Когда уходит детство / #3 / AllaDemidova

Воспоминаний о детстве осталось много…

Воспитывали нас, воспитывали, но все равно шалили – какое детство без этого.
Родители уехали на рынок в соседний поселок. Тогда в нашем городе никаких интересных магазинов не было, хотя мы были городом и не маленьким. А нам безумно хотелось гулять. На нас майки, трусы и резиновые сапоги. Табуретку поставили к двери. Достали до замка, открыли. Не закрыв дверь, бежим по лестницам вниз, выбегаем на улицу, а навстречу нам… родители.
Ремнем по мягким местам. Будете еще так делать? После экзекуции книжки и игрушечные пластмассовые часики.
А еще любили делать самолетики из бумаги. Сделали много таких самолетиков, и давай их спускать с третьего этажа. У подъезда целый аэродром. Пришла мама, заставила все собрать.

Родители нас не баловали. Было такое твердое правило – в магазине ничего не просить. Мы не просили. Ходили, смотрели глазками, и как хотелось разных безделушек, игрушек. Нельзя!
Конечно, игрушки нам покупали (их было достаточно!), книжки, скакалки, мячи, кубики, раскраски, карандаши. Все у нас было!
Пошли мы с папой в магазин. А там – красивая кукла! И как только язык повернулся, тихо-тихо попросить у папы – купи куклу. Может, не услышал, может, сделал вид, что не услышал.
День рождения – мне семь лет. Приходит бабушка и дарит эту куклу. Я удивлена и счастлива! Это похоже на чудо! Как она узнала? Папа точно не мог сказать.
Почему именно эта кукла, а не какая-нибудь другая?
Все банально и просто – жили мы в одном районе и ходили в одни и те же магазины, а в то время их было очень мало.
Но все равно это чудо, и я о нем помню.

В детском саду все умели писать и читать, кроме двоих – меня и еще кого-то. Я помню, родители покупали нам прописи, и мы просили папу рисовать нам примеры закорючков, но буквы мы не знали и читать не умели. И накануне школы я волновалась и долго не могла уснуть: как я буду учиться? Как???
И вот я иду в первый класс. Мама пошла отводить сестру в детский сад. Я смотрю в окно и жду маму. Вижу, как Леша из соседнего подъезда какает под рябиной. Тот еще хулиган.
На мне коричневое платье, белый фартук, гольфы, ленточки в волосах, как ходили девочки в советское время, красный портфель на заклепках с желтой крышкой, на которой нарисована голова утенка (наверное, из мультфильма «Утиные истории»). Учительницу зовут Наталья Геннадьевна. Одиннадцатиклассница Аня, из пятого подъезда моего дома, подарила мне хризантемы.
Всех фотографируют на память. Про меня забыли. Я постеснялась сказать. Мама потом отвела меня в фотосалон.
Я зря волновалась. С Натальей Геннадьевной мы изучаем буквы, она учит нас читать и считать. Мне нравится учиться – я дружу и с письмом, и с математикой. На уроках отвечаю активно, но все равно почему-то не отличница. Хотя подружка считает меня отличницей, и это прилипло потом ко мне до конца школы.
Мама водила меня в школу четыре дня. Потом я одна. С детства приучала нас к самостоятельности. За это я очень ей благодарна.

Весна. Тает снег, светит солнце. Я в красивом голубом пальто, в белую полоску, на груди слева аппликация – желтая собачка с красным языком. Я иду в школу. Кругом вода от растаявшего снега. Впереди огромная-огромная лужа.
Конечно, ее можно обойти, но зачем? Я в резиновых сапогах, ноги не намочу.
Ох, как мы любили ходить по лужам! Вода булькала в сапогах. Приходили домой с мокрыми ногами, вешали носки на батарею, и об нее же грели ноги.
Смело шагаю вперед и падаю на самой середине!
А лужа, оказывается, глубокая. А под лужей, оказывается, лед.
Я мокрая насквозь.
Я на середине пути – одинаковое расстояние до дома и до школы. Я не сворачиваю, я иду дальше – в школу. С меня капает вода.
Пришла в школу, разделась и все повешала сушиться на батарею.
На подоконнике в банках торчат луковицы – «занимаемся садоводством». Пока получаю знания, одежда высохнет, и я пойду домой в нормальном виде.

Трава по пояс, хоть и город. Раньше не косили. Носимся по этой траве счастливые с утра и почти до самой ночи. В лагеря, к бабушкам и дедушкам не ездили.
За нашим пятиэтажным домом одиноко растет подсолнух. Никто его не срывает. Необычный цветок для нашей уральской местности. Растет на солнышке. Мне кажется, все испытывали к нему трепет и благоволение.
С сестрой почти никогда вдвоем не гуляли. Подруг у нас было много!
Любили поесть боярышник, которого до сих пор навалом растет возле детской больницы.
Мама отправила нас за хлебом. За хлебом мы всегда ходили с сестрой вдвоем. И подруга наша близкая тоже пошла с нами. Обратно шли, наверное, целый час. Половину хлеба съели. Не помню, что мама сказала. Если бы ругала – запомнила.
Любили играть в классики, прятки, догонялки, прыгали на скакалках. Все время во что-нибудь играли.
- Мама, скинь мячик!
Лень бежать на третий этаж. Мама кидает мяч – мы ловим!
Сейчас такого нет – никто так на улице не кричит: мама, скинь мячик; мама, скинь скакалку! А мы кричали постоянно. Игры в мяч у нас были самыми любимыми. Мяч из рук не выпускали. Столько разных игр было с ним: шанс, королева, горячая картошка… Просто так кидали через газовую трубу.
Особенно любили играть в «королеву» – это когда кидаешь мяч об стену (чаще всего это был жилой пятиэтажный зеленый дом), а потом, пока он летит, прыгаешь через него. Представляю, как мы надоедали этим стуком людям, но ни разу нас никто не ругал.
Мячей было много, они часто у нас менялись. Один только мячик остался в моей памяти, и то потому, что с ним связана небольшая история.
Один парниша, из соседнего двора, из того самого зеленого дома, привязался к нам. Отобрал у нас мячик – маленький, зеленый, с темно-синими звездами, из плотной резины. Отобрал и как-то умудрился его порвать. Парнише хотелось, видимо, доказать нам, что он старше и сильнее нас. Да, сильнее. Мы девочки, а он подросток лет тринадцати. И не нам бы свою силу доказывать.
Три года назад зашла в детскую библиотеку. И увидела его мать – высокая, светловолосая, с короткой стрижкой. Лицо доброе, улыбается. А я сразу вспомнила про ее Лешу и про наш мячик.

