|
Генри / #59
/ DELETED
|
Серые стены, темные промоины крыш и силуэт, скользящий по асфальту. Сверху − дряхлое солнце, омытое тучами, громыханье машин и копоть от улиц, что оседает черной пеленой на стёклах. Силуэт близится к зданию − бледной фигуре, напоминающей глухой минарет. Входит, поднимается по засученной лестнице, где свет не мыслит себя без окон, и устремляется в маленькую комнату, похожую на келью монаха. В ней почти пусто: нет грации форм и размеров, нет изобилия красок и ярких цветов. Есть лишь два стула и стол с потертой кнопкой "Эллис" у изножья.
Из другого угла комнаты входит тень. Она