Точка на песке / #74 / SergejKorolskij

В очень далёком детстве Вениамин Плутарский прогуливал уроки, мечтал о безграничном счастье и много времени проводил у своего деда. Родители вывозили его с вещами, когда начинались первые тёплые дни с жизнерадостными насекомыми и оставляли до конца лета. Дедовский дом находился в сотне километров от районного центра на окраине посёлка и был примитивно ограждён досками и листами ржавого железа. Рядом возведён высокий забор, серьёзный, из толстых железобетонных плит. Всё детство Плутарский пристально подглядывал за соседями, но за много лет так и не увидел ни единой души. Всё, что он смог рассмотреть со своего места, это то, что территория вдвое больше, чем у деда, заросшая высокой травой и окружённая сплошным бетонным ограждением. Внутри по всему периметру в землю вбиты метровые деревянные направляющие, которые натягивали два ряда тонкой проволоки. Имелся всего лишь один въезд из кирпичных колонн, между которыми висели тяжёлые ворота. Это всё, больше ничего не было. Поговаривали, что это закрытый объект, брошенный военными, но скудные неподтверждённые факты были на уровне мифов, местного фольклора и не выдерживали критики. Как бы там ни было, Плутарский часто смотрел через забор, опасаясь перелезать из-за туго натянутой проволоки. Ни людей, ни техники, ничего... за много лет.

Прошло время, дом опустел, Вениамин повзрослел, обзавёлся собственными взглядами и источниками доходов, а детские воспоминания покрылись пылью и почти не появлялись. Одним ясным днём Плутарский нажал на педаль тормоза и машина остановилась возле покосившегося дедовского дома. Иногда он приезжал сюда отдохнуть и поддержать порядок. Последний раз был лет пять назад, и работы накопилось более чем достаточно. Сначала уборка и мелкий ремонт в самом доме, потом уничтожение хаотичных зарослей во дворе - и вот уже поздно вечером он медленно шагает по улице. Вокруг густой и сладкий воздух, крякают неизвестные птицы, солнце катится в преисподнюю, а в домах вдоль дороги включаются вечерние лампы. В голове переплелись мысли текущих событий, воспоминания и прочий социальный мусор. Погрузившись в ностальгию и побродив по знакомым местам, Плутарский вернулся обратно, окинул взглядом соседский пустующий заповедник и поднялся в дом по скрипящим ступеням. Уставившись в яркий экран телефона перед сном, открыл карту. Нужно было выбрать новый маршрут, так как по пути сюда чуть не оставил подвеску по полям и ухабам. Уже зевая, Плутарский от безделья рассматривал снимки посёлка со спутника, дошёл до своего дома и того, что находилось рядом...

Поразительно, но до этого к нему не приходила эта мысль, и он начал всматриваться в каждый сантиметр фотографий соседской территории. Ограждение по периметру, один въезд, дорог и тропинок ни вокруг, ни внутри. Всё так же, как и на улице за забором. Земля, окружённая бетоном, окрашена монотонными равномерными оттенками за исключением одного. Плутарский рассмотрел маленькую точку в самом центре, увеличил максимально, но ничего, просто контрастное пятно. Когда он вышел на порог, солнце окончательно провалилось, сверкали звёзды и одиноко висел месяц. Аккуратно поднялся на забор и всмотрелся во мрак. Ничего, огромная чёрная бездна, ни огонёчка, ни звука.

Рано утром, когда все в посёлке ещё сопели в своих тёплых одеялах, Плутарский притащил длинную лестницу. Перебросил её на соседскую территорию и воткнул одной стороной в землю, другую положил на забор таким образом, чтобы она не касалась повисших проводов на гнилых деревяшках. Спустился по ней и направился к пятну на карте. Пробираясь, он наткнулся на шест, тонкий и неприметный. На нём крепилась и поверх кустарников выглядывала маленькая видеокамера, грязная и без признаков жизни. Затем попались ещё две такие же, но смотрящие в другие стороны, становилось жутко. Пятном на карте оказался чёрный квадрат в земле, вглубь которого уходили ступени и кирпичные стены. Рядом лежали две половины дверей, погнутые и сорванные с петель. Плутарский вернулся, приготовил фонарь, нож, маленький ломик, отправил сообщения, что задержится ещё на один день и уже через полчаса вновь стоял перед входом в темноту.

Спустившись, он вышел в длинный и узкий коридор. Луч фонаря скользнул по коричневым кирпичам со следами плесени и устремился вдаль, конца коридора видно не было. В воздухе чувствовалась древняя сырость, а низкий потолок с кабельными каналами и электрическими лампами был в саже и каплях конденсата. Выключателей Плутарский не нашёл и, подсвечивая себе под ноги, пошёл вперёд. Стены были абсолютно голые, ни плакатов, ни инструкций, ни каких-либо других следов человека. Иногда попадались деревянные двери, за которыми находились маленькие помещения. Внутри на полу лежали сломанная мебель и старые журналы. Что в них было записано, разобрать не удалось, чернила расплылись и выцвели. Пройдя несколько часов по душному коридору, Плутарский пожалел, что не взял с собой воду. Во рту пересохло настолько, что было слышно, как язык царапает нёбо. Из-за глубины, земли и кирпича сотовая связь не проходила, но навигатор ещё жил слабым сигналом. На частично загрузившейся накануне карте он увидел, что находится в лесу в паре километров от своего дома. Время шло к полудню, а коридор казался длиннее бесконечности.

