И все черней прощанье / #100 / Lulla_by

Я никогда не завязываю знакомства сама, хотя Системой это и не запрещено. Зачем? Все полезные контакты выбираются автоматически. Система учитывает все: физические характеристики, психо-эмоциональный портрет, образование, круг интересов, потребности. И, в соответствии с индивидуальными параметрами, точнейшим образом подбирает каждому работу, друзей, партнера для зачатия ребенка, а также партнера для романтических отношений. Два последних пункта не могут соединиться в одном человеке. Вероятность совпадения анализа генотипов и био-социосканирования на максимальную совместимость исчезающе мала.

И все же, когда я впервые увидела Ро, мне сразу стало ясно, что я должна с ним заговорить. Потребность была настолько сильной, что я даже не успела задуматься, как нелепо и даже нагло это выглядит со стороны. Помню, как он вздрогнул, когда я внезапно нарисовалась за его плечом и, заглядывая в его монитор, поинтересовалась, как называется этот вид. Его специальность – изучение вымерших видов птиц. На видео по засохшему стволу забавно прыгала черно-белая птица с ярко-красными пятнами на голове и под хвостом. Я запомнила его ответ «дятел», низкий тембр его голоса, слегка асимметричную улыбку, легкий запах осеннего тумана, или мне показалось? Где я могла вдыхать осенний туман?

По законам Системы далеко не всем выпадает честь оставить потомство, так что отказов практически не бывает. На заре существования Системы вроде бы велись дискуссии о неэтичности такого подхода при его несомненной разумности. Никто не спорил с тем, что анализ генотипов и подбор оптимальных сочетаний позволяет исключить наследственные болезни, создать возможности для максимальной реализации потенциала родителей в детях, но тогда традиционная семья была еще свежа в памяти, и такой подход казался шокирующим. Резкое снижение рождаемости и рост генетических мутаций стали достаточными аргументами для общества, а в скором времени Система настолько блестяще показала себя в регулировании всех сфер жизни, что протестные настроения сошли на нет.

Его отрывистая и как бы сбивающаяся с ритма речь, манера резко закинуть руку за голову и закусить губы, подыскивая более точный оборот, открытый и беззащитный взгляд – все вызывало какое-то щемящее и всепоглощающее чувство, я растворялась, я не понимала, что происходит. Мы не могли наговориться, насмотреться, насытиться друг другом. Это было внезапно, странно, и от огромности и необъяснимости происходящего мы не успевали его анализировать.

Будущие родители никогда не видят друг друга, оплодотворение осуществляется с помощью ЭКО, а вынашивание в специальных инкубаторах. Дни встреч с детьми тоже поделены между родителями таким образом, что они не встречаются, да и не так много этих дней встреч в году. Честно говоря, я никогда особо не задумывалась о правильности такого мироустройства, ведь я сама принадлежу к первому поколению, рожденному и выращенному новым способом. А вот от старших я слышала рассуждения о дикости нашей системы, хотя они и добавляли, что выхода не было, и что, в конечном итоге, именно это решение Системы помогло спасти человечество.

Мы могли быть вместе, Системой не запрещается самостоятельно подбирать себе партнера для романтических отношений, хотя такие случаи очень редки в нашем до крайности регламентированном мире, но иметь общего ребенка мы не могли…

Я даже не могу вспомнить, как быстро я забеременела, через 2 или через 3 недели после нашего знакомства? По закону я должна была оповестить Систему о нежелательной беременности и согласиться на медикаментозный аборт. А затем, в виде штрафа за нашу халатность, нам предстояли бы полгода исправительных работ (на выбор: в зоне наблюдения за работой техники или, как это ни парадоксально, в системе охраны в местах заключения для особо тяжких преступников). Но мы не могли убить нашего ребенка и жить дальше, хотя и знали, что выхода нет. Систему нельзя обмануть, от нее нельзя скрыться. Впрочем, один выход тем, кто не согласен с ней, Система оставляет: к эвтаназии волен прибегнуть каждый без объяснения причин.

«Надеюсь, увидимся, Джу», - его последние слова. Я не верю в это, но я иду за тобой, Ро.