Белая акация для французской проститутки / #7 / DELETED

Принимая решение рассказать о городских сумасшедших, создающих настоящий одесский колорит, я немало удивилась – оказывается, что у нас их слишком уж много для обычного города, где живут самые обыкновенные люди. Не удаляясь во времена перестройки и, последовавшей сразу за ней перестрелки, можно легко насчитать два десятка. А сколько их умерло, было заперто в местных «белых столбах», уехало в неизвестном направлении? Это все равно, что пытаться сосчитать веснушки у молоденького милиционера, который в замешательстве смотрит на тебя, когда ты решил справить нужду за одной из многочисленных городских колоннад. Неловко, смешно, сбиваешься со счета примерно на десятой. Здесь я хотела поговорить о тех, кого по каким-то причинам давно не встречают горожане, но кого вспоминают с улыбкой и даже некоторым одобрением. Они – ненормальные, больные, сумасшедшие, но именно с ними ушла та часть нашего города, которая была исконной. Как Молдаванка уходит под землю с прогнившими фундаментами, рискуя стать частью катакомб, так и они уходят в небытие, оставляя Одессу сиротой.

Символ центра Одессы, обитающий исключительно в Городском Саду да на Дерибасовской – дядя Боря. Этот странный толстяк, который любил с самого утра приложиться к бутылке, запомнился всем своим голосом. Хриплый, глубокий, ни на что не похожий, он мог бы заткнуть за пазуху самого Тома Уэйтса, если бы имел хоть долю его музыкального таланта. Громовые раскаты голоса дяди Бори одесситы узнавали еще издалека, предвкушали интересную беседу – о, с ним действительно было о чем поговорить! Уморительные байки, необычные рассуждения обо все на свете, рассказы о советских реалиях – все это он выдавал так просто, непринужденно и всем, кто только попросит, что было сложно не привязаться к этому человеку. Пропал он также внезапно, как появлялся со своим стулом на перекрестке Дерибасовской и Екатерининской. Удивительно, но отсутствие дяди Бори заметили далеко не сразу – он не был навязчивым попрошайкой, не имел привычки бегать за прохожими и активно навязываться женщинам, которым, к слову, отпускал весьма пошлые, но забавные комплименты. В конце этого года рассказали, что он таки допился до смерти. Был ли дядя Боря городским сумасшедшим или ему просто нравилось проводить время столь нестандартно?

Туристы из крупных российских городов, прибывающие в Одессу, чтобы погреть мягкое брюшко на сорокаградусной жаре, искупаться в воде, где мочевины, вероятно, больше чем естественных для моря химических элементов, наверняка слышали пронзительный возглас: «Америка заметает следы!». Эта приветственная мантра, это последнее напутствие удаляющимся «мааасвичам» многие путешественники 2005-2009 годов запомнили даже ярче, чем весьма двусмысленный вид Дюка со второго люка. Настоящее имя этой женщины остается загадкой, зато оригинальный взгляд на текущие события в мире может убедить кого угодно, что «Америка травит нас радиоактивными отходами, они перерабатывают их в пластик для еды из МакДональдс!». И это не самое странное высказывание весьма неординарной бабушки – чего только стоит напутствие «Кипятить кока-колу перед употреблением» или вечные разговоры о святости Дмитрия Медведева.

Но отойдем от политических реалий Одессы, которыми сложно удивить – сейчас и вполне нормальные люди за определенную плату готовы выкрикивать даже более странные лозунги. Последней в нашем хит-параде стоит упомянуть «Даму с начесом» или французскую проститутку, поражающую одним своим видом. Доподлинно неизвестно сколько лет исполнилось этой мадам, но то, что пятидесятилетний рубеж она перешагнула тогда, когда меня еще в проекте не было, можно не сомневаться. Короткая юбка, огромный начес из вытравленных добела остатков волос, макияж, как у женщины легкого поведения, вызывающие колготки в сетку. Прибавьте к этому прямую, как струна гитары спину, высоченные каблуки и вульгарные манеры. Ходят слухи, что когда-то она танцевала на сцене Оперного Театра, прокатилась даже до Большого и была звездой балета. Вполне вероятно, что свидетелей тех событий не осталось, а французская проститутка – сумасшедшая лишь в своем желании выглядеть как раньше, вызывать восхищение балетоманов.

Эта женщина встречалась мне ранее практически ежедневно, хотя точное ее место жительства определить так и не удалось. Она долго стояла возле музыкального таксофона – еще советского аппарата, поставленного для развлечения понаехавших туристов. Суть этого аппарата была в том, что при нажатии определенной комбинации кнопок по всей Дерибасовской разливались красивые мелодии тех лет. Однажды, когда мы подвыпившей компанией проходили мимо этого таксофона, она внезапно открыла рот и начала подпевать таксофону: «Белой ака-а-а-ции гро-о-здья души-и-стые…». Более прекрасного, трепетного пения я никогда не так и не слышала. Сегодня, к сожалению, эта дама благополучно канула в небытие, хотя, по свидетельствам некоторых завсегдатаев центра города, ее иногда можно встретить в подземном переходе, одиноко привалившуюся к стене. Наверно, все так же тоскует по белой акации, да вспоминает подмостки Большого Театра.