Не пойманный – не вор, но все равно свое получит, хоть и не виноват / #65 / Violettka

Егорка, дождавшись, когда мама уснула на диване возле коляски малышки Тони, закинул за плечи солдатский рюкзак со всем «необходимым». Аккуратно прикрыв за собой дверь, он вышел на улицу в августовский зной. На дворе перед домом была детская площадка. Его пятилетний братишка – Никитка сидел в песочнице, делая пасочки из песка. Одноклассник Егорки – Мишка старательно каждую его пасочку разрушал, сметая их палкой. Мишка - один из самых выдающихся двоечников второго класса. Он был задира еще тот, а потому лучше ему под горячую руку не попадать.

– Ты идешь? – крикнул брату Егорка.

Никитка, завидев брата, вскочил, бросил лопатку, и поспешил к нему.

– А вы куда? – спросил Мишка.
– Куда надо, не твое дело – ответил Егорка.
– А можно с вами?

Егорка немного подумал. Выпрямившийся во весь рост Мишка с палкой в руке выглядел устрашающе.

– Как хочешь. Только учти, мы далеко. На озеро, за колючку. Если твои родители узнают куда ты пошел, тебе влетит.
– А тебе не влетит?

Егорка молча повернулся и пошел в сторону леса, начинающегося за домами военного городка. Никитку он крепко держал за руку.

Сначала шли молча. Мишка сбивал одуванчики, росшие по краям лесной тропинки, своей палкой. Потом он решил спросить:

– А что ты хочешь делать на озере? Там же немцы!
– Там мой папа, – ответил Егорка, – он на рыбалке.
– А тебя не взял?
– Я просто проспал, – соврал Егорка. – Не смог встать, когда он меня рано утром будил.

Снова воцарилось молчание. Рука Никитки вспотела в руке Егорки и, в конце концов, брат ее высвободил.

– Только не отставай от меня ни на шаг, – предупредил Егорка.

Дошли до дырки в колючей проволоке, окружающей военный городок. Пролезли в нее. Дальше тропинка раздваивалась. Егорка был уверен, что нужно идти по правой. Про этот поворот он точно помнил. Но вот про остальные, которые могут встретиться дальше по пути, уверен не был. Как не был уверен, что к их появлению отец отнесется с большой радостью. Но он логично предположил, что выбора-то у отца особого не будет, а потому он просто разрешит ему поудить немного рядышком. Знал бы он, какое приключение их ждет впереди, по поводу реакции отца он бы беспокоился в последнюю очередь. Сзади, со стороны играющего в хоккей сосновыми шишками Мишки, донеслось:

– Я уже здесь был. Тут скоро будет кочегарка, на которой работает одноногий Ганс.
– Я тоже здесь был, – ответил Егорка, чтоб не упасть в глазах братишки, – сто раз уже.

Вдали за деревьями послышался скрежет и стук метала. Чуть позже тропинка пошла вдоль еще одного колючего заграждения, отделяющего опушку леса от грязного, но внушительного здания, изнутри которого снова донесся металлический грохот. Мальчики, прячась за кустами голубики, пронаблюдали, как из чрева второго этажа кочегарки появилась металлическая тележка и, на первый взгляд без какой-либо помощи, двинулась вниз по рельсам в сторону гигантского, перевернутого вверх дном, железного конуса. Спустившись, она встала точно под этим самым конусом. Внизу его со скрежетом открылся люк, и в тележку посыпался уголь. Когда тележка наполнилась, люк закрылся и, лязгнув, тележка поехала назад.

– А как она сама ездиит? – спросил Никитка.
– Она не сама, – ответил Егорка, почему-то, шепотом. – Папа говорил, что там снизу есть трос, такая веревка железная, которую тянет специальное устройство. Просто сейчас ее за рельсами не видать.

И тут подал голос Мишка:

– Я сейчас эту немецкую тачку пущу под откос!

Егорка похолодел. У Мишки глаза горели нездоровым, злобным огоньком, и перечить ему в такой момент не решился бы даже третьеклассник. Но он, все же, попробовал:

– Зачем? Ты совсем сдурел? Нас же поймают и в тюрьму посадят!
– За что? Ты сам – дурак. Да еще и к тому же – трус! Немцы первые на нас напали, забыл?
– Ну и что. Война уже давно кончилась, и немцы стали хорошими. Сам забыл, что в школе говорили?

Никитка, вытирая под носом, с интересом переводил взгляд с Мишки на брата. Потом он спросил:

– А что такое «под откос»? Что он будет делать?

В это время раздался грохот разгружающейся в топку внутри здания кочегарки тележки, после чего вновь раздался скрип и лязг, означающий, что та двинулась в обратном направлении за очередной порцией угля.

– Он хочет перевернуть тележку с рельсов. Пойдем отсюда!
– Ну и катись колбаской! – процедил Мишка. – Всем завтра расскажу, какой ты трус. Перед братом-то не стыдно?

Тележка показалась из чрева кочегарки и вновь покатилась вниз, под конус. Егорка глянул на братишку. Тот в упор смотрел на него, будто бы оценивая. Потом сказал:

– Егор, давай посмотрим, как тележка перевернется! Пожа-алуйста!
– Можешь не беспокоиться, просто погоди в кустах, я сам все сделаю, – приободрил Мишка. – Просто хочу, чтобы кто-то это увидел.

Тут он хихикнул, как придурковатый. Грохот наполняемой тележки снова на миг установил «радиомолчание».

– Да что ты трусишь, все равно тут никого нет. Тут, наверное, сегодня все само работает! – не переставал давить Мишка.
– Как это само работает? – спросил Никитка.
– Это называется «автоматическое», – блеснул умом Егорка.

