Чад / #9 / Kaurri

Действующие лица:

Митрофан — мужичок в приунывшей ушанке, алчущий опохмела и зрелищ. Гедонист, понявший жизнь, немного француз и философ, таскает с собой ржавый секатор.
Ираида — мадам в красной чалме и жемчугах. Самопровозглашённая светская львица.
Ильинична — пожилая леди в шапочке из фольги, слепящей очи всякому, кто рискнёт встретиться на её пути. По собственному глубокому убеждению, человек высокой культуры и блестящего ума. Который, увы, не так блестящ, как бессменные стразы на её нарядах и фольга.
Двойные стандарты — ходят парой преимущественно с Тамарой из 28-й, не гнушаясь составлять компанию и остальным. Вызывают непреодолимое желание переобуваться. Непробиваемы.
Тамара — широко известная прима-балерина труппы дворовых кумушек. Ломает багеты и хребты неугодных об колено. Необъятная женщина без возраста, но в берете, с тяжёлым взглядом и поступью командора, чьи объёмы намеревался однажды подсчитать тщедушный академик из 44-й, но отчего-то передумал. Злые языки болтают, что всё из-за инцидента, в ходе которого прима отходила его авоськой с теми самыми багетами. Отбиты, по словам пострадавшего, были тяга и к этим, и к иным вычислениям, и немного почки.
Академик из 44-й — идеалист-интеллигент, скрывающий лысину под шляпой трилби. Хорошо за сорок (как и его шляпе), в прошлом питал нежные чувства к приме-балерине, которые, по его словам, разбились о непримиримые разногласия.
Федосья — пожилая сухонькая дворничиха в терракотовой панаме. Сердобольная, богобоязненная.
Яна — девушка лет семнадцати, «проститутка, наркоманка, насмотрится своих тиктоков и Сталина на неё нет». Отношения с соседями прохладные.
Человек не из этого двора — просто человек.
Тревожные звоночки.
Ветер.
Вакуум.

Действие первое

Тамара, академик из 44-й, Митрофан, Ильинична, Ираида, Федосья, Яна.

Внутренние стены двора-колодца между десятиэтажек трещат под тяжестью балконов с простынями и велосипедами, подёрнутыми гарью. С его дна валит густой чёрный дым. На лавочке у подъезда, взятая в плотное кольцо неравнодушных, сидит девушка в серой бини, безучастно глядя перед собой. Её голова горит. Ветер треплет длинные пепельные волосы и языки пламени, над ней в воздухе светятся зелёные цифры: «14:49».

Ильинична (фраппирована): Держу пари, это поджог!
Тамара (угрожающе берясь за только что купленный багет): У неё голова горит, а она не сгорает — какой поджог, дурья твоя фольгированная башка? Тебе никто не поверит.

Ильинична хватается за сердце.

Митрофан (сально играя бровями): Cherchez l’homme, mes amis, какие ещё нужны тут объясненья? В парнишке дело — от чего ещё у девчонки голове гореть?

Девушка становится прозрачной, голограмма сбоит. Таймер над её головой шепчет «14:07».

Федосья (подбегает с ведром и, помолясь, окатывает Яну водой): Да что же это делается, силы небесные? (Крестится).
Тамара (недовольно): Это фальстарт! Чтобы к приезду новеньких ведро было полным.
Митрофан (деловито): Нет дыма без огня. Найти причины возгорания этой инженю — задача выполнимая вполне. Месяц поста в этих ваших интернетах, анализ её подписок, покаяние, отрицание, принятие, и будьте любезны. Готов заняться без промедленья. За магарыч, само собою. Желающих инвестировать в расследование прошу в мой кабинет за гаражами.
Академик (заискивающе глядя на Тамару): Расследований не рекомендовал бы.
Тамара (грозно смерив обоих): Попридержите ко́ней! Ладно, не фальстарт, а репетиция, чёрт с вами.
Митрофан (обиженно): Эх, а вы всё манкируете, Тамара Прокоффна. Такого реприманда я, признаться, не предвидел. Вам бы мужичка хорошего, уж тогда бы…
Тамара (разъярённо размахивая багетом): А ну, сюда поди, вот у меня где будешь!
Митрофан (убегая и хохоча): Понесло кобылу в щавель. Быстрые ноги возмездия не боятся!

