PRO	Что завещано, возьму / #117 / aki_kaze

«У тебя что, в родном городе перекрестков нет?» Да, наслушался уже вопросов от друзей. Не стоило и говорить, куда я еду, и зачем.

Мне нужен был один-единственный. «Идеальный» – так бы сказал Корбин-детка в Пятом элементе. Но увы, я как раз искал неидеальный перекресток. С рытвинами по сторонам дороги и на самой дороге, со ржавым знаком, где не разобрать указателя.

Я втихаря сверился с фото: точно такой перекресток, и вроде бы в Брянске. Не зря я потратил столько часов, просматривая панорамы улиц. Попутчик сверху всхрапнул, и я вздрогнул. Наверное, здорово путешествовать с конкретной целью, а не хватая дым руками, но по-другому я не умел.

Справедливости ради, успел уже нахвататься в паре других городов – мало ли ржавых указателей по России? Втиснутых возле дорожного креста. Будто возле креста хоть что-то уместно. Выскользнул в тамбур и прикурил. Точно, в Брянске. Там-то мне повезет.

«Там-там», – подтверждал стук колес поезда. Я зевнул и вернулся в вагон. Поспать бы надо, охотникам за удачей силы нужны.

Всем нужны, но нам – особенно.

Брянск оказался типичным русским городом. Есть, где красиво, а есть, где не очень. После пятого часа ходьбы ноги гудели, но упрямо тащились по улочкам. Ну что ж, хотя бы посмотрел на Драмтеатр. И правда, загляденье.

Наконец, пришел к своей цели.

Указатель на окраине и перепутье дорог, что строго перпендикулярны. Рытвины – все на месте. Дрожащими руками достал уже изрядно потрепанное фото и сверился. Нет сомнений, я нашел. В ближайшем хозтоварном (не таком уж и ближайшем) купил лопату. Все как во сне, но движения, напротив, были собраны. Кажется, я даже подмигнул продавщице, что очень зря: судя по испуганному ответному взгляду, ее мало интересовали типы в камуфляже, покупающие лопату. Особенно перед наступлением темноты.

Три метра на запад и один на север. Почва успела промерзнуть, но и я не слабак. К полуночи лопата звякнула о что-то твердое – сердце забилось чаще. Через две минуты я уже вытягивал заветный предмет из земли, даже ноготь сломал.

А вот надежда обломалась от осознания того, что именно держу в руках. Жестяная чайная коробка, когда-то, видимо, случайно попавшая в недра дорожной стройки.

На всякий случай я поскреб пальцами внутри коробки. Эдакий жест безнадеги, так ищут ключи на дне сумки перед входной дверью, паспорт в кармане пиджака перед ЗАГСом на глазах у десятков гостей. Но я-то был один. Никакой необходимости держать лицо – и все же, положил коробку обратно, поднялся и максимально спокойно сгреб землю в свежую яму.

– Покойся и ты с миром, – пробормотал, машинально отмечая, что завтра плечи будут ныть. – Одной больше, одной меньше.

На кассах железнодорожных вокзалов я обезличенный покупатель, один из многих. Наверное, путешествия стерли меня как персонаж, способный остаться в памяти, но все вранье. Просто я достаточно умен, чтобы присмирить свою самобытность и слиться с толпой.

Выпил кофе из автомата и, уже не таясь (вокруг ни души), разложил на сиденьях свои «ключи». Жирную «Б» на дешевой бумаге, лист из тетради, исписанный собственным детским почерком так, что ни слова не разобрать. Вырезанные из газет буквы «Докопайся до сути», наклеенные на бумагу, и фотографию того самого перекрестка.

Я тасовал их бесчисленное количество раз. Б – это город на «Б», а детские записи – символ воспоминаний. Кое-как мне удалось разобраться, что это были попытки «путевых заметок» пятилетки: дед возил меня по городам, когда ездил в командировки. Буквы из газет – любимая фишка похитителей, стало быть, здесь у нас борьба за право обладания. А фотография перекрестка – буквальное место трофея.

Содержание слов «Докопайся до сути» было причиной завтрашней ноющей боли в плечах. Ручную работу дед, выросший в селе, ценил больше всего. После его смерти я узнал, что мне завещаны часы. Он любил эти часы за оригинальный дизайн: вместо тройки, шестерки, девятки и двенадцати, там были стороны света. В тот злополучный день стрелки остановились точно на трех, слишком уж как-то правильно показывая на северо-запад. Так не бывает. «Запомни, – всплыл в голове голос деда. – Условно говоря, минутная стрелка – это три метра, видишь, она в три раза длиннее? А часовая – метр». Тогда я смотрел на них, чувствуя, как внутри что-то сжимается, а потом бабушка принесла мне конверт, на котором знакомым ровным почерком было написано «Руководство для оболтуса».

И тогда я понял, он оставил мне нечто большее, чем часы. Но придется стать упорнее, авантюрнее, и полюбить поезда. Таким, каким он всегда хотел меня видеть – романтиком дорожной колеи. Всего четыре листа в конверте, но я был уверен, что верно разгадал их назначение.

Сама бабушка шутила, что дед породнился с городами на «Б», и действительно, то Беломорск, то Барнаул, то Брянск. «Командировки, – невозмутимо отвечал дед, – сами меня выбирают». Оставалось проверить последний город, а после бесславно, либо же со щитом вернуться домой.

«Сундук сокровищ, – подумал я, проваливаясь в сон: до поезда еще несколько часов, успею подремать. – Как это наивно с моей стороны».

