Маска Моретта / #58 / DELETED

Взбаламученная мною пыль щекочет нос. Нестерпимо хочется чихнуть, но нельзя. Взгромоздившись на старый, обитый кованым железом сундук, я приникаю к потайному глазку, случайно обнаруженному пару лет назад. В кабинете у массивного письменного стола синьор Лоренцо склонился к Лючии, однако все, что происходит сейчас между этими двумя, мало походит на романтическое, а уж тем более страстное свидание. Я жадно ловлю каждое слово.

- …и она станет первой, но у них будет одно условие, – глухо говорит синьор.
Кузина кивает и заправляет за ухо прядь иссиня-черных волос.
- Как я узнаю его?
- Он подойдет к тебе сам. У тебя есть яркое платье?
- Да, бирюзовое.
- Хорошо. Ты должна быть в маске Моретта. Вряд ли у кого-то еще будет такой же наряд.
Он что-то шепчет Лючиетте на ухо, но слов не разобрать.

Синьор Лоренцо появился у нас неделю назад, представился моим родителям дальним родственником из Падуи. Высок, красив той самой жгучей средиземноморской красотой, за которой может скрываться как отпрыск аристократического рода, так и дерзкий корсар. Отец отнесся к нему настороженно: немало проходимцев мечтало стать частью благородного венецианского семейства Моролин.

Лоренцо сразу проникся симпатией к кузине. Все эти будто случайные касания, перешептывания у фонтана в патио вызывали во мне нечто вроде ревности. Ещё бы, под взглядом bell'uomo моё сердце плавилось, словно беспомощная медуза на разогретых палящим солнцем валунах. А потом эта записка, случайно оброненная Лючией, в которой говорилось о месте встречи.

Разговор в кабинете не даёт мне покоя. Что затеяли эти двое? Тоже мне, парочка заговорщиков... Уж не о карнавале ли идёт речь? До него остается лишь тре джорни – три дня. Мне непременно нужно всё разузнать. Лючиетта чуть старше меня, пусть её формы пышней моих – под плащом не слишком заметно, однако ростом, овалом лица мы во многом схожи.

***
На карнавал мы собираемся ближе к вечеру. Свои пышные волосы цвета меди я собираю и закалываю, а затем укрываю тёмным муаром, надеваю ранее заказанную маску дамы, щедро обрамленную жемчугом и перьями. Но под плащом скрываю другую, бархатную, чёрную, чуть потертую. Такие маски Моретта редко носят на карнавалах, они нужны, чтобы промелькнуть тенью и остаться неузнанной. Штырь с внутренней стороны, который приходилось держать зубами, лишает возможности говорить.

На праздник отправляемся в резной гондоле втроем: я, Лючия и тетушка Дора, приставленная к нам родителями для присмотра, и это неспроста. Венеция – блистательный и опасный город, скрывающий под масками простолюдинов, важных господ и убийц. Его обманчивый блеск может стать ловушкой.

Я старательно кутаюсь в плащ, но Лючия видит подол моего наряда:
- Весьма странно, у нас платья одинакового цвета, – говорит она задумчиво.
- Мне нравится твое бирюзовое, захотела себе такое же.
Кузина пожимает плечами и отворачивается. Мне надо как-то выиграть время – опередить Лючиетту и первой выйти на нужного человека.

Гондола едва приближается к причалу, и гондольер только накидывает на сваю трос, как я выскакиваю на мостовую, и ногой, как бы случайно, толкаю лодку. Борт кренится, и вставшая вслед за мной кузина не удерживается, тут же оказывается в холодной воде Гран-Канале.
С оханьем и криками тетушка и гондольер пытаются затащить Лючию в гондолу, я же убегаю на площадь. По дороге срываю дорогую маску, сую ее в руки бедной горожанке, распахиваю плащ и надеваю Моретту.

А карнавал уже заполоняет узкие венецианские улочки, растекается по площади Сан Марко. Он искрится весельем, словно игристое вино в бокале, стирает грани между богатыми и бедными. Нарядные горожане высыпали на улицы, то тут, то там в пестрых костюмах мелькают персонажи комедии дель арте, каналы превращаются в парад украшенных гондол.

Я едва ступаю на площадь, когда меня кто-то хватает за руку.
- Синьорина Лючия Моролин? – спрашивает человек в навевающей ужас маске чумного доктора.
Холодок пробегает по спине, сердце сжимается, а потом начинает стучать с удвоенной силой. Я киваю, не в силах ответить.
- Следуйте за мной! – командует «доктор».
Такой поворот событий становится полной неожиданностью: я была уверена, что мне передадут записку или что-то скажут на словах, но решаю не отступать. С площади Сан Марко мы сворачиваем в проулок, из которого выходим к каналу Орфано, где нас уже ждёт гондольер.

- Прошу, синьорина Лючия, – господин в длинноклювой маске склоняется, а когда я усаживаюсь в весьма скромную гондолу, следует за мной.
Я даже не могу задать вопрос, куда мы направляемся, ведь для этого нужно бы снять маску, а значит открыть себя. Всю дорогу «доктор» не сводит с меня глаз. Под его колючим взглядом ёжусь и всё думаю о Лючиетте. Она рано лишилась родителей, в нашем доме оказалась почти малюткой. Мы были вместе в горе и радости, в проказах и шалостях, делились куклами и девчачьими секретами. Что же она затеяла втайне от меня? Эх, сестрица…

Мы уже прошли весь канал и выходим в прибрежную полосу моря. Наша гондола юрко лавирует среди многочисленных лодчонок и шхун. Миновав верфь, останавливаемся возле фрегата, густо обросшего внизу ракушечником. «Доктор» что-то гортанно кричит. Нам тотчас спускают веревочную лестницу, по которой меня заставляют забраться на корабль. В этот момент не остаётся сомнений, что я влипла в серьёзную передрягу, но пути назад уже нет.

