Под маяком / #34 / DELETED

Май. 11. 1819. Одинокий мыс.

Он проснулся, резко дернулся, дотянулся до шторы и выглянул в окно. Темно, старая береза как обычно размахивает тонкими плетьми, пытаясь дотянуться до него. Через минуту он уже втиснул ноги в замерзшие сапоги и выбежал, пытаясь на ходу попасть в рукава штормовки. В полной темноте, прижав к груди незажженный фонарь и стараясь не упасть на неровностях каменистой дороги, он несся вверх, на мыс, стараясь не думать, а сосредоточиться на той задаче, которая ему предстояла.

Башня приближалась быстро, словно вырастая из вересковых зарослей, поднимаясь как каменный великан с темными глазами-проемами. Шум волн слышался уже совсем отчетливо. Ни огонька. "Плохо дело". Он вбежал по старым треснувшим ступеням, дверь поскрипывая приглашала его в пустоту.

- Эй, Ивор! Ты спишь что ли?... Ивор! Где тебя черти носят?!...

Ответов он, наверное, и не ждал. Не такой был этот старик, чтобы за почти сорок лет на маяке вдруг взять и уснуть в самый темный час ночи. Он взбежал наверх, задохнулся, постоял несколько секунд и решительно вошел на площадку. Огонь не погас, но был уже близок к этому. Зажег свою лампу, поставил и принялся за работу. Подтянул пружину, долил керосин, чистой тряпкой, захваченной из дома, протер линзы – хрустальные отражатели. Наконец, все вновь заработало, ожило, загудело.

Усталый, взволнованный он уселся на смотровой площадке, отметил, что перила совсем сгнили, а пару снова ветром снесло. Надо бы их уже, наконец, поменять.

Здесь никогда ничего не случается, каждый день похож один на другой, как капли воды в океане. Иногда уезжают люди в столицу, Марк и Кир, предыдущие помощники смотрителя вон в город подались, писали, что жизнь там не в пример здешней, то чета королевская по улице проедет, то корабль торговый с иноземья придет. Здесь у них никого не осталось, да и смотритель деньгами помог. Ивор письма от них вслух читал, многие из деревенских грамоте были не обучены, но делами столицы очень даже интересовались. Куда он собственно подевался? Надо его поскорее найти, негоже маяку без смотрителя стоять.

За маяк он был спокоен, лампа горела ровно, его смена началась. Он поднялся, растер затекшие ноги и спустился в дом, небольшой, с одной комнатой и житейской неустроенностью холостяка. Огляделся. Спать Ивор, конечно, не ложился. Кровать не разобрана. Пустая, чистая тарелка стояла на столе. Кастрюля поблескивала медным дном. У стены лопата. Похоже, смотритель собирался поработать на огороде.

Заря уже отыскивала себе лазейку в нагромождении облаков. Он вышел во двор, продолжив поиски. Заглянул в сарай, но входить не стал, и так было видно по осевшей пыли, что давно сюда никто не заходил.

Уехать бы тоже отсюда. Ивор обещал первое время и ему денег одолжить, сказал, что вернуть можно, как на ноги встанет. Хотя странновато это, деньгами разбрасывается, помощники в столице устроились. Хочется, конечно, и мне квартирку в городе снять, на корабль какой наняться. Мир посмотреть. Это была мечта детства, увидеть, что же там за горизонтом, правда ли на свете страны такие есть, где люди совсем по-другому живут. Никто по нему тут скучать не будет.

Он постоял, посмотрел задумчиво на горизонт. Потом пошел дальше, оскальзываясь на влажных утренних камнях, обходя вокруг башню и немногочисленные постройки. Остановился внезапно. Дверь, та самая, вся насквозь проржавевшая, к которой не подходил ни один из имеющихся у него ключей. Ивор как-то сказал, что там, за дверью, какие-то старые подвалы, ключ давно утерян, и сам он там не был, и ему не советует лазать, обдерешься только. Почти крадучись подошел, какое-то неясное, будоражащее чувство охватило его. Он даже дыханье затаил, приложил ухо к старому железу, но ничего не услышал, все перекрывал шум бьющихся волн. Решился, толкнул. Дверь ржавая, должна поддаться. Толкнул сильнее, еще... Резко ввалился в сырость темного подвала, запнулся, устоял на ногах. Глаза постепенно привыкли, помогало и рассветное солнце, выглядывающее из-за спины.

Мокрый каменный пол, несколько мешков, какие-то железки, нож, в котором он узнал тот, что когда-то дарил Марку. Взгляд двинулся дальше: старая лампа, седло, потрепанное, с резными завитушками, знакомый плащ с заштопанным капюшоном. Ноги задрожали, отчаянно захотелось сесть, рядом стоял табурет, но сесть не получилось. На нем лежали какие-то бумаги, приглядевшись к ним, он узнал в них письма, те самые, от Марка и Кира, и еще чьи-то, от неизвестных ему людей. Письмо от Марка Ивор читал недавно в деревне.

Не понимаю... Зачем письмам храниться здесь, в старом влажном подвале? Он взял в руки одно из них. Почерк был похож, но не совсем. И закорючку так в букве "д" Марк не ставит, и "р" не размашисто написана... Странно все это. Ясно, что это не Марк писал. Почерк в других письмах он не узнавал.

Строчки запрыгали у него перед глазами, он с трудом сделал пару шагов вперед. Протянул руку – его чернильница. Это точно она, сколотый край, рисунок. Он хранил ее как память об отце. Искал ее уже несколько дней, думал по рассеянности убрал куда-то. Он вдруг отчетливо вспомнил день, когда они сидели у него вдвоем со смотрителем неделю назад, пили чай, обсуждали деревню, улов. Наверно, он тогда и прихватил ее. Но зачем?

Поднял упавший лист, вчитался: "Дорогой Ивор! Я уже устроился в городе, доехал хорошо с перекладными. В пути познакомился с интересным человеком, судовым доктором, он пригласил меня пока у него остановиться. Квартирка у него небольшая, а я подыскиваю себе свое..."

На этом текст обрывался, но... почерк был так похож на его собственный... И ведь он говорил и Ивору, и в деревне, что хочет уехать...

Он медленно положил письма на место, повернулся и побрел по каменистой тропе. Постепенно приходила ясность, и фрагменты мозаики сложились и замкнулись. В этой его картине нашли свое место и лопата, и гнилые доски наверху башни, и пропавшие помощники смотрителя. Наверное за сорок лет их побывало здесь немало.
Тропинка закончилась. Он долго стоял на краю скалы, всматривался в глубину и прощался с Ивором и прежней жизнью. Маяк возвышался над ним, ждал его, обещал ему защиту и спокойствие.