Се, человек

Конкурс позади, праздники пока не закончились. Захотелось вдруг, по этому поводу, опять вынырнуть со своим произведением ) Двум участницам Адвего-конкурсов оно уже знакомо. От обеих я в разное время получила критику, включая подробный аудиоразбор ) Возможно, на волне конкурсного настроения, кого-то ещё заинтересует фанфик по классической детективной повести, или, если быть точной, по её английской экранизации 1983 года.

- Помоги мне! Я хочу вылезти отсюда.

Контуры предметов сливаются в общее тёмное пятно. Перегнувшись через край, он вглядывается вниз, однако чётко рассмотреть удаётся лишь мальчугана, лет одиннадцати. Тот примостился, вероятно, у стола. Хорошенький, ухоженный ребёнок в бежевом костюмчике, с каштановыми волосами и смышлёными голубыми глазами. Почему-то он сравнивает его с Дэвидом Копперфилдом, припоминая, как старший брат читал вслух роман Диккенса, когда оба сами были детьми. Что ребёнок делает в этом колодце?

- Помоги же! - повторяет мальчик требовательно, но немного жалобно и тянется к нему, по-прежнему сидя.
- Я не достану до тебя так. Заберись на стол.
- Не могу. Я никогда не встаю.
- Ты один здесь?
- Да.
- Где твои родители?
- Не знаю. Все ушли, а меня оставили. И никто не приходит, кроме тебя.

Мальчуган отворачивается, вытаскивает некую вещицу и кладёт перед собой. За ней ещё, ещё. Кубики. Когда доходит то третьего ряда, становится видно, что они разрисованы под стены из красного кирпича. Вот окна с занавесками, вот цветочный горшок, полосатый кот на подоконнике, кусок водосточной трубы, кончающийся мордой горгульи.

- Что это?
- Дом. Мне надо его достроить.
- Для чего?
- Может, тогда я смогу выйти. Это дом, который построил Джек, - сообщает мальчик, с упорством выкладывая этаж за этажом.
- Тебя зовут Джек?
- Нет. У меня нет имени. Но, если закончу, наверное, стану Джеком. Ведь дом будет моим.

Тум-пум, тум-пум. Кубики ложатся с глухим стуком. Стена вырастает всё выше. Он словно следит за возведением Пирамид – столько многозначительности в этой незамысловатой игре.

Что-то мелькает в воздухе, и на дно колодца, кружась, с мёртвым шорохом, слетают сухие листья. Задетый ими кирпичик кренится и падает, увлекая следом остальные. Сооружение в руинах.

- Теперь всё с начала! - голос мальчика звенит от гнева и обиды. Между бровями набухает сердитая складка, слишком глубокая для его возраста.

Высохшие листья?

- Разве сейчас осень?

- Осень… Здесь всегда октябрь, - шелестит шёпот, такой же безжизненный, как шуршание опавшей листвы.

Снизу на него взирают пустые глазницы черепа. Из рукавов костюмчика высовываются пожелтевшие кости, без единого обрывка плоти.

- Ошшень. Ждешь вшегда октябрь… - с издёвкой твердит беззубый рот, - Октя-а-а-абрь, - шамканье переходит в протяжное, утробное завывание ветра в трубе, поздней осенней ночью.

Сморгнув, он видит каштановый затылок. Мальчуган сосредоточенно восстанавливает разрушенную стену. Пожалуй, пора идти. В этом лишённом элементарной логики мире он чужой.

- Опять уходишь? - мальчик запрокидывает голову кверху, нижняя губа огорчённо выпячена, - Приходи скорее. Здесь грустно, - худенькая рука смахивает со стола мёртвый лист.

Обжигает стыд, за то, что хотел сбежать украдкой, бросить его.

- Я приду.

***

Доктор Мортимер, Генри и Уотсон с бокалами в руках о чём-то переговаривались у окна. Шерлок Холмс скучающе расположился в необъятном кресле около камина, разглядывая на свет рубиновую жидкость.
Пригубив портвейн, он направился к сыщику. Тот оторвался от любования цветом вина и удостоил его взглядом.