Меня приводят в тесную каюту, где за столом что-то пишет мужчина, одетый в форму капитана. В больших канделябрах горят свечи, дрожащие огоньки плавят воск, который стекает белесыми слезами. Капитан поднимает голову, и мое сердце ухает вниз – передо мной сидит Лоренцо! Маска скрывает мой ужас и замешательство.

- Приветствую вас на корабле, синьорина Лючия, – он смотрит насмешливо.
Волна паники захлестывает меня – что все это значит? Лоренцо пригласил кузину на корабль, чтобы ей о чем-то сообщить? Они подозревают, что дома их могут подслушать? Или они собираются сбежать?
- Вы можете открыть свое лицо, синьорина, – его голос звучит мягко и вкрадчиво, но меня бьёт нервная дрожь, я отчаянно мотаю головой. – Как мне нравятся женщины в Моретте: они так молчаливы, в них скрыта тайна… Правда, синьорина Аделина?

Собственное имя звучит пушечным выстрелом.
- Что все это значит? – лепечу я, сняв маску.
- Это значит, что ты глупая маленькая птичка, которая попалась в расставленные силки. Ты по-детски наивна и любопытна.

- Что вам от меня нужно? – мой голос срывается и переходит в еле слышный шепот.
- От тебя? Ничего. Твоя участь уже предрешена: маску дамы, ту самую, что ты отдала, найдут в канале. Аделина исчезнет. Сама знаешь, Венеция – город беспокойный, в нем много всякого сброда, охочего до чужого богатства. А на тебе дорогое ожерелье, и перстенек старинный, наверняка с секретом. Конечно, родители будут страдать – ведь ты единственная дочь. Лючия утешит, но, к сожалению, их это не спасет – они умрут от тоски. Во всяком случае, мы им в этом поможем.

В глазах темнеет, ноги подкашиваются.
- Успокойся, никто не станет тебя убивать: ты слишком дорогой товар.
- Мой отец заплатит вам любые деньги!
- Мне и так достанется всё, ведь главная наследница огромного состояния семьи Моролин сгинет! А после смерти твоих родителей мы с Лючиеттой обвенчаемся, я получу все деньги и палаццо.

Он встает из-за стола и подходит ко мне.
- Тебя ждет славное будущее – ты можешь стать наложницей, а если родишь наследника, то и женой султана, жить в роскоши и неге. Такие златовласки весьма ценятся в сералях, – он срывает с моей головы муаровую накидку.
Я отшатываюсь от наглеца, но он вновь приближается, бесцеремонно ощупывает мои бока, его руки скользят ниже… Молниеносным движением Лоренцо выхватывает из складок платья острый кинжал.
- А девочка-то с начинкой, – хохочет он. – Неужели ты хотела кого-то убить? Вот так просто? Впрочем, отсюда ты все равно не смогла бы выбраться, даже если бы успела добежать и прыгнуть за борт. В холодной воде и тяжелом платье тебе не добраться до берега.

Паника путает мысли, они шальными белками крутятся в голове. Должен быть выход… Женские чары – сильное оружие! О них я читала в толстых романах, которые родители безуспешно прятали от меня. А в городе частенько ловила на себе восхищенные мужские взгляды.
Я поднимаю голову и смотрю в глаза Лоренцо.
- Стань моим первым мужчиной! – прошу в отчаянии.
- Хм, порченый товар? Тогда путь во дворец султана тебе заказан, да и мне одни убытки.
Я бросаю на Лоренцо взгляд, подобный тем, что награждают важных синьоров на улицах Венеции жрицы любви, и наблюдаю, как похоть борется в нем с алчностью.
- Впрочем, есть варианты… – это говорит уже не он, а победившее в нем вожделение.

Лоренцо пытается обнять меня, но я выскальзываю из его рук.
- Только пусть все случится подальше отсюда.
- Надеешься на берегу сбежать от меня? Наивная глупышка! Нам и здесь никто не помешает.
- А в шлюпке, подальше ото всех? Пожалуйста! Даже приговоренные к казни имеют право на последнее желание, а для меня гарем султана хуже смерти!
- Какая шлюпка в такой холод?
- Нас согреет страсть! – бросаю я в смятении. – Иначе я все равно улучу момент и брошусь в море. Лучше смерть!
Отчаяние в голосе заставляет Лоренцо поверить в серьезность моего порыва.
- Ладно, это нам поможет согреться, – с этими словами он хватает меховую накидку с кресла.

Шлюпку на воду спускают быстро. Мощными взмахами вёсел мой похититель гонит утлое судёнышко прочь от корабля. Равнодушное ночное светило расстилает перед нами серебристую дорожку. Я выдергиваю заколку, выпущенные на свободу волосы рассыпаются по спине. Приближаюсь к Лоренцо, обвиваю руками его шею и шепчу:
- Поцелуй меня!
Он нетерпеливо обнимает и припадает к моим губам. Все происходит, будто в забытье, кажется, наш поцелуй длится вечность. Лоренцо вдруг отшатывается, ловит воздух ртом, потом обмякает и теряет сознание. Злодей недооценил глупышку, прочитавшую множество книг. Оброненная записка породила во мне сомнения, а легкая царапина заколкой с ядом на острие вернула свободу. Осталось лишь пустить труп капитана на корм рыбам и в шлюпке доплыть до Венеции, где шумит и искрится карнавал.

---

bell'uomo - красавец (итал.)