Тайна ханских сокровищ / #16 / devatyh

1
Дверь, ведущую в подвал забегаловки «Алый Восток», мы нашли без проволочек. Спустившись по ступеням в помещение, из которого вели два коридора – в сторону Черного озера и вниз, под землю – мы включили припасенные фонарики и прошли во второй коридор. Он был короткий и метров через пять круто уходил вниз. А затем все было так, как описывали в 1894 году университетские ученые: подземный дом; мощные стены старинной кладки и, наконец, нижний этаж с заложенными подземными ходами-галереями. Их было три.

Разрушив заложенные входы в галереи, что было непросто, ступили сначала в левую. Она привела к Гостиному двору. Вернулись, стали исследовать среднюю галерею и наткнулись на заброшенное бомбоубежище советских времен. Ханских сокровищ меж грудами противогазов не обнаружили.

В правую галерею вошли с опаской. Шагов через двести свернули в один из рукавов и оказались на дне глубокого колодца-лаза со ступенями, спиралью поднимающимися вверх. Марат пошел по ним и вдруг застыл возле самого верха.
– Чего там? – крикнул я.
– Лаз закрыт каменной плитой. И тут какой-то металлический рычаг.
– Не трогай, – заорал я, но было поздно: в глубине стен послышался звук хлынувшей с бешеным напором воды, и плита наверху, нещадно скрипя, отошла в сторону.

Оказалось, мы попали внутрь одной из кремлевских башен. Когда спустились обратно в лаз, Марат опустил рычаг, и древний механизм вернул плиту на прежнее место.
– Как в приключенческом фильме, – весело сказал Марат.
– Да уж, – буркнул я. – Ты шум воды слышал? Это гидравлический двигатель. Повернув рычаг, ты выпускаешь из резервуара воду, она под напором льется на колесо с лопастями, крутит его и передает движение валу колеса, который, вращаясь, двигает плиту. Просто и сердито.

Мы вернулись и продолжили путь, уже не сворачивая. Скоро уперлись в глухую стену.
–Тупик, – промолвил Марат и в сердцах пнул по стене.

Послышалось шипение, будто кто-то открыл газовую конфорку. Я почувствовал сладковатый привкус во рту, и почти тотчас из стен полезли плоские белые змеи. Они стали обвиваться вокруг Марата, который что-то кричал мне, выпучив глаза и сползая по стене.
– Беги! – глухо, как из бочки донеслось до меня.

Змеи пропали и появились безобразные твари, поросшие шерстью, с рожками, поросячьими пятачками и ногами коленками назад. Как из-под земли вырос кипящий котел с расплавленным оловом. Один из тварей взял ковш на длинной ручке, другой – воронку. И вставил ее конец Марату в рот. Я кинулся вперед, а тот, что был во мне, поднялся под потолочные своды и принялся наблюдать. Он видел, как я, задерживая дыхание и отталкивая шерстяных тварей, схватил под мышку Марата и, краснея от натуги, поволок его из тупика. Когда, выбившись из сил, я выбрался из галереи и рухнул рядом с телом Марата, тот, что наблюдал за мной, и я воссоединились.

2
Все началось с того, что я, отучившись в аспирантуре и принявшись писать диссертацию о Городе на излете средневековья, нарыл в архиве рукопись «Сказание о зачатии Царьства Градскаго». Это была одна из редакций летописи «Городская история», что я знал вдоль и поперек. Расхождения в текстах двух источников были незначительны, если не считать двух лишних столбцов, кои имелись в «Сказании». Они содержали сведения, о которых даже мечтать было бы чересчур смело. Я слово в слово переписал оба столбца, проставил листы, название фонда, номер описи. И никому о находке не сообщил. А потом произошла судьбоносная встреча...

С Маратом мы жили в одном доме, ходили в один садик и учились в одном классе. Поступили в университет на исторический факультет: я потому, что всегда увлекался историей, а Марат так, за компанию. Другом Марат был настоящим, во дворе и в школе «держал шишку», был грозой университетских общаг и не единожды выручал из неприятных ситуаций.

Потом Марат бросил университет и подался в бизнес. Начинал с «купи-продай». С китайского барахла перешел на нижнекамскую резину, пересел с отцовских «жигулей» на почти честно заработанную «корейку» и возглавил, наконец, строительную фирму. Потом мы не виделись два года, и вот меня едва не сбивает «мерс», на заднем сидении которого вальяжно восседает Марат.

Не сразу я рассказал ему о своей находке.

– И что ты там вычитал? – спросил Марат.
– А вот слушай... «Прилежит бо к холму Керманскому озеро невелико, а воду ис нево и ис Поганых озерков выше его к реце Горожани пить не мочно, ибо озера сии зловонны и грязны чернотою масленой, поелику и зовется то озеро Черным».
– Керман, это Кремль? – сообразил Марат. – А масленая чернота – пятна нефти?
– Ага, – кивнул я. – Озера эти – места, где нефтяной пласт наиболее близок к поверхности земли. А зловоние – выбросы газа. Главный же нефтяной пласт лежит под Кремлевским холмом.
– А сам холм – искусственный, – изрек Марат. – Я что-то об этом слышал.
– А я уверен, – сказал я. – Этот насыпной холм – как крышка на котле. И эту крышку когда-нибудь сорвет... Но есть еще кое-что. Это касается сокровищ ханской казны, которая якобы покоится на дне озера Дунгыз. Так вот: это красивая легенда, не более. В «Сказании» я нашел вот что: «Аще до взрыва Керманских стен воями руськими повеле Шариф Кул-молла с вельможи градские подземельные ходы открыти да ханские сокровища туда посносити тайно. А входы в подземелья те завалили камением, а людей, сокровища хоронивших, поубивали до смерти».