Глядя, как тележку медленно затягивает по тросам на верхнюю эстакаду, он сдался. Сказать по-честному, ему самому ужас как понравилась идея перевернуть тележку. Не затем, чтобы насолить немцам, а просто, чтобы посмотреть, что будет.

– Ладно. Только чуть что, сразу убегаем.

Он глянул на брата. Тот кивнул.

– Ладно, сидите тихо, я пошел! – сказал Мишка. Пригнувшись, он поспешил к ограде, прошел сквозь большую дыру в колючке и исчез в высокой траве.

До кочегарки было метров триста. Да и тележка только заехала в проем второго этажа. Ждать нужно было как минимум минут десять. Егорка спросил:

– Есть хочешь?

Братишка, глядя на него своими блестящими глазками, снова кивнул. На щеке у него была грязь, и Егорка, плюнув на палец, потер ему испачканное место. Никитка противно скривился. Егорка снял рюкзак, достал два бутерброда с вареной говядиной и фляжку с водой. Один он протянул братишке. К тому времени, как Мишка показался у конуса, у участка, где рельсы тележки были ниже всего, они прикончили по половине бутерброда. А после им стало резко не до еды.

Тележка как раз спускалась к конусу. Пригнувшийся Мишка что-то снизу делал. Из-за высокой травы было непонятно. Но как только тележка доехала до своей «конечной станции», до Егора дошло: Мишка собирал вокруг камни побольше, которые теперь водружал на место, где ровный участок рельсов переходил на подъем. Открылся клапан. Посыпался уголь. Тележка наполнилась. К этому времени Мишке удалось навалить на изгиб рельсов внушительную кучу камней. Тележка двинулась в обратном направлении, а Мишка припустил к опушке леса. Но, не пробежав и трети расстояния, он остановился, поскольку раздался оглушительный скрежет. Он просто не мог пропустить зрелище, ставшее "продуктом его собственных усилий". Тележка, упершись левым колесом в камни, разбросала большую их часть, но какой-то из них, все же, встал ей «поперек горла». Движение застопорилось. Внутри здания начал нарастать какой-то вой. А потом раздался громкий отрывистый звук «Дын-н-н-нь!», сопровождающийся коротким свистом. Тележка, к сожалению, так и не перевернулась. Зато трос порвался.

Мишка вспомнил про ноги, только когда дверь в котельной отворилась, и из нее выбежали три немца. Перепачканные сажей кочегары ругались на своем, тыча в небо кулаками. Но вдогонку, как это ни странно, из всех троих бросился лишь одноногий Ганс. Может, его звали как-то по-другому. Может он и не был одноногим, а просто из-за чего-то хромал, да только страху от этого меньше не стало. Егорка, выронив остатки бутерброда, вскочил и истошно заорал:

– Беги, Мишка, быстрее! Он сейчас догонит!

В фильмах постоянно показывают, как герои в самый ответственный момент начинают раз за разом спотыкаться, что, честно говоря, выглядит до смеха наивным. Но в тот момент наивностью, почему-то, и не пахло, хотя Мишка раза три умудрился запутаться в собственных ногах, что дало возможность хромому Гансу заметно сократить расстояние.

– Да беги ж ты! Быстрее, чего ты падаешь! Быстре-е-е! Он прямо за тобо-ой!

В тот момент Егор не понимал, что братишка его – маленький и, улепетывая, не сможет развить такую же крейсерскую скорость, как они с Мишкой. Ему бы надо было не орать, а, схватив Никитку за руку, сразу дать деру. Он же до этого дошел лишь тогда, когда Мишка с выпученными от ужаса глазами пронесся мимо, даже не остановившись.

Позабыв про рюкзак, Егорка схватил братишку за ладонь со все еще зажатым в ней бутером, и потащил его прочь от кочегарки. Пробежав метров сто, он понял, что их-то уж Ганс точно догонит. И принял решение.

– Ложись! – выкрикнул он, резко остановившись и увлекая за собой в кусты голубики хнычущего и перепуганного Никитку. Зажав ему рот рукой, он услышал неумолимое приближение Ганса. Тот давил и ломал сучки подстилки соснового леса, словно бульдозер.

Настал момент истины. Мальчишки затаили дыхание и смогли перевести дух лишь после того, как хромой немец пронесся мимо.

– Фу! Кажись – не заметил! – прошептал Егорка, и тут же вспомнив про Мишку, высунулся поверх кустов.

Плотный Мишка, как ни странно, несся, создавая шуму раза в три больше, чем Ганс. Казалось, вся живность этого заповедного лесного уголка с испугу застыла. Кроме затихающей вдалеке погони не было слышно ничего. Но вот кузнечики вновь начали свои трели. Запищали комары, зачирикали птички. Егорка поднялся, увлекая за собой братишку, набивающего рот голубикой. В тот день за рюкзаком и фляжкой он вернуться так и не решился. Их через пару дней принес ходивший извиняться перед немцами отец.

Мишка-то все же тогда от Ганса ушел. Причем, на следующий день среди детей пришедший в городок Ганс опознал именно Егора, а не Мишку. Ведь того он видел лишь со спины, в то время как Егорка, дуралей, стоял, выкрикивая свои идиотские предостережения, к нему лицом.

Ну, и получил по заслугам тоже Егорка, конечно. И ремня ему влетело, и в углу постоял, и на улицу неделю не выходил.

А Мишка… Мишка лишь кривлялся, да всем рассказывал, как Егор перетрусил. Ага. Именно Егор перетрусил! Хотя «Мамочка! Спасите!» на весь лес орал он сам.
Ну, ничего. Хорошо, что хоть братик всю правду знает. И это – главное.