Андроидам не нужен сон / #342 / Frank_Adil

Мы могли бы жить в контейнерах и не спать по ночам. Могли бы не гулять в городском парке и не кормить уток хлебными крошками. Однако мы стараемся во всем походить на людей: даже делаем вид, что спим, пусть нам ничего и не снится. Странно, как это подражание совмещается с ненавистью к людям.
С тех пор, как они переселились в деревни, мы — полноправные хозяева городов. Я, женщина-андроид, хозяйка каменных и стеклянных пустошей; я иду на фабрику производить подобных себе.

Но перед тем, как пройти последний квартал, я всегда поворачиваю направо и иду к пруду в центральном парке. Андроидам не нужна еда, поэтому найти здесь что-нибудь съестное для моих уток — крайне непростое занятие.
Уток нет. Это не похоже на результат природной стихии; не похоже, что они отсутствуют временно. Для зимовки еще не настало время. Тогда может быть лишь один вариант — их забрали люди; вероятно, чтобы съесть. Но как им удалось пробраться незамеченными? И, самое главное, как им удалось преодолеть свои страхи?
Слышу шум из кустов. Человек, окажись он на моем месте, испугался бы и убежал; андроидам не нужно убегать, ведь у нас нет страха смерти. Быстро и решительно подхожу к густым кустам. Вместо группы вооруженных людей, которых я ожидала увидеть, на траве сидит маленький человек и трясется от страха; у него острые скулы и впалые щеки — значит, человек мужского пола. Он целится в меня из самодельного арбалета, а под его ногами лежат птичьи тушки.
Оборачиваюсь и смотрю по сторонам. Благо, что сейчас рабочее время: если бы меня увидели с человеком, то мгновенно бы отправили на перепрограммирование. Смотрю на маленького человека снова: уровень кортизола в его крови чуть-чуть уменьшился — значит, уже меньше боится. Забавно: андроиды не лгали, когда говорили, что у людей цветные радужки. У этого мальчишки — светящиеся карие глаза.
- Ты знаешь, что тебе запрещено находиться в городе.
Всплеск кортизола — мальчишка сильно перепугался; я вижу, что у него дрожат пальцы, хоть он и держит их на курке.
- Каждый, кто пересек границу, должен явиться в суд.
Он не отвечает. Неудивительно: суд еще ни разу не выносил людям оправдательный приговор; явка в суд означает верную и быструю смерть. Очевидно, маленькому человеку это известно.
Если ему это известно, значит, кто-то передал ему эту информацию. Скорее всего информацию передали другие люди, потому как ни один андроид не станет идти против своего общества. Люди, в этом вся их суть: они держатся вместе и разобщенно, дарят одним тепло и заботу, а у других отбирают последний кусок хлеба.
Этот мальчишка тоже часть их системы. Вопрос лишь в том, кто он: из тех, кому дарят, или у кого забирают.
- Кому ты нес тушки?
Мальчишка полагал, что я не замечу, как он пятится назад. Кажется, этот вопрос пугает его сильнее, чем требование явиться в суд. Он удивлен настолько, что даже слегка опускает арбалет. Кажется, я читаю в его глазах сомнение: он не уверен до конца, андроид ли перед ним.
- Повторяю, кому ты нес тушки?
Боится и не отвечает.
Подумав, я сажусь к нему на траву и развиваю диалог в течение пяти-шести минут. Ощущаю вибрацию — звонят с фабрики узнать, почему я опаздываю.
Мальчик хотел принести еду своему маленькому сообществу; ему исполнилось недавно 8 лет и он смог пробраться мимо охраны, потому как был слишком мал для современной системы защиты. Но мальчик не учел, что пробраться внутрь относительно просто: люди, каким бы они ни обладали вооружением, не смогут сражаться против армии андроидов; если же они заходят в закрытые зоны маленькими группами, в суде их гарантировано пошлют на казнь. Поэтому войти в город нетрудно.
Но выйти отсюда практически невозможно — даже андроид не может покинуть закрытую зону, не передав охране нужные байты информации.
Я беру мальчишку с собой. Впервые за весь свой срок эксплуатации я не иду на фабрику; из-за этого на следующий день перед работой мне приходится повозиться с программным кодом. Теперь я могу лгать, если захочу. По закону это наказывается уничтожением, но у меня блестящая репутация — никто даже не вздумает меня в чем-либо заподозрить.
Мальчишка пугается каждый раз, когда я возвращаюсь домой. Но он заметно оживляется, когда я приношу еду — очевидно, в их лагере с пропитанием большие проблемы. По ночам он закрывается в своей комнате. Андроиды обладают мощными микрофонами, так что я каждую ночь слышу его всхлипывания. Вероятно, мальчик скучает по близким.

Как объяснить, почему этот ребенок имеет еду и крышу над головой, но он несчастен? Как объяснить, что он не может забыть людей, которых больше никогда не увидит? В памяти о них теперь уже нет пользы.

Ребенок мучается от ночных кошмаров. Андроидам не нужен сон — благодаря этому я всегда знаю, когда мальчик просыпается от страха. Тогда я прихожу к нему, и мы долго разговариваем. Когда он рассказывает, как проходила учебная охота, его маленькие глаза искрятся задорной радостью. Он обещает мне показать красивые места, куда его отвозил друг в прошлом году; он делится советами по выживанию, а затем долго плачет, вспоминая семью. Спустя время он крепко засыпает у меня на руках.
Возможно, по-другому и не может быть. Забота об одном означает отсутствие заботы о другом. Может, в этом и есть главная людская черта, нам непонятная — почему они держатся друг за друга, ненавидя остальных.
Ребенок снова проснулся. Я прихожу и обнимаю его, а он жмется ко мне в ответ.