На следующий день я уже мчался в далекий Барнаул, сердце Сибири и центр моих надежд. Глядя, как проносятся мимо редкие кустарники и плывут облака, я вдруг понял, что мышцы не так уж и болят. Лопата была оставлена накануне у стенки того самого хозмагазина, надеюсь, продавщица оценит этот жест и будет лучше относиться к сомнительным странникам.

А если даже и нет, едва ли хоть один поезд в мире изменит свой курс.

Я объездил тысячи километров за последние два месяца, мне прилюбились и чай в железном подстаканнике, и запах битума, и даже толчея на выходе из вокзала. Выкрики «Такси!» бомбил, что прицельно пасли гостей города.

Я вдохнул холодный свежий воздух и бодро зашагал на автобусную остановку. Нет никакой нужды снимать гостиницу, если уложусь до вечера. Примерные координаты перекрестка я вычислил по снимкам уличных панорам. Ожидаемо окраина, ожидаемо похож на все те, где я уже был.

Наверное, в каждом городе России есть хоть один такой перекресток. Но не в каждом городе был мой дед.

И это острое чувство дежа вю – снова сумерки, и я стою возле указателя, на этот раз с компактной саперной лопаткой в руке. Чем бы ни кончились мои поиски, сегодня я поставлю точку. И четыре «ключа», упакованные дедом в конверт для оболтуса, станут ничего не значащими, милыми сердцу старика бумажками.

Или нет. Лопата глухо ударилась о что-то твердое, и это твердое оказалось совсем не мусором. Плохо гнущимися от волнения пальцами я вынул шкатулку, перетянутую бечевкой. Как там в старой песне? «Лишь бы все, это все не напрасно было»? Вот оно! Я сорвал бечевку пальцами и вытащил из шкатулки бумажку, в которой было что-то твердое.

На ладонь мне выскочил ребристый куб размером с фалангу пальца, похожий на подвеску. Слегка поржавевший, с подвесным ушком без цепочки. Я ожидал чего угодно: ключа от сейфа, реквизитов банковских карт, координат зарытых золотых слитков. Ожидал все то, что мне так красочно дед расписывал в детстве, обещая, что однажды приготовит для меня настоящий клад. Что ж, детство кончилось. Я развернул листок бумаги.

«Это прекрасное чувство – вернуться домой, – сообщал знакомый почерк. – Возвращайся и сбереги этот сувенир, как память обо мне и наших путешествиях».

И все. И ни слова больше. Розоватые билеты и бесконечные пейзажи из окна, пыль на туго зашнурованных ботинках, мотели, навигаторы и карты, снова мотели, снова поезда. Один сплошной бесконечный обман. Ради странных сантиментов? Это и есть «настоящий клад», когда-то обещанный своему оболтусу?

Я чувствовал себя одновременно и обманутым, и опустошенным. Сам виноват, охотники за удачей должны стойко держать удары судьбы. Пошатнувшись, я пошел вдоль дороги туда, где вдалеке виднелись огни придорожного хостела. Приму душ, переночую, а утром поеду на вокзал. Я позволил ветру унести из руки клочок бумаги.
Время отпускать надежды.

Ранним утром на вокзале были всего пара человек, и мои шаги гулко разносились по плиточному полу. Табло с расписанием моргнуло, и я моргнул в ответ. Старые знакомые, как-никак.

Кассирша несколько секунд разглядывала страницу паспорта, а потом недоверчиво перевела взгляд на мое лицо.

– Так значит, Вы и есть… – она снова посмотрела на документ. – И едете до…

Я в раздражении кивнул.

– Домой. Домой еду, один билет, пожалуйста, купе, плацкарт – не принципиально. Без возврата, само собой.

Ее лицо разгладилось и, пробормотав что-то вроде «Обождите секунду», женщина исчезла в недрах кассового зала. Я вздохнул. Такими темпами успеть бы на посадку, не то, что кофе выпить.

Она вернулась спустя две минуты, с трудом неся в руках серебристый кейс. Я непонимающе приподнял бровь.

– Вам покажется это странным, но у нас была договоренность с одним человеком. – Она назвала имя, и я почувствовал морозец по спине. – Он оплатил бессрочное хранение этого кейса до тех пор, пока не появится человек, – женщина повторила мое имя со странным восторгом, – который возьмет билет до Вашего города. Это ведь Вы, верно?

Я молчал, глядя на блестящие бока кейса. Там, где должен был быть замок, виднелось углубление в виде куба.

– Очень уж тяжелый, – доверительно пожаловалась женщина. – Никогда таких не видела, сотрудники сказали, это броневая сталь. Но Вы не переживайте, – она улыбнулась. – Мы, разумеется, просветили его по всем системам безопасности. Ничего опасного там нет.
– Вы знаете, – я едва узнал свой хриплый голос. – Вероятно, это ошибка. Возможно, он для тезки, ибо мне это ничего не говорит. Оставьте чемодан до востребования.

Наши взгляды встретились, ее удивленный и мой, твердый, как та самая броневая сталь. Минуту спустя корешок билета лег в мою ладонь, и я зашагал к выходу на перрон. Через полчаса поезд тронулся с места, набирая ход.

Оставляя позади и Барнаул, и брошенный ночью в канаву кулон в виде куба.

Стук колес всегда успокаивал, говорил об одном: что бы ни случилось, дорога не закончилась. Значит, все еще впереди.

– Ладно, дед, в одном ты был точно прав, – пробормотал я, с улыбкой глядя в окно: раз это было нашим последним совместным приключением, так ли мне важен его итог? – Возвращаться домой – это здорово.