Купюра / #95 / OlesyaContent

Она бежала по мокрым тротуарам, не обращая внимания на резкие порывы ветра и начинающийся дождь. Удивленные прохожие расступались, провожая взглядом подростка, сметающего все на своем пути. Добравшись до дома, девочка пулей влетела в подъезд, и, не дожидаясь лифта, перепрыгивая через ступени, устремилась вверх. На третьем этаже она столкнулась с соседкой: «Любка, ты куда мчишься? Чуть с ног не сбила, вот я матери-то скажу» — кричала вслед Антонина Ивановна. Люба не остановилась и ничего не ответила. У двери своей квартиры трясущимися руками она пыталась попасть в замочную скважину, это ей удалось лишь с третьей попытки. Люба вошла внутрь, провернула замок на все четыре оборота и накинула цепочку. Не разуваясь, она прошла на кухню и рухнула на табурет. Сердце бешено колотилось, кровь пульсировала в висках, лицо горело, а руки не слушались. Девочка продолжала сжимать в кулаке свой трофей, боясь пошевелиться и не понимая, как она могла на такое решиться.

Люба жила с мамой и старшей сестрой Ниной. Девочки были очень похожи между собой и обе — точная копия мамы. Только вот характер у сестер оказался совсем разным. С Ниной у Мамы никогда не было проблем — спокойная, ответственная, на нее всегда можно положиться. Любка — сорванец в юбке. Она никогда не могла усидеть на месте. Редкое происшествие в школе или во дворе проходило без ее участия, потому ей часто доставалось от матери и учителей.

Сегодняшний день не отличался от тысячи других, но прежде чем убежать к друзьям, Люба должна выполнить поручение мамы. Ничего сложного — просто сходить в магазин и на рынок, после чего она полностью свободна. Хотя нет, уроки — еще один пунктик, отвлекающий от важных дел. Денег выдали много, сдачу следовало вернуть до копеечки, поэтому десять рублей Люба спрятала надежно в карман на молнии.

Ровно в два часа дня она бросила портфель у порога и выбежала из дома, надеясь встретить Наташу и уговорить ее прогуляться до магазина вместе. Но подруги нигде не было. Люба свернула на тропинку, ведущую к спортивной площадке, заглянула во двор школы, убедившись, что Наташки нет и там, направилась выполнять поручение в гордом одиночестве.

Дорога от дома до магазина обычно занимает не более пятнадцати минут, если идти обычным маршрутом вдоль дороги. Но можно пройти через сквер, выиграв три — четыре минуты. Выбрав второй вариант, Люба уверенно свернула на чуть заметную тропинку, и размахивая пустой сумкой, ускорила шаг.

Выпорхнув из сквера на тротуар, девочка сразу оказалась в плотном людском потоке. Небольшая торговая улочка, отделяющая рынок от жилого массива, всегда была оживленной. Здесь можно купить все что угодно: мороженое, семечки, леденцы, цветы, ягоды, банки, носки, валенки и даже беспородных котят. Именно котята привлекли внимание Любы. Она уже направилась в сторону большой картонной коробки, когда путь ей преградила цыганка. Женщина в цветастых юбках, с платком на голове поверх черных как смоль волос настойчиво желала погадать. Люба с удивлением рассматривала браслеты на ее руках и перстни с дешевыми красными камнями. Но больше всего ее поразил фартук грязно серого цвета с глубоким карманом по центру. Он почему-то никак не сочетался с пестрым одеянием женщины.

Цыганка говорила без умолку, Люба отнекивалась и даже пробовала перейти на другую сторону улицы. Через пять минут уже не одна, а три женщины окружили ее. Они говорили все разом, а та, что в фартуке, быстрым движением руки вырвала волос у Любы из головы. Девочка вскрикнула, но не от боли, а от наглости прилипчивой гадалки. Цыганка держала длинный русый волос двумя пальцами и разглядывала на свету. Затем она зажала его в кулак, поднесла к лицу и что-то тихо нашептывала. «Будет у тебя красивый и очень умный муж, богатый и щедрый. И трое деток — два мальчика и девочка» — наконец изрекла она. Люба потеряла дар речи. Мысли о детях пока еще не поселились в ее голове, но красивый и умный муж, явно бы не помешал. Желательно выше ростом, чем Нинкин ухажер Боря, и уж точно не рыжий. «Все, что я говорю — правда, ты счастливая будешь, а волос я тебе верну, — сказала цыганка, — вот только его нельзя из рук в руки передавать, надо обязательно завернуть в какую-то бумажку». Как назло, никаких бумажек в карманах у Любы не нашлось. Цыганки продолжали сыпать предсказаниями, торопили, шумели, восхищались Любкиным будущим. Молодая цыганка сказала, что бумажная купюра подойдет лучше всего. Сама не понимая как, Люба достала деньги из потайного кармана и передала цыганке. Женщина аккуратно завернула волос в купюру, зажала в кулак, что-то прошептала, подула и сказала: «Ну вот и хорошо, все будет у тебя замечательно».

И только тут Люба поняла, что натворила и как ей попадет дома. За какие-то доли секунды перед глазами пронеслось все: мамины крики, запрет на прогулки, ежедневные уборки, чистка картошки и укоризненный взгляд сестры. Осознав всю силу надвигающейся катастрофы, она в панике запустила руку в карман фартука цыганки, схватила что-то и помчалась со всех ног. Три женщины и несколько маленьких детей бежали за ней, посылая проклятья. Но разве можно догнать тринадцатилетнюю девчонку, которая знает район как свои пять пальцев.

Разжала кулак Люба только дома. Ее добычей оказалось пять купюр: две по десять рублей, одна по пять и еще две трешки. В каждую бумажную банкноту были завернуты волосы. Люба развернула все купюры, аккуратно вынула волосы, выбросив их в мусорное ведро. Огромное богатство лежало перед ней на столе. Но что же сказать матери?!