Номер первый / #8 / DELETED

Ветер с Невы гнал над посеревшими от дождя сараями ненастные тучи. С близких путей Николаевского вокзала тянуло гарью. Хлюпнул прохудившийся ботинок, надворный советник Максим Михайлович Сабуров неслышно выругался в пахнущий псиной влажный шарф.

Утро начиналось самым скверным образом. Бесцеремонный стук в дверь квартиры поднял его еще до рассвета. Из экономии Сабуров не держал даже приходящую прислугу. Долги его покойного папеньки, как кисло думал следователь Сабуров об отце, не позволяли ему переехать с паршивой студенческой квартирки на Песках в более приличествующую должности чиновника по особым поручениям и полицейского следователя фатеру. Именно так выражался его начальник, статский советник Путилин.

Сабуров, коренной петербуржец, ловил себя на том, что тоже нахватался от Путилина курских словечек.

- Фитанция, - пробормотал следователь, - надо выписать фитанцию, - квитанция полагалась дворнику, переминавшемуся с ноги на ногу рядом с покосившимся воротами. Створки распахнули настежь. Над Обводным каналом висел сырой туман, по набережной заунывно скрипела телега. Подышав на руки, Сабуров велел приставу:

- Давайте квитанцию, - он повернулся к дворнику, - багор мы изымем как орудие убийства... - тот испуганно перекрестился. Сабуров заметил, что татарин отводит глаза от тела.

- Любой бы отвел, - Максим Михайлович, впрочем, пристально рассматривал труп, - хотя смерть интересная. Библейская, я бы сказал...
Багор, пронзивший посиневший живот покойника, сорвали с пожарного щита, выкрашенного в казенный цвет бычьей крови. Топор и ведро оставались на месте. Пристав ничтоже сумняшеся поплевал на пальцы:

- Аод простер левую руку свою и взял меч с правого бедра своего и вонзил его в чрево царя Эглона, так что вошла за острием и рукоять, и сало закрыло острие, ибо Аод не вынул меча из чрева его, и он прошел в задние части... – он оторвал квитанцию:
- Я в школе преуспевал по закону Божьему, - довольно сказал пристав, - а вы, ваше высокоблагородие? - Сабуров рассеянно ответил:
- А я нет, - следователь изучал бурый моток кишок, - надо вызывать полицейского доктора. Здесь поработала собака или крыса, - Сабуров не чувствовал запаха разложения, - но убили его недавно, сомнений нет... - Максим Михайлович разогнулся:
- Однако я помню, что царь Эглон тоже был тучен, - пока неизвестный покойник по виду перевалил за восемь пудов, - и его тоже убили в уборной... - дверь нужника, пристроенного к сараю, поскрипывала на ветру.

Сабуров обернулся к дворнику.
- Вы знаете, кто он такой... – татарин спрятал бумажку в карман засаленного халата, прикрытого фартуком.
- Как не знать, ваше высокоблагородие, - дворник шмыгнул сопливым носом, - это, значит, его контора здесь... - он указал на ворота, - то есть склады евойные... - опять неосторожно ступив в лужу, Сабуров прошагал к набережной.
На воротах красовалась табличка: «Товарищество Катасонов и сын. Оптовая торговля лесом». Сабуров хмыкнул: «Это господин Катасонов?». Дворник помотал головой в обтерханной валяной шапке:
- Это сын, - неловко отозвался татарин, - Евграф Федорович тем годом преставился, а это сын евойный, Федор Евграфыч. Ему и тридцати годков не исполнилось, - татарин горестно понурился. Расстегнув гражданское пальто, Сабуров вытащил на свет хронометр.

- Пока недремлющий брегет не прозвонит ему обед, - пробормотал следователь, - впрочем, аристократы еще спят, - подаренные отцом на его восемнадцатилетие часы показывали восемь утра. Ноябрьская петербургская хмарь даже не начала расходиться. Сабуров поинтересовался у дворника:
- Контора в девять открывается? Вход туда с Предтеченской улицы? - его охватило знакомое, азартное чувство. Путилин сравнивал Сабурова с фокстерьером.
- Вцепишься и не отпустишь, Максим Михайлович, - весело говорил начальник, - а еще про англичан болтают, что они медлительные, - Сабуров отозвался:
-Я только по матери англичанин, Иван Дмитриевич. По отцу я самый что ни на есть русский... -Максим Михайлович едва не добавил:
- Настолько русский, что еще выплачиваю долги папеньки, которого разбил удар прямо за игорным столом... - от былого семейного достатка Сабурову остались только золотые часы. Полицейский следователь не закладывал их даже в самые тяжелые времена. Сабуров велел приставу:
- Бегите в участок на Предтеченскую, отправляйте сюда полицейский наряд. Двор и набережную надо оцепить. Оттуда езжайте на Офицерскую и привезите сюда доктора, - на углу Офицерской улицы и Мариинского переулка помещалось столичное сыскное управление.
- Поворачивайтесь, - недовольно добавил следователь, - на набережной все давно разъездили телегами, а здесь пока что-то еще видно... – он, впрочем, понимал, что убитый и убийца вышли на задний двор пешком.
- Вот и следы, - Сабуров проследил за цепочкой, - сапоги Федора Евграфыча и, кажется, штиблеты, - вторая пара оказалась более изящной, остроносой.
- Стойте у ворот и никого сюда не впускайте, - велел Сабуров дворнику, - хотя место здесь глухое, - вокруг простирались крепкие каменные склады. Татарин сорвал с головы шапку:
- Будет сделано, ваше высокоблагородие, - изумленно отозвался парень, - в сыскном управлении Сабурова в глаза и за глаза называли Англичанином:
- Потому что я ко всем обращаюсь на «вы», - Максим Михайлович достал лупу, - но иначе не получается, - вернувшись в Россию подростком, он так и не перешел на свойское «ты», принятое среди его коллег. Следы начинались у массивной стальной двери.
- Заперто, - Сабуров подергал ручку, - это черный ход в контору. Ключи, наверняка, у покойника, - до приезда врача он не хотел обыскивать тело и даже страгивать его с места. Вглядевшись в оплывший в грязи след штиблет, Сабуров вытянул из кармана пальто складную линейку:
- Можно и не измерять, - понял он, - спутник Катасонова тоже был высокого роста, ему вровень. Размер обуви почти такой, как у Федора Евграфовича, - спутник мог и не быть убийцей, но чутье еще никогда не подводило Сабурова. Осторожно ступая, он обошел труп. Федор Евграфович раскинулся на сером, грязном снегу. Бороду покойника испачкала кровь:
- Это изо рта натекло, - Сабуров надел перчатки истрепанной лайки, - надо взглянуть, может быть, остался пепел или окурок... - он сначала не обратил внимания на мокрый клочок бумаги рядом с русой головой покойника:
- Обрывок газеты из нужника, - Сабуров присмотрелся, - хотя, кажется, там что-то написано... - клочок затрепетал на ветру. Каллиграфические, четкие буквы сообщали: «Номер первый».