- Мистер Холмс, я давно жаждал оценить в действии ваш блестящий ум. И, признаюсь, отчасти разочарован.
- Но вряд ли в той же степени, как мой друг, доктор Уотсон, ― Холмс иронично воздел брови. ― В этом расследовании мне, преимущественно, отводилась роль зрителя.
- Ну-у, мистер Холмс! Вас же не обескуражит неудача?
- Отнюдь. Участь миссис Лайонс печальна, однако, когда я добрался до Девоншира, она уже была предрешена. А с поимкой виновного профессионально справился инспектор Лестрейд. Ревнивые мужья неважные преступники. Даже те из них, кто не прикладывается к бутылке.

<i>Ба! Не такое уж вы светило психологии, мистер Холмс.</i>

- Ужасно. В голове не умещается, что Лора… что её больше нет. Это так… несправедливо. Я, доктор Мортимер и сэр Чарлз принимали в ней участие.
- Да, я слышал.
- Мы уповали, что алкоголизм Джеффри Лайонса упростит нашу задачу. Кто бы предположил, что он дойдёт до крайности и задушит собственную жену. Ладно, хватит о трагичном. Встречались ли ранее в вашей обширной практике неразгаданные головоломки?

Серые глаза, чью пронзительность он отметил вчера, у трупа Селдена, рассеянно поблуждали, точно отыскивая что-то.

- Если вы поклонник сочинений Уотсона, наверняка ознакомились с тем, которое он озаглавил «Жёлтое лицо». Тогда я потерпел фиаско, каюсь.
- Как же, как же! Но там и детектива-то не было, всего лишь банальный женский обман. Мне гораздо интереснее кровавая драма, где бандит ускользает из расставленных ему силков.
- Что ж, - длинные, тонкие пальцы побарабанили по стенке бокала. -
Из недавнего, вооружённый налёт на Фолкстон-корт, в мае. Грабитель хладнокровно уложил выстрелом из револьвера мальчика-слугу, застигшего его.
- Боже… Какое зверство… Стрелять в ребёнка… Я работал учителем, мистер Холмс, для меня подобное непостижимо.
- Он устранил свидетеля, - проронил Холмс бесстрастно. - Тот же почерк прослеживался в ограблениях трёх имений в западных графствах за три года, но без кровопролития. Стечение обстоятельств, хотя жертве, разумеется, от этого не легче.

<i>Так и есть. Мальчишка выскочил наперерез, как кролик. У него не было выбора.</i>

- Безусловно, у вас богатый опыт общения с такими типами.
- О, в повседневности они ничем не выделяются среди обычных людей, вроде вас, мистер Стэплтон, - Холмс лениво глянул на него. - Или сэра Генри.
- Перемываете мне кости, джентльмены?

Генри присоединился к ним, разгорячённый выпитым – краснолицый малый из Канады. Поди уже воображает себя лордом здешних земель.

- Великолепный портвейн, сэр Генри. Мистер Холмс заявляет, что разница между мной с вами и закоренелыми злодеями внешне совершенно не проявляется!
- Вот как? Повидав воочию Селдена, я бы не зарекался – типичный дегенерат. Кстати, о злодеях. У вас за спиной, Стэплтон, висит портрет знаменитого Хьюго Баскервиля. Что скажете? Угадали бы в нём исчадье ада?
- Нет… определённо нет. Я к нему присматривался и так, и эдак, захаживая к сэру Чарлзу. Ни намёка на забулдыгу и насильника из семейного предания. Наоборот, в облике нечто поэтичное, указывающее на утончённость натуры.
- Не постоянно же он пьянствовал. Почему бы трезвым ему было не баловаться стишками, не бренчать на лютне? - Генри фыркнул.

Холмс, не расставаясь с креслом, повернул голову к портрету, занимавшему внушительный кусок стены. Художник написал позировавшего ему хозяина поместья в полную вышину, в традициях фамильных полотен.

- Благообразен, вы правы. Вдохновенный взгляд. Но за вдохновением проступает неистовость, изобличая необузданный нрав. А наметившаяся обрюзглость – явный признак застольных излишеств. Мастерски подмечено, и изображение на холсте как будто живёт.
- Что бы там ни было, сэра Чарлза погубило не чудовище из старинного поверья. Вы, мистер Холмс, ручаюсь, тоже удовлетворены, что всё завершилось? Ведь это главное.
- О, да, конечно.
- За то, что со всяческой жутью покончено! - он шутливо чокнулся с невидимым собеседником.
- Известите об этом Бэрил, - с раздражающей робостью юнца проговорил Генри.
- Непременно, сэр Генри. Однако сегодня я хочу дать обед в вашу честь.
- Спасибо, вы чрезвычайно любезны, Стэплтон. Я с удовольствием.
- Джентльмены, вы также приглашены.
- Приношу извинения, - Холмс молниеносно выпрямился во весь рост. - Нам с доктором Уотсоном нужно выехать в Лондон ближайшим поездом.