Ещё через пару часов сели батарейки в фонаре. Плутарский зашёл в первое попавшееся помещение и повалился на пол, облокотившись о стену. Сил не было, ноги отказывались идти и ужасно хотелось пить. Что теперь делать, было не ясно. Двигаться обратно слишком долго и утомительно. Придётся почти всю дорогу идти вслепую, так как заряда телефона с неработающим навигатором осталось мало и часто светить не получится. Как долго идти вперёд, вообще не известно.

Сколько проспал, сидя вот так на полу, он не знал, не заметил, как уснул. Его разбудили звуки в коридоре. Плутарский аккуратно высунул голову в приоткрытую дверь. Далеко в коридоре, в той стороне, откуда он пришёл, виднелось слабое мерцание, перемешивающееся с густой темнотой. По мере того, как мерцание увеличивалось, где-то сзади Вениамина сковывал стальной холод. Медленно, переваливаясь с ноги на ногу, появилась человеческая фигура, настолько огромная, что было не понятно, как оно вообще может передвигаться, а не застряло буквально в крошащихся стенах. После этой мысли Плутарский побежал. Бежал быстро, щупая стены, подсвечивая телефоном и спотыкаясь о выступы в полу. Единственное придавало сил - то, что свет фонаря незнакомца был далеко и не доставал до его мокрой спины. Расстояние между фигурой быстро увеличивалось, и, когда мерцание фонаря полностью растаяло, Плутарский поскользнулся на первой ступеньке, упал, а по остальным уже карабкался, словно по отвесу над бездонной пропастью. В конце лестницы он упёрся в дверь. Посветил дрожащим телефоном, замка не было. Он с грохотом толкнул одну из половин, вывалился на землю, быстро закрыл её и засунул лом между ручек.

Спрятавшись в ближайших кустах, он затих, отдышался и осмотрелся. Вокруг росли высокие худые сосны. Между деревьями стояли одноэтажные прямоугольные здания с плоскими крышами и чёрными окнами. Почти ничего не видно, лунный свет слабо пробивался через кроны. Сотовой связи также не было, навигатор не работал, ни единого звука, только холодный ночной осенний ветер. Плутарский подкрался к ближайшему зданию. Небольшое строение, несколько окон с решётками. Внутри окна завешены тканью, но в одном углу она неплотно прилегает к стене и через щель наружу просачивается лучик оранжевого света. Сзади что-то хрустнуло, он резко обернулся, но от удара по голове упал на спину и потерял сознание.

Очнувшись, он попытался встать на ноги и тут же повалился обратно. Вокруг плыли стены, оббитые матрасами, и грязный потолок. Он лежал в одних штанах, с катетером в руке и дикой головной болью, телефон и нож пропали. Сразу после того, как очнулся, в камеру вошли двое в тёмных комбинезонах. О чём между собой говорили, было не понятно, звенело и шумело в голове. Его взяли под руки и мычащего вытащили на улицу. В небе обжигающе светило солнце, от чего знакомые сосны переливались зелёным цветом, отбрасывая длинные тени на хвойную подстилку и кучку людей вокруг. Плутарский зажмурился и схватился руками за голову. Что происходило дальше, он не видел и не слышал, только яркий свет, боль во всём теле и вибрации в голове, из-за которых невозможно сосредоточиться даже на взгляде перед собой.

Вениамин Плутарский, с трудом вращая зрачками, посмотрел по сторонам. Он лежал на знакомой кровати в доме, в котором когда-то вырос. На стенах висели всё те же фотографии, иллюстрации сказочных героев и картина лесного пруда в толстой потрескавшейся раме. Вещи пахли привычным ароматом. Вениамин тяжело и облегчённо выдохнул, прогоняя тревожные мысли и остатки ещё не развеявшихся снов. На руке катетера хоть и не было, но сгиб локтя сильно зудел. Он почесал руку и поднёс пальцы к глазам, под ногтём прятался кусочек запёкшейся крови. Шатаясь, подошёл к окну. За стеклом была пустыня, раскалённая, немыслимых размеров, дальше горизонта. Ветер поднимал тысячи песчинок, собирал из них пыльные облака и уносил вдаль. У Плутарского перехватило в груди, и он вцепился в доску подоконника. Но, не найдя опоры, пальцы погрузились в него, как в тёплый пластилин. Все прямые линии в комнате начали сгибаться, цвета перемешиваться, будто их размазывали на палитре, предметы плавились, растекались и через миг комната вместе с окружающей пустыней превратилась в тёмное горячее болото, в котором тонул беззвучно кричащий худой и голый человек.

Вениамин Плутарский открыл глаза. Под ним удобная и любимая кровать, за окном шумит песчаная буря, а рядом на пыльной простыне нервно зудит высохшая до кости рука...