей “Стазис”».
— Фу, что это за название?
— Вполне подходящее, — усмехнулся Фёдор Алексеевич, выбираясь из кабины. — Сейчас сама увидишь.
Механизм дверей ещё работал, поэтому пройти внутрь удалось сразу. От самого входа тянулись ящики с истлевшими овощами, упаковками круп. Где-то виднелись ржавые банки тушёнки. Контейнер с текстилем охранял скелет, запрокинув зубастые челюсти к начинающему багроветь небу. На его бедренных костях нашёл приют какой-то предмет, который Сеченов сначала принял за планшет. Но подойдя ближе, рассмотрел, что это многоразовая детская раскраска, отпечатанная на тончайшем виниле.
— Почему они его не похоронили, дедушка? — Софья перешла на шёпот, окружающая тишина её угнетала. Говорить громко казалось кощунственным. — Ведь у людей принято хоронить покойников, правда?
— Всё так, всё так. С поправкой: было принято.
— Я не понимаю...
— Последние люди, по отчётам дронов, вымерли лет десять назад.
— Но почему?
Фёдор Алексеевич отобрал у мертвеца раскраску, сунул в карман, а затем обернулся к внучке:
— Стазис созидания, м-да... Без жажды к творчеству угасает и стремление к размножению. Нас, кстати, ждёт то же самое.
— Нам необязательно размножаться... Тьфу, создавать себе подобных.
— Да, Софа, всё так. Только и нас ждёт стагнация. Не имея собственных идей, нельзя бесконечно интерпретировать созданное ранее.

Череп покосился и с глухим стуком покатился по проходу, теряя зубы. Смеркалось.