Все, включая Уотсона, встретили новость недоумённым молчанием.

- Накопились срочные дела, - Холмс поставил бокал на стол, мимоходом кивнул ему и Генри. - Надеюсь разобраться с ними успешнее, чем с этим. Идёмте паковать чемоданы, Уотсон.

- Джентльмены, - раскланялся доктор и поспешил по лестнице за Холмсом.

Словно вихрь пронёсся по гостиной Баскервилль-холла, посеяв опустошение. Мортимер озадаченно мигал за стёклами очков.

- Очень жаль, - упали в тишину слова Генри, запоздав на минуту.
- Эксцентричная персона, нет? - осведомился он нарочито громко.
- При его таланте чудачества уместны, - вступился кузен, но как-то неуклюже.
- А, по-моему, слава о нём безбожно преувеличена.

С быстротой и меткостью броска змеи он водрузил свой бокал бок о бок с бокалом Шерлока Холмса, дзынькнувшим от соприкосновения. Эффектный финал дуэли.

***
Кинув Антонио плащ и бесшумно взбежав по лестнице, он вошёл в «комнату бабочек». Идея разместить экспонаты именно в ней была превосходна. В окружении крылатых трофеев, опутанная простынями Бэрил смотрелась у уродливой подпорки, как редкий экземпляр – прекрасная, огромная бабочка, трепыхающаяся в сачке. Когда подошёл, чёрные глаза ненавидяще полыхнули.

- Мечтаешь со мной расправиться? - запустил пальцы в её роскошные волосы, она отдёрнула голову и что-то промычала. - Нет ничего проще. Нынче вечером у нас гости… Подыми грохот, чтобы все сбежались сюда и обнаружили, какой я монстр. Нашего дорогого соседа не сожрёт проклятие рода Баскервилей, ну а я… меня препроводят под стражей в Лондон, где обвинят в двойном убийстве и в издевательствах над женой.

Она взметнула взгляд в немом вопросе.

- Лора, - пояснил доверительно. Прижал ладонь к горлу Бэрил, наслаждаясь её беспомощностью. - Я был вынужден. У неё развязался язык. Под давлением она бы выболтала всё. Из женщин получаются любовницы, но не сообщницы – вы обе тому подтверждение.

Глаза распахнулись от потрясения, мгновенно вытесненного яростью.

- Смелее, Бэрил. Затяни петлю на моей шее потуже. Это занятие подходит для твоих прелестных ручек.

Она мимикой показала, чтобы ослабил перетягивающую челюсть простыню.

- Без глупостей?

Отрывистый кивок. Он сдвинул повязку со рта.

- Бог поможет сэру Генри, - Бэрил выдохнула это, как драконы выдыхают огонь, ухитрившись, к тому же, задрать подбородок. - Вот почему я не стану вредить твоим замыслам.

Легонько ударил её по губам, уча за непочтительность.

- Поможет? Как сэру Чарлзу или Лоре?
- Он уже пришёл ему на помощь, - глаза жены пылали. - Когда разбился насмерть тот несчастный каторжник. Беги, Джек. Беги немедленно. Заклинаю всем, что ты в себе не растоптал.
- Какая проникновенная проповедь, - он возвратил простыню обратно, подтянув самую малость сильнее. - Увы, короткая. Так ты предлагаешь преподнести кузену наследство и тебя заодно? Боюсь, я не настолько щедр, - извлёк серебряные часы, нажал на крышечку. - После визита сэра Генри и доктора Мортимера я тебя отвяжу, и мы поговорим. Поразмысли о том, как ты себя вела, Бэрил, приготовься. И помолись, чтобы отделаться взбучкой, из-за которой тебе неделю придётся ухаживать за своим муженьком стоя. Ты меня предала, а это нелегко загладить. Проверим, прислушается ли к тебе Бог.

Он наклонился над ней. Бэрил прочно сомкнула веки в бессильном протесте. Он поцеловал её через материю, в бессчётный раз стирая с губ тот поцелуй Генри. Из-под ресниц жены выкатилась слезинка и скрылась под простынёй.