Тамара останавливается отдышаться.

Ираида (вальяжно обмахиваясь веером, инкрустированным каменьями и самомнением): Господа, новосёлы вот-вот прибудут, а вы всё изгаляетесь. И это готовность номер один, из-за которой я отменила лягушачьи обёртывания?
Тамара (переходя на ультразвук): Милее-ейшая! Здесь я решаю, кому, чего, когда!

Ираида под гнётом нависшего багета, оскорблённо отступает в кашляющую от дыма толпу.

Ильинична: Это поджог, говорю вам! Или гостья из будущего — разве разберёшь чего в этом чаду?
Академик: А я предположу сигнал от внеземных цивилизаций — огонь, обратный отсчёт. Давеча смотрел прелюбопытнейшую передачу…

Таймер шепчет «08:37».

Действие второе

Те же, двойные стандарты, тревожный звоночек и человек не из этого двора.

Тамара: Ой, только давайте без самодеятельности.
Академик (касаясь полупрозрачного огня над головой Яны): Конечно, давайте пополним когорту желающих посрамить статистику. (Понимает, что его рука проходит сквозь огонь, рассеивая голограмму. Шокирован). Так, огонь не настоящий! Вы за нос нас водите, Тамара?
Тревожный звоночек: дин-дон, дин-дон.

Все изумлённо смотрят на Тамару.

Академик: Нет, погодите, что-то здесь не сходится.
Тамара (переламывая багет об колено): Здесь всё не сходится, дубина! Боже, с кем приходится иметь дело. Нечего собрания пропускать было!
Митрофан (возвращаясь): Ботаники — они такие, жизнь не поняли. А я вот наши мероприятия посещаю исправно, и хоть бы раз за гаражи заглянули.

Тамара закатывает глаза, откусывает багет.

Ираида (манерно размахивая руками, хвастаясь маникюром): Мой таролог делала расклад на этот счёт, и…
Федосья: Всадник апокалипсиса?
Академик: А вот это уже интересно и околонаучно, коллега. (Менжуется под сверлом взгляда жующей Тамары). Какие ваши доказательства?
Федосья (тушуясь перед светилом науки): Вода, крестное знамение, огнетушитель — ничто это отродье не берёт! Что ещё это может быть?
Ильинична: Вот недаром меня целый день преследует облако странной формы.
Митрофан (играя бровями): Если оно было в штанах, переживать не о чем.
Ираида: Ой, уж молчали бы! Как вы тут в семейниках мусор выносить изволите, все мы имеем регулярное неудовольствие лицезреть каждую субботу.
Митрофан: Руки прочь от утренних променадов! Я-то его выбрасываю, а не палю на заднем дворе. Да-да, профессор, не думай, что умнее всех.
Академик (убеждаясь, что он таки умнее всех): Категорически не подтверждаю. (Упивается одобрительным кивком жующей Тамары).
Митрофан: Может, у неё там этот, как бишь, вейп?
Академик: Многое объяснило бы, но нет. Я, чего греха таить, весьма успешно подвизаюсь в области психологии. Поза у юной особы закрытая, что может говорить о…
Тамара: А ну, ша! Едут!
Двойные стандарты: Тамара, настало твоё время. И передай остальным.

Подъезжает девятка.