Зимы мы любили не меньше. В детстве в любое время года найдешь себе забавы. На лыжах и коньках мы не катались, а вот горки и санки любили!
И вот не знаю почему, но в основном на санках я катала сестру, а не она меня. Наверное, потому, что я старше на год и добрее.
На санках мы долго катались – чуть ли не до восьмого класса. Санки еще были с детсадовской поры. На эти санки мама нас сажала двоих, и возила в садик и из садика. Я это помню. Уже темно на улице, молодой месяц на небе смотрит влево, а мама нас везет. Только не помню, как я сидела: ногами вперед или ногами назад – мы садились на санки спиной друг к другу. Санки были одни, потому что вторые украли в садике.
Так вот, мы уже были большими – лет одиннадцать-двенадцать. В одинаковых коричневых шубках, в валенках, в шапках с резинкой, которая надевалась сверху. Варежки тогда тоже носили на резинках, чтобы не потерялись. Везу я, как ломовая лошадка, свою младшую сестру и, видимо, думаю о чем-то своем: даже не заметила, что «повозка» у меня стала легкая. И слышу я за спиной у себя жалобный голосок:
- Юля-я-я-я-я-я-я!
Оглядываюсь, сестра лежит в снегу. А я уже на приличное расстояние от нее отошла, метров на двадцать.
Подхожу к ней – она смеется, из ноздри надулся большой зеленый пузырь. Смеемся вдвоем.
Как и все дети той поры любили кушать снежок, и лизать холодные турникеты – язык быстро к ним прилипал. До сих пор помню это ощущение.
Играли в снежки, строили снежные засады. Приходили домой мокрые, румяные и страшно довольные. Минус тридцать было нипочем – гуляли и в такую погоду.

Скоро в школу, и никто из подруг не хочет. А мы всегда хотели в школу и радовались осени! Тетради и другие канцтовары покупали еще в конце учебного года.
А еще мы любили дожди!
Дожди не были для нас помехой – мы и в дождь могли гулять, особенного после того, как нам подарили зонтики.
Родители покупали нам книги, игрушки, но не баловали. Запрещали, чтобы мы в магазинах что-нибудь просили, поэтому мы вели себя тихо и скромно. Мы росли воспитанными девочками. Родители нас воспитывали и даже наказывали за дело – ставили в угол.
Обладать какой-то вещью было для меня счастьем. К счастью или к сожалению, у нас таких вещей не было. Только игрушки, но и то общие, на двоих.
Кажется, на восемь-девять лет мне подарили зонтик! Маленький детский зонтик, розового цвета, с красивыми попугаями. До этого я не помню, чтобы родители нам делали подарки.
Мне подарили, значит, и сестре подарят. У нас все было одинаково. Мы ходили в одинаковых кофтах, только разного цвета, в одинаковых шапках. Мы были похожи, и нас путали. Даже краткие имена у нас похожи – Юля и Оля. Сестра всегда была живее, общительнее, она больше запоминалась. Ее поэтому всегда считали старшей, а меня младшей, и часто меня называли Олей. У меня день рождения в конце июня, а у сестры через две недели.
Мне зонт, значит, и Оле – зонт. Мама ушла, и мы начали его искать. Нашли его в спальне в кладовке. Красивый – синенький с желтыми пчелками.
Теперь дожди мы ждали с нетерпением! Скорее бы дождик, чтобы выйти на улицу со своими красивыми зонтиками!
Помню, к нам в гости пришла троюродная сестра, и как раз на улице начался дождь. И мы втроем пошли гулять. Вернулись домой, и листали книги со сказками, смотрели картинки.

Когда заканчивается детство?
Когда ты идешь в первый класс? Когда заканчиваешь школу? Или, когда выкидываешь своих друзей-игрушек?
Мама дала понять, что мы уже большие, и пора расставаться со своими игрушками, которые лежат в кладовке и занимают много места.
Мой розово-сиреневый зайка, которого бабушка мне подарила на один год, большой коричневый медведь сестры от бабушки, подаренный на второй день рождения, желтая мягкая кукла с пластмассовыми руками и лицом.
Я помню, как их выкидывала. Не смейтесь, но считаю это грехом.
Думаю, нельзя предавать своих друзей (игрушек), которые были с тобой все детство. С радостью бы сейчас их обняла.
Я не знаю, когда заканчивается детство. Наверное, у всех по-разному. Мне кажется, оно никогда не заканчивается, как любовь к маме, и всю жизнь живет в душе каждого человека.