Каждая добыча – это богатство / #10 / mathellir

- Забираем левей – ветер меняется, нужно подойти к берегу, на случай чего. Вдруг заметим какое поселение – будет совсем хорошо, – проговорил мужчина, на груди которого блестел металл доспеха, частично скрываемого медвежьей шкурой, обращаясь к старику, сидевшему за рулевым веслом.
- Будет сделано, хёвдинг. Боги к нам нынче особенно милостивы – давно мы без потерь из вика не приходили. Прорвемся, - прокаркал старик.

Мужчина, являющийся на судне кем-то вроде капитана, почесал подбородок, и, ухмыльнувшись, кивнул. В родных морях и не такие шторма переживали, по сравнению с ними это – простой бриз, чуть холодноватый и отчасти даже приятный. Особенно он приятным был для полутора десятков мужчин, которые, сидя через одного на румах, в поте лица сейчас ворочали тяжеленные весла, движущие корабль вперед. Тем не менее, радоваться и без этого было чему – сундуки, которые служили сиденьями для гребцов, были до отвала забиты всяческими ценными предметами, экспроприированных у франков. Кроме того, владелец каждого из сундуков сейчас непосредственно присутствовал на судне, что было втройне приятней.

- Скади? Жив? – скупо поинтересовался воин у парня лет 16-ти, изо всех сил пытающегося поднимать и опускать весло в том же темпе, что и его товарищи по команде.
- Я… да… вполне… пока что… - прохрипел мальчуган, выдавливая по слову после каждого движения. Он не просил сменить его – он знал, что никто не будет ради него менять всю гребную команду. Если уж начал ходить в походы с хирдом – будь добр отрабатывать «на всю катушку». Иначе зачем ты в нем нужен?
- Угу. Я вижу. Хотел сказать, что ты хорошо проявил себя вчера – не каждый в твои годы может.. хотя бы ходить в строю. Но это, конечно, еще не значит, что ты приблизился к тому, чтобы стать воином – кроме трусливых святош и прячущихся землекопов нужно знать и других противников, – воин похлопал по плечу парня, все еще пытающегося поспеть за своими товарищами по команде.
- В этот раз мы ушли от дуболомов местного барона, но это, вероятно, только потому, что норвежский ярл тоже был недалеко от нас. Ну, ничего – идем не в первый раз и не в последний. Еще успеешь Тору показать, что твоя секира может не только деревяшки раскалывать, - усмехнулся хёвдинг, и, поправив меч на поясе, уставился вдаль – туда, где в лучах заходящего солнца виднелись очертания берега.
- Да… Отец... я понимаю… - выдохнул парень, и, не стремясь растрачивать более дыхание, полностью сосредоточился на том, чтобы поднимать и опускать весло в такт остальным.

Уже скоро солнце совсем скроется за горизонтом, и плыть куда-то уже будет попросту опасно – несмотря на то, что их «морской конь» мог пройти даже по мелководью и ничуть не повредить корпуса. Лучше было пристать куда-нибудь на ночь, и еще лучше было бы, если бы место высадки было бы оборудовано соответствующе – для комфортного ночного отдыха. Например, как в какой-нибудь деревне…

- Вооружаемся! – вдруг прогремел хёвдинг, сохраняя полное спокойствие, но приняв вид более жестоко-хладнокровный, нежели расслабленно-миролюбивый. - Курс к берегу! По мере готовности гребная команда сменяется, остальные – на край борта!

Вмиг от умиротворенной, меланхолично-расслабленной атмосферы на корабле не осталось и следа – расслабленные до этого, рослые, бородатые мужчины на глазах превращались в тех, кого так боялись франки и саксы – грабителей побережий, хладнокровных убийц и жестоких завоевателей. Уже через десять минут они будут у самого берега – высаживаться с боевым кличем на песок, распугивая местных и превращая маленькую рыбацкую деревеньку в мобильный пункт развертывания отдельного воинского формирования великой армии язычников, под командованием хёвдинга Эйнара Стуррсона, подопечного датского конунга. Еще через двадцать минут все ценные и съестные вещи, которые рыбаки не успеют спрятать или унести, эти люди перенесут в самый большой дом, в котором начнут пиршество, сопровождающееся сочинением вис во славу хёвдинга и фантазиями о том, как они будут распоряжаться награбленным богатством. Поход был хорошим – а значит, боги благоволят им.

***

Дождь барабанил по крыше халупы, в которой неясно как уместилось почти тридцать человек, улегшихся спать везде, где можно – на столах, под столами, на лавках, у очага, у стены, и где бы то ни было. У стены подремывал один из часовых, оставленный внутри здания, а где-то снаружи то и дело раздавались окрики остальных.
Скади же не спалось. Он лежал у очага, привалившись спиной к теплой стенке, и улыбался. В своем сознании он проецировал сцены прошедшего похода: высадки на побережья, захват поселений, разграбление имущества, массовые убийства трусливых ополченцев. Каждый в Скандинавии знал: если ты победишь в бою, то можешь собрать с противника свою законную добычу – награду за победу. Хорошо, если ты побеждаешь в бою один на один и забираешь себе имущество одного противника, но ведь в тысячу раз лучше, когда твой отряд побеждает отряд противника и получает во много раз больше, чем может в принципе унести.

