О настоящем / #86 / DELETED

Она снова приснилась мне…

Я смотрю на другой берег реки с домиками-спичечными коробочками и похожими на пластилиновые поделки деревьями, в которых улавливаются только контуры и цвет разных оттенков зеленого. Между мной, маленькой девочкой, и игрушечными домиками стремительно несется Волга. Несмотря на яркое солнышко, вода в реке глубокого сине-зеленого цвета, местами почти черного, но у берега струйки светлеют, танцуют, вспениваются, пытаются добраться до моих сандалий. Так ли завороженно смотрела я на Волгу в детстве или память сложила кусочки мозаики из разных периодов жизни, я не знаю, но в моем сне она такая…

Мечется память, вытаскивая из небытия яркие конфетные фантики воспоминаний.

Деревня… Небольшие домики с палисадниками. Летом по всей деревне цветут неизменные георгины, нет, не сортовые, обычные фиолетовые шарики с белой окантовкой на зеленых палочках-стеблях. И как только держатся эти помпоны? Да и не держатся вовсе, только бы мама не узнала, кто ее георгинам головы открутил… А вот за мальвы не ругают, можно из них делать куколок, сколько хочешь. Осенью палисадники становятся солнечной империей – золотые шары буйствуют, до последнего отражая наступление серости.

Ну, а дома… простые дома, как у всех: с печками и домоткаными полосатыми половиками на полу, столами, накрытыми вышитыми скатертями, кроватями с многочисленными подушками горкой и кружевными подзорами, диванчиками, на которых боковые закругленные подлокотники-валики откидываются на петлях и одеты в специальные белые чехлы.
Льняное поле… Я видела его только в детстве, но стоит закрыть глаза, и я снова вглядываюсь в это нежно-голубое трепетание, словно миллионы мотыльков размером с кружочек конфетти шевелят полупрозрачными крылышками, создавая непрерывное колыхание по всему полю.

Голубика или, как в деревне называли, гонобобель… Чтобы найти эти сизо-синеватые бусины, надо, крепко держась за папину руку, сначала поблуждать в тумане. Все зыбко и нереально, словно пробираешься через облако, а оно обнимает тебя своими многочисленными пенно-молочными лапами, в которых даже солнце спросонья убаюкалось и не торопится вырываться на небесный простор. Только папина рука неизменно тверда и надежна в этом неустойчивом мире. Но солнышко находит в себе силы открыть свой оранжевый глаз, и вот уже хвойный лес, находящийся недалеко от деревни, подмигивает со всех сторон голубыми глазками: «Ну-ка, где твоя корзиночка для ягод?» Конечно, она напрочь забыта и болтается в руке, пока ягодами набивается рот до полного пресыщения. Как только глазки зажмуриваются (чьи – мои или ягодные?), во рту становится сморщенно-кисло, интерес к лесному лакомству пропадает, но приходится терпеливо ходить хвостиком за папой, пока он не наберет свою большую корзинку.

Почти пятьдесят лет прошло. Уехав вместе с родителями еще в детстве из Ярославской области, я больше никогда там не была. Хочу ли я побывать на родине? Пожалуй, нет. Боюсь я… боюсь встретить заколоченные окна в домах, как постоянно вижу это в окрестных деревнях, боюсь вместо нежной голубизны льняного поля натолкнуться на заросли бурьяна. Пусть лучше моя родная деревня снится мне такой же яркой, как лакомый леденец детства!

Но в деревню из шумного и пожирающего время города я все-таки убегаю каждое лето. Еду не в свою, а в вырванную из цивилизации деревню мужа с разбитыми дорогами, с не ловящими сеть мобильными телефонами и неработающими телевизорами, но зато там есть возможность, как в детстве, умываться молоком тумана, лежать на воде, раскинув руки, захватывая озеро в свое безраздельное владение, гулять по лесу, распевая песни и не боясь сфальшивить… Там, в теперь уже нисколько не причесанных рукой человека местах, я чувствую себя настоящей.