– Ты это еще кому-нибудь рассказывал? – заерзал на сиденье Марат.
– Нет.
– А про подземные ходы что-нибудь знаешь?
– Да. У меня в диссертации подземным ходам Города посвящена целая глава. К примеру, сто лет назад университетские ученые исследовали подвалы дома одного купца. И обнаружили, что под домом находится еще один дом, подземный. Ученые спустились до нижнего этажа и с помощью отвесов выяснили, что находится он ниже уровня земли на двенадцать метров. Кладка была очень древней, верно, выложенной еще в ханские времена. И главное: в стенах нижнего этажа были обнаружены арки подземных галерей, либо разрушенные, либо заложенные кирпичом.
– А где стоял дом этого купца? – мало не заорал Марат.
– Почему стоял, – вкрадчиво произнес я. – Он и по сей день стоит. Раньше это был магазин «Соки-воды». Теперь это…
– Забегаловка «Алый Восток», – закончил фразу Марат. – У Черного озера. А ты знаешь, что она на ремонте? И ремонтирует ее моя фирма.

3
– Ну, давай, колись, что это было, – спросил меня Марат, оклемавшись.
– Думаю, какой-то галлюциногенный газ. Он пошел, когда ты пнул по стене.
– Как же нам ее долбить?
– У нас есть противогазы, – ухмыльнулся я. – И мы знаем, где они лежат.

Стену ломали уже два дня: ломы и кувалды отскакивали от нее, оставляя лишь выщерблины. Отдыхая от работы, неспешно обследовали рукава галереи, и однажды опять уперлись в тупик. Оглядевшись, увидели у стены небольшой каменный шар. Марат наклонился, схватил его, и тут послышались частые щелчки, будто кто-то потянул рукоять ручного тормоза. Снова раздался звук льющейся с большим напором воды, стена отъехала в сторону, и нашему взору предстала каморка, заставленная сундуками и одинаковыми с виду ларцами.
– Нашли, – выдохнул Марат и, подойдя к одному ларцу, откинул крышку. Затем проделал то же с другим ларцом, третьим, и, наконец, открыл один из сундуков.
– Тут одни книги, – разочарованно протянул он.
– Библиотека Ханбике, – восторженно произнес я. – Здесь такая же история, как с библиотекой Ивана Грозного: была да исчезла.

Подсвечивая фонариком, я прошел к дальнему ларцу. Открыл. Внутри лежал пергаментный свиток. Я достал его и развернул...
– Карта? – подошел Марат.
– Да. Видишь, вот излучина Волги, где стоит Город, – указал я пальцем.
– А это что за вопросительные знаки по всей карте?
– Это фонтанчики. Так древние обозначали месторождения нефти.
– И сколько этой карте лет?
– Возможно, три или четыре тысячи. Думаю, это главное сокровище ханских тайников.

4
День 25 Раджаба 1426 года хиджры, а от Рождества Христова 30 августа 2005 года обещал быть светлым и радостным.

В Кремле готовились ко Дню Города. Красились вонючей нитрой решетки оград историко-архитектурных раритетов, подбеливались стены и поребрики. Из травы газонов выметались последние листочки, когда прямо над головами работников густо ухнул колокол. Затем колокол ударил еще трижды. Все подняли головы: прямо над ними, извиваясь и покачиваясь, будто отражение в воде, высилась колокольня Благовещенского собора, разрушенная еще в 1918 году. Пожилой дворник перекрестился и прошептал то, что говорили его предки в подобных случаях:
– Чур меня, чур…

Заухали, забили с тревожным перезвоном множество колоколов, выводя мелодию, которую старый дворник как бы знал, да забыл. К колокольному звону примешался странный гул, исходящий, казалось, прямо из-под земли. Дворника качнуло и бросило на асфальт. Он поднялся и мелко засеменил к выходу из Кремля. Спустившись с кремлевского холма, остановился. Под ногами заметно дрожала земля, будто недалеко проходила колонна танков.

Рядом с башней Ханбике ударил фонтан воды. Башня стала крениться и рухнула, обнажив древний фундамент из тесаного известняка. Карандашами рассыпались минареты мечети Шариф Кул, а само здание словно ухнуло в бездну. С нарастающим гулом стал оседать весь кремлевский холм. Столб воды, бивший у башни Ханбике, потемнел и через мгновение стал совершенно черным. На лицо дворника упало несколько брызг, что принес ветер. Он провел по лицу рукой и увидел, что ладонь его в масляных разводах.

– Нефть, – хрипло произнес кто-то за спиной дворника.

В следующее мгновение на месте кремлевского холма с хлопками орудийных выстрелов стали появляться новые фонтаны нефти. Затем громыхнуло так, будто разверзлась земля, и все силы ада вырвались наружу, – это нефтяные фонтаны на месте бывшего Кремля слились в один необъятный черный столб, вершиной своей уходящий в небо. Крик ужаса пронесся по толпе, оцепенело глазевшей на то, что происходило с уже бывшим Кремлем. Люди бросились бежать, не глядя, кто куда, лишь бы подальше от страшного столба, но было поздно, – черная пучина, сметая все на своем пути, не оставляла ни единого шанса на спасение.