Каждая победа – это добыча. Каждая добыча – это богатство. И чем опаснее противник – тем выше награда. Сейчас в сундуке Скади лежало множество ценных вещей: интересно, что скажут мама и сестра, когда их увидят? Будут ли радоваться за то, что еще один член их семьи стал тем, кого будет бояться весь «цивилизованный» мир? Скандинавы уже давно доказали, что они – одни из лучших воинов если не Европы, то мира. Везде, где бы ни появлялись отряды викингов, те, кто им противостоит, обращались в ужас и в страхе убегали, или же запирались в огромных каменных домах, обнесенных каменными же стенами. Они отдавали налетчикам на растерзание все вокруг и даже не пытались сопротивляться. Отец Скади говорит, что франки просто не успевают за молниеносными отрядами датчан и норвежцев, заливающих кровью плодородные луга, однако сам парень, хоть и не был участником масштабных сражений, считает, что они просто боятся. Сам бы он точно побоялся идти против клина воинов, закаленных северными снегами, не боящихся смерти и стремящиеся к тому, чтобы отправить в грязь как можно больше врагов перед тем, как валькирия унесет их душу в чертоги Высокого. Тем не менее, конечно, добыча, которую сулила бы победа в такой битве, была бы просто фантастической…

Внезапно рассуждения парня были прерваны одним из ворвавшихся в дом дозорных – он влетел в дверь так, будто хотел снести ее с петель. Даже еще не поняв, что происходит и почему вдруг часовой решил всех разбудить до утра, Скади рефлекторно поинтересовался дрогнувшим голосом:

- Случилось что?...
- Случилось, тролль тебя дери! – закричал тот, переводя сбитое дыхание, и пытаясь найти глазами вождя, чтобы разбудить его первым.
- Какого… - попытался возмутиться Эйнар, поднимаясь с лавки и потирая лицо ладонью.
- Норвежцы на подходе! Уже пристают к берегу!
- Раньше надо было заметить, идиоты! – заорал в ответ хёвдинг, резко вставая, скидывая на пол тяжелую шкуру, которой он укрывался и на ходу извлекая из ножен, закрепленных на поясе, меч. – Все к кораблю, быстро, быстро, быстро-о-о!

В миг все те, кто находился в доме, повскакивали со своих мест, судорожно на ходу подхватывая оружие и щиты – благо броню во вражеском поселении снять никто не додумался. Скади, следуя всеобщему порыву, вскочил, хватанул лежащие рядом щит с секирой, и выбежал на улицу – в темноту. Ливень, усилившийся с вечера, бил по лицу тугими струями холодной воды, отрезвляя разум и обостряя чувства. Со стороны берега раздавались какие-то невнятные крики и звон металла, мелькали отблеска света от факелов. Но что же происходит? Неужели франкское войско где-то близко, и норвежцы пришли поддержать своих братьев-скандинавов?

Эта мысль подействовала на Скади в какой-то мере обнадеживающе. Где их хирд – там победа. Где победа – там добыча. Где добыча – там богатство. А чем опасней противник – тем выше награда. Еще немного – и предстоит новый бой, в котором отряд Эйнара при поддержке норвежцев снова будет победителем трусливых христиан и прославит себя в веках, и соберет с вражеских ярлов добычу! Окрыленный своими мыслями, Скади покрепче сжал топор и зашлепал по грязи в сторону корабля, стараясь как можно быстрее достичь своего места в строю, чтобы принять участие во всеобщем празднестве смерти.

***

Сперва Скади не понял, откуда он слышит почти женский стон, переходящий в срывающийся хрип. Чуть повернувшись и отхаркнув сгусток крови, он понял, что источник стона – он сам. В темноте не было видно окружающего пространства, но было ясно, что вряд ли кто-то рядом был в состоянии хотя бы привстать. Парень попытался сжать правую руку в кулак, но понял, что не может – рука была наполовину втоптана в грязь, на рубахе виднелись обширные красные пятна, а пальцы топорщились в разные стороны под неестественными углами. Испустив еще один протяжный стон, парень дернулся всем телом, чтобы хотя бы приподнять голову, но тут же пожалел об этом и чуть не потерял сознание от нахлынувшей боли. Живот, грудь, шея, голова – все горело и нестерпимо жгло, будто бы насквозь. Вокруг лежали тела убитых товарищей.
Где-то недалеко лежал лицом в грязи и сам Эйнар Стуррсон, опытный хёвдинг, почти что берсерк, храбрый воин и любящий отец. Над ним стоят три норвежца, один из которых поглаживает свою новую медвежью шкуру и посмеивается над бойцами, которых его люди отправили к Одину в чертоги. На этот раз победу одержали они – такие же безжалостные, как и сами датчане, и такие же свирепые воины, жаждущие только наживы и славы.

- У них драккар забит до отвала. Мы хорошо потрудились этой ночью, Харальд. Думаешь, стоит отдавать корабль их вождю, чтобы отправить его в последний путь? Ха, да вот и я думаю, что нам он понадобится больше… - приглушенно раздалась норвежская речь вдалеке, прежде чем Скади в последний раз набрал в грудь воздух, и, более не в силах бороться с подступающей болью, закрыл глаза. Никто теперь и не вспомнит о нем, Скади Эйнарссоне, кроме матери да сестры, которые бы предпочли, чтобы он вернулся домой нищим, зато живым.