На 87-й / #125 / remiron

— Привет, неудачники, — махнул рукой Дэн, выпрыгнув из кабины. — Смотрю, еще не сдохли?

— И тебя туда же, — беззлобно пихнул его в плечо чем-то похожий на отощавшего терьера бородач, лохматая морда буквально топорщилась во все стороны из-под огромного капюшона.

— Рад видеть тебя, Денис, — улыбнулся лейтенант.

— Здравия желаю, ваше высокопреосвященство...

Голова молодого офицера непроизвольно дернулась от такого кощунства, но он тут же взял себя в руки. Выше 87 широты не бывает ни священников, ни атеистов. Хотя Игоря (так звали лейтенанта) тут быть тоже не должно, он из высшего сословия. Бобер как-то по пьяни божился, что Игорь не просто из благородных, но и из чистокровных. Так что, поди знай, может быть, через пару лет в этом приюте обреченных, и правда, появится какой-нибудь патриарх.

Дэн задумчиво глядел на то, как лейтенант старательно проставляет галочки в накладной карандашом, который держит не снимая форменных рукавиц.

— Игорек...

— У?

— Слушай, Игорек, давно хотел тебя спросить. А что мы карандашами-то пишем?

— А замерзает вся электроника выше минус третьего этажа, вот и пишем, — рассеянно поднял голубые глаза юноша. — А каждому кладовщику персональную панель вживлять — никаких панелей не напасешься. А с нашей-то текучкой кадров...

Нет, точно аристократ. Белокурая, ё-мое, голубоглазая бестия. И чего ж ты, мальчишка, на севере забыл, среди генетически неполноценных?

— Да ладно, не переживай Дэн, — хохотнул сноровисто открепляющий ящики Бобер. — На экваторе сейчас это самый писк моды — писать гусиными перьями, читать книги при свечах. Говорят, они даже в карты играют.

— Угу, и зад подтирают туалетной бумагой.

На 87 широте многие живут надеждой. Бобер всерьез вознамерился дожить до окончания срока контракта. Хотя все знают, что дожить до него невозможно. Ну не живут столько те, кого отправили за 85-ую.

— Смирно! — уверенно скомандовал лейтенант, и Дэн рефлекторно вытянулся в струнку, наблюдая как его командир отдает честь в небо.

На высоте 200 метров пролетал дрон. Чего это они разлетались, интересно? Операторам на 70-ой делать нечего? Но с дронами лучше не шутить. Дэн как-то привозил груз на станцию, которая была признана неблагонадежной. Лучше бы ее обитателей просто убили. Или пытали, а потом убили. Все лучше, чем жизнь на уколах. Уколотые даже ходят след в след. А потом бешенство, кома и тебя аккуратно сбрасывают в шахту.

Интересно, а Игорьку тоже капсулу вшили? Наверное, вшили. Бобер громко чертыхнулся.

— Роланд, не искушай судьбу — растерянно сказал лейтенант. Он заметно нервничал. Интересно, с чего бы это?

— Лейтенант, ну ты то не начинай, — скис Бобер. Он не любил свое имя. Родители Бобра дали ему его на удачу, еще до того, как у плода считали генетику. Так как в медкарте плода вскоре появился штамп "не ниже 85 параллели", то с удачей не задалось.

На фоне циклопического бура даже ангар третьей шахты выглядел небольшим. Красиво все-таки, нельзя этого не признать. Даже Бобер, который проводил свободное время, упражняясь в матерно-анатомических изысканиях на тему "бур и ученые" признавал,что выглядят шахты красиво.

Красота требует жертв, типичный случай. После того как одной беспокойной заднице вместо головы захотелось слегка изменить климат, устроив новый климатический рай, заодно обеспечив народонаселение планеты дешевой энергией, что-то пошло не так. Хотя, может, все пошло именно так как надо — в конце концов, на островах между 30 и 30 параллелью с климатом просто чудесно. И даже насчет новых технологий не соврали. Вот только теперь пять шестых этого нашего населения рождается малость или не малость дефективными.

Тех, кому, как нам, от рождения не очень повезло, отправляют на полюса. Поддерживать реактор. Или не реактор. Никто из дефективных не знает толком, что там на глубине 8 километров находится. Может, и нет ничего, а все это придумали только для того, чтобы неполноценные кислород в благородных широтах не портили. Надо будет напоить Игорька и расспросить. Например, почему, если все так чудесно, нас просто не абортируют.

— Какого? — изумленно показал в сторону ангара Бобер. — Только я это вижу?

Створки определено двигались, причем не малые, а большие. Их лет 40 не открывали, не меньше. Как реактор запечатали, так только в поддерживающем контуре стержни меняли.

— Нет, Роланд, не только, — спокойно ответил Игорек, голосом как минимум князя Игоря. — Поздравляю вас, герои. Как сейчас скажет Дэн, нам всем хана. Но твои родители, Бобер, могут быть довольны. Возможно, про тебя сочинят песню. Если будет кому сочинять. Уколотые проснулись.

— Уколотые не просыпаются. Они сначала сходят с ума, а потом отрубаются.

— Ну раньше не просыпались, теперь проснулись. Героическое время начинается.

— Хватит, Игорь Викторович, — усмехнулся бородач. — Мы с рождения тут покойники.

— А вот фиг им всем, а не песни о Роланде. Дэн, включи, что ли, музыку какую, а я пока ящик для инструментов притащу. Игорек, а вас, благородных, стрелять учили? Хотя все равно не из чего. Зато лопаты есть и ломы.