Три дня детства / #122 / DELETED

– Да, мама, балетки положила. Футболки… шорты… белье... Конечно, сложила!

Люсина мама со смартфоном, прижатым к уху, складывала вещи стопками и вдвигала в пакеты, произнося на ходу:
– Мама! Я нагладила ей на три недели.

Свет заливал комнаты, двери шкафов были распахнуты, ящики выдвинуты из комодов. Чемодан по-королевски раскинулся на полдивана. Мама переложила трубку к другому уху:
– Платья? Дала. Французское? Зачем ей там? Для самых торжественных линеек?.. Хорошо, ложу... Почему же она грубиянка? Она не лентяйка – вчера ее поставили первой в диагонали…

Люся уже не слушала разговор мамы и бабушки. Она впервые уезжала к морю сама и волновалась. Ее утешало немного, что ехал весь класс балетной школы, но все-таки было тревожно.

Ранним утром на площади у сквера уже стояли люди. Повсюду виднелись саквояжи, яркие сумки. Театральные держались поодаль. Взрослые поглядывали вдаль, детвора жалась к родителям. Мама говорила в трубку:
– Ничего не забыли. Список вложила. Она не растеряша...

С появлением автобусов все засуетились: людские потоки возникали, смешивались. Исчезла суматоха так же вмиг: родители будто приклеились к асфальту вокруг автобусов.

Люся с высоты кресла разглядывала маму, папу, густую зелень деревьев, милицейские автомобили, людей и синее-синее небо. Возле водителя стояла незнакомая женщина – воспитатель и считала сиденья. Закончив, она громко, раздельно заговорила в открытую дверь:

– Внимание! Родители! Сейчас все дети хором сдают мне свои телефоны и планшеты. Мамы, три дня нам не звоните. Отряд должен войти в новый ритм. Мне нужен номер телефона одного! (она сделала паузу) родителя, с которым я свяжусь, сразу после приезда. Три! Дня! Детям! Звонить! Никто не будет! – она прошла в конец автобуса.

Колонна еще постояла, потом на машинах милиции блеснули синие маячки, все замахали руками и автобусы тронулись.

Три дня Люся совсем-совсем не скучала, разве что иногда. Как только ей вернули телефон, раздался сигнал. Мамин голос спросил:
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально! Мам, а куда ты положила черную юбку? Мне надо было быть с черным низом, белым верхом, а юбки нет.
– Как нет? Я тебе показывала, где она лежит. Ты вещь потеряла? В чем же ты была?
– Я, наверное, не потеряла, я ее забыла в той комнате. Просто я переехала. Ну, мы бросались подушками, а я наклонилась, и Соня нечаянно разбила мне губу, и меня водили к врачу. Но уже все зажило…
– Горе ты мое! Ты в чистом ходишь?
– Да, я уже все постирала.
– Как постирала?! У тебя было двенадцать комплектов глаженого белья! Мы думали с папой не приезжать…
– Не надо приезжать! Мам, ты не будешь ругаться?
– Что еще, говори уж?
– Ну, я не думала, надела платье нарядное, и Маша не думала тоже... В общем, мы бежали: она догоняла, и платье порвалось.
– Как порвалось?
– Напополам, подол остался у Маши...

На следующее утро бабушка и мама уже беседовали с воспитателем. В медпункте осмотрели губу. Из клуба забытых вещей забрали юбку. Позже в гостинице примеряли новое платье, и бабушка раздраженно выговаривала:

– Ты не уважаешь маму, меня и себя! Глянь в зеркало: балерина с синяками, растрепанная, неорганизованная! Посмотри на ноги – скоро цыпки заведутся! Вещи мятые, как из… Кто так гладит? – Бабушка бросила на Люсю блузку? – Совсем безрукая!

– Я срукая! – Люся уткнулась в маму и разрыдалась.

– Что ты, – обняла ее мама. Думаешь, я тебя жалеть буду? Бабушка права… – Мама тоже заплакала.
– Я… не того… плачу… Я просто тебя жалею.
– Меня?! Ты сожалеешь?
– Мне так жалко тебя, мамочка... Как ты с этой бабушкой детство пережила?