Тамара (заламывая руки, попутно разгоняя ими дым, вьющийся из-под берета): Ах, и кто же здесь так начадил-то, ну? (Делает выразительное зрительное внушение Ираиде, которая, спохватившись, разгоняет веером дым, валящий от чалмы).
Человек не из этого двора (с самого начала наблюдающий за происходящим): Так вы поближе к девчонке подойдите (ухмыляется шире) — для правдоподобности.
Все (кучкуясь вокруг тающей голограммы Яны и крича в сторону новосёлов, выходящих из машины): Начадила и была такова! Вот-вот, а нам теперь дыши этой гарью, ужас! Ой, ужас!
Тамара (суровым шёпотом): Сделал?
Академик (обмахиваясь газетой и играя спичками): Не извольте волноваться. Ветер нам на руку.

Действие третье

Крыша одной из десятиэтажек.
Яна, ветер, человек не из этого двора.

Жар от асфальта, а следом возмущение вперемежку с причитаниями и чадом, волнами устремляются ввысь и парят у крыш, заполняя двор-колодец до краёв. Почти слышно, как дым плещется здесь в вышине, ударяясь о бетонные стены и путаясь в простынях, провонявшихся гарью.
Волосы Яны развеваются на ветру, переплетаясь с языками пламени от её головы. Девушка сидит на краю крыши, болтая ногами и глядя сквозь клубы дыма на закатные облака. Рисует. На дне колодца толпа обступила новосёлов, активно жестикулируя и тыча то в них, то в сторону Яны.

Нечленораздельные выкрики из толпы со дна колодца: Спускайся, дура! Да она больная, зовите участкового. О родителях подумай! Натворила и была такова, ты смотри!
Ветер: шшш.
Человек не из этого двора (подходит и садится рядом): Весело тут у вас. Я Рей. Бесят, должно быть, эти придурки?
Яна (опуская респиратор): Так — нет. (Не отрываясь от рисования, вытаскивает наушник и протягивает Рею).
Рей: Тишину слушаешь? Свежо.
Яна: Мое одеяло из тишины. Их — из крика. Чем будешь укрываться ты?
Рей (с улыбкой): Настолько я здесь не задержусь.
Яна (добродушно хмыкнув): Ошибка новичка. Не знаю, за какие прегрешения ты здесь, но теперь тебе отсюда (впервые поворачиваясь лицом к человеку) не сбежать тоже. Прячься — следующий пожар скоро.

Таймер шепчет «00:09».

Рей: Пора возвращаться, да?
Она (со вздохом улыбается): Ага.

Действие четвертое

Те же. Тело на лавке обретает отчетливые очертания, таймер гаснет.

Жильцы (поглядывая на новосёлов): Явилась не запылилась! Снова здорово! Вон сколько начадила, что ж это делается? Да совести у неё нет! Что ты всё кутаешься, дура?
Яна (устало закатывая глаза): Не, давайте ещё на полчасика.

Щелчок пальцев. Тело Яны становится полупрозрачным, над ней зелёным загорается и шепчет «29:59».

Крики из толпы: Это посланник апокалипсиса! Куда эта кобыла опять подевалась? А ну-ка, дайте, я тот огонь секатором. Правильно, Митруша, так её.

Человеческое море бурлит, вопит и пенится, ударяясь прибоем о бетон многоэтажек.

Действие пятое
Крыша.

Рей: Быстро ты.

Яна вяло улыбается вдаль.

Рей: То есть прятаться? Такое у тебя решение?
Яна: Здесь я свободна. (Переводя взгляд на дымящуюся внизу толпу). Посмотри на них: свободны ли сейчас они?
Набат: динн-донн.
Рей: Как хочешь. Я сваливаю.
Яна (вытерев струйку крови, потёкшую из носа, прячет лицо под респиратор, достаёт из рюкзака ещё один, кладёт возле Рея): Удачи. (Снова берёт карандаш).

Рей кладёт наушник в ладонь Яны, уходит. Яна нажимает «play». Возвращается вакуум.

Яна: Хорошо, что у меня есть ты.
Вакуум: Нет, хорошо, что у тебя есть ты.
Яна (задумчиво улыбаясь закатным облакам, проглядывающим сквозь дым): Как будто это не одно и то же.

Кутается плотнее. Рисует.