***
Золотистый чай полился в серебряный подстаканник. Чайник в кабинет начальника сыскного отдела принесли вместе с довольно тощей канцелярской папкой серого картона.

- В жизни купца первой гильдии Катасонова ничего интересного не происходило, - сообщил Путилин, просматривая бумаги, - долгов у него с гулькин нос, оборотный капитал большой, в пьянстве или игре в карты не замечен, - жадно проглотив дымящийся чай, Сабуров от души чихнул. Он вернулся на Офицерскую совсем недавно, выстояв три часа в стылом полицейском морге Литовского замка. Двадцативосьмилетний покойник оказался здоров, как бык.
- Если не считать его телосложения, - заметил врач, - пусть он и богатырского роста, но весит почти девять пудов, - доктор покрутил головой, - хорошо, что у нас чугунные столы, - Сабуров не любил вскрытия, однако ему надо было внимательно осмотреть одежду покойника.
Кроме ключей от конторы, в карманах Федора Евграфовича не нашлось ровным образом ничего занимательного.
- Более того, - сказал Сабуров начальнику, - Катасонов даже не надел пальто. Он явно, как говорится, всего лишь вышел до ветра, - Путилин почесал в бороде.
- Со Штиблетами, - так они стали называть неизвестного спутника купца,- значит, говоришь, они сначала сидели в кабинете Катасонова... – в девять утра Максим Михайлович, в сопровождении полицейских, появился у парадного входа в контору на Предтеченской улице.
- Я был первым, - сообщил он Путилину, - служащие Катасонова не отличаются пунктуальностью... – начальник усмехнулся: «Англичанин». Сабуров поправил пенсне в стальной оправе. Перевалив на четвертый десяток, он, по семейной традции, стал нуждаться в очках.
- Но их медлительность оказалась нам только на руку, - добавил Сабуров, - я без помех осмотрел кабинет Федора Евграфовича, - комнату обставили тяжеловесной дореформенной мебелью. Катасонов, правда, пользовался новейшим сейфом знакомой Сабурову британской работы. Патентованный сейф от компании Chubb вскрывать не пришлось. Отправив полицейского на Офицерскую, Сабуров получил на руки судейское постановление об обыске конторы. Ключи от сейфа лежали прямо в ящике стола покойного.
- Там только деловые бумаги, - Максим Михайлович налил себе еще чаю, - а что касается Штиблет, то он явно побывал в кабинете, - покойник, судя по всему, встретился с убийцей вечером.
- Служащие расходятся по домам в шесть, - задумался Сабуров, - значит, Катасонов сам открыл ему дверь, - в резной малахитовой пепельнице следователь отыскал несколько окурков. Федор Евграфович, принадлежавший к общине поморского согласия, видимо, не обращал внимания на запреты старообрядцев. Катасонов выкурил дорогую сигару.
- Значит, разговаривали они часа два, - Сабуров все аккуратно занес в свою книжечку, - а Штиблеты курил пахитоски, - Максим Михайлович и сам предпочитал испанский товар. Он поднял голову от стакана с чаем.
- Пахитоски самые обычные, - заметил Сабуров, - такие продаются у меня на углу в мелочной лавочке, а окурок покойника я проверил, - в табачном магазине Богданова на Невском подтвердили, что каждый месяц Катасонов заказывал у них ящик сигар. Путилин вытряхнул из чайника последние капли.
- Надо проверить уволившихся из конторы Катасонова за последний год, - велел начальник, - вдруг у кого-то из них...- в дверь поскреблись, робкий голос сказал:
- Ваше высокопревосходительство, прислали из Санкт-Петербургской части... - начальник распахнул дверь: «Что там?». Полицейский, покраснев, выпалил:
- На Выборской стороне нашли труп. Кажется, это номер второй, ваше высокопревосходительство.