- Только я, Бэрил, - заключил её голову между ладоней. - Только я.

***
Номер в недорогой придорожной гостинице для путешествующих обставлен был скудно. Две кровати, стул, да комод с зеркалом над ним. Мебель за годы службы изрядно полысела: то отколовшаяся щепка, то потёртости обивки попадались на глаза. Выцветшие занавески повесили некогда, чтобы скрасить безыскусное убранство.

Доктор Джон Уотсон созерцал эти знаки времени, прикорнув на кровати. Им предстояло пробыть здесь ещё часа два, пока хмурый октябрьский день не перейдёт в сумерки.

Ум перебирал последние события, участником которых довелось стать, уже привычно составляя фразы будущей истории. Уотсон не чужд был изящной словесности, но каких-то восемь лет назад и не помышлял о литературном поприще. До того, как волею судеб превратился в летописца подвигов своего уникального друга – Шерлока Холмса. Первоначально тот с пренебрежением отзывался о попытках Уотсона описать распутываемые им случаи. Однако к настоящему моменту Холмс не просто смирился с публикацией книг о себе и их нелогичной популярностью – он даже купил одну и прочитал, пару раз одобрительно хмыкнув. Уотсон усмехнулся, вспомнив столь оригинальное признание его скромных трудов. Чёрт возьми, оно было также одним из наиболее приятных. Но усмешка тут же увяла, под стать всему в комнате. Хватило беглого взгляда на Холмса.

Друг не тратил драгоценные минуты на отдых. Его худая, словно бы вытянутая вверх фигура, энергично перемещалась по тесному пространству номера. Глаза смотрели куда-то сквозь замызганные обои, беззвучно двигались губы. Уотсон с тревогой подумал, что Холмс долго не притрагивался к кокаину, по крайней мере, в его присутствии. Не в этом ли причина его возбуждения? Как врач, он лучше, чем кто бы то ни было знал, что победа над пагубным пристрастием – миф.

Холмс что-то неразборчиво пробормотал. Уотсон не вытерпел.

- Простите, Холмс…

Тот будто пробудился от сна наяву.

- Уотсон, я вам не помешал?
- Вовсе нет. Мне лишь стало любопытно, что вы сейчас сказали.
- Ах, это… - Холмс улыбнулся. - Привязалось стихотворение и никак не желает уходить.

Прежде чем Уотсон нашёлся с ответом, он выразительно продекламировал:
- О черный дрозд, ты сладко поешь
В шиповнике у земли,
Но Лэмкину горше стенать пришлось,
Когда его вешать вели!

- Не догадывался, что вы любитель шотландских баллад.
- Всё всплывает в памяти в положенный срок, не так ли? А сегодня кое-кому суждено начать путь к эшафоту. Впрочем, - его лицо сделалось серьёзным и даже заострилось больше обыкновенного, - ещё рано торжествовать. Над молодым Баскервилем продолжает висеть смертельная угроза. Мой долг, Уотсон, предотвратить её. И поумерить наглость этого молодчика. Заметили, как он ко мне обращался? С безупречной вежливостью, но только глухой не уловил бы в ней насмешку. Скоро ему будет не до веселья.

Холмс снова заходил по комнате, шевеля губами – видимо, повторяя назойливое четверостишие баллады. Уотсон прикрыл глаза, отгоняя неясное беспокойство, возникающее при наблюдении за этой стремительной походкой. Скверный ли ланч был тому виной или волнение за сэра Генри, который, не ведая об опасности, собирался на обед к убийце своего дяди и Лауры Лайонс, только впервые ему почудилась в движениях Шерлока Холмса грация хищника, настигающего добычу.

Незаметно для себя доктор задремал.

***

«Кому судьба быть повешенным, не утонет», говорят в Англии издревна.

Джек Стэплтон тонул. Медленно, но неумолимо погружался в Гримпенскую трясину. Быстрее, чем хотелось бы, если допустить, что кто-то может испытывать желание утонуть в болоте.

Утопающий хватается за соломинку. Джек вцепился мёртвой хваткой в руку Шерлока Холмса. Руку, которая ловила его, чтобы предать правосудию. Руку, которую принял, как избавление от разверзшейся под ногами бездны и ни за что не соглашался выпустить. Но он проигрывал, уже чувствовал, как соскальзывают пальцы, ещё отчаяннее стискивая их. Последняя нить, связывающая с жизнью. Единственная, кроме чуда, надежда.

- О, нет! Боже мой! Господи, прошу тебя! Меня засасывает! – кричал и кричал, до надрыва лёгких, давясь воплем.

Холмс молча, хрипло дыша, тянул его к себе, то и дело зажмуриваясь от напряжения. Но болото схватило накрепко, обвило щупальцами тины, отнимая тело, и, провалившись по шею, Джек уже попрощался с этим светом. Альтернатива в виде суда и виселицы сейчас не устрашала. Может быть потому, что почти разуверился в ней?

Там, внизу, он не сможет больше ни кричать, ни вдохнуть. Мучительно задохнётся, глотая грязную, илистую жижу. Куда ему тягаться с топью? Перед ней он беззащитен и мал. Как насекомое, предназначенное пополнить чью-то коллекцию.

<i>Господи, прости мне. Если бы я понимал, что такое смерть, каково это – умирать, навеки терять то, что у тебя было. Мистер Холмс, помогите! Не бросайте меня, не дайте утонуть!</i>

Уставшие пальцы разжались, и, вопреки паническим стараниям удержаться, выскользнули из руки Холмса. Джек хотел тут же ухватиться за неё опять, но поймал лишь воздух. Ужас захлестнул, поглощая уцелевшие крохи самообладания.

- О, нет! Боже мой! О, Боже! О, Боже!

Один, снова один. Теперь он точно погиб. Клочья тумана стелются перед глазами… Пенящаяся грязь наползает на подбородок… Нет… Где же… Где…

- Мистер Холмс, пожа-алуйста!

<i>Не хочу! А-а! Хотя бы вдох, ради всего святого! Два вдоха, я ошибся! Два!</i>

Что-то сгребло, потащило наверх. Джек бился, вырываясь, но его волокли, каждая в свою сторону, две непреклонные сущности, не уступая друг другу. Они рвали его пополам, и сопротивляться не осталось воли. Её еле хватало, чтобы переносить боль. «Вот и конец», сверкнуло в спутавшемся сознании.

И всё кончилось. Он дышал, слыша рядом другое дыхание – трудное, прерывистое. Когда осмелился открыть глаза, увидел Шерлока Холмса, в изнеможении упавшего на траву. Собрав остаток сил, Джек подался ближе, обнял его, уткнулся в забрызганную илом куртку, и зарыдал.

Холмс уже с некоторым усилием сел, отдышавшись, а Джек так и боялся отпустить его. Словно, если бы сделал это, тотчас очутился в бездонной ямине, с едва виднеющимся над зловонным месивом лицом.

- Вам необходимо выпить. Возьмите фляжку.

Настойчивый голос принадлежал доктору Уотсону. Джек поднял голову, и в глазах поплыло от накатившей слабости.

- Глотните для бодрости.

Доктор протянул плоскую флягу, с отвинченной крышкой. Запах был знаком. Шерри?

- Постойте, доктор. Сначала я надену молодцу браслеты, - вмешался некто приземистый, в кепке и фуфайке.

- Дайте ему прийти в себя, Лестрейд! - возмущённо воскликнул доктор.

- Пускай приходит, я не против. Но только с гарантией, что никуда не удерёт.

Низкорослый человек, надо полагать, инспектор полиции, ловко перехватил его руку повыше запястья, и, не успел Джек опомниться, щёлкнули, замыкаясь, наручники.

- Меня повесят? - спросил отрешённо, глядя на стальные кольца.
- Я бы не рассчитывал на что-либо другое, - Лестрейд посторонился, пропуская Уотсона. - Два убийства, покушение. Вы крупно себя подставили, сэр.

Доктор поднёс ему к губам горлышко. Джек с нетерпеливой жадностью отпил глоток. Напиток оказался коньяком, и крепким. Возвращаясь к жизни, он отхлебнул ещё.

- Достаточно. Иначе вы опьянеете, - доктор убрал флягу в карман.
- Чего нам совсем не нужно.

Частица темноты снова обрела очертания Лестрейда, каким-то образом умудрявшегося заполнять собой всё вокруг.

- Он уже в состоянии передвигаться?
- Вы и минуты подождать не можете? - Уотсон говорил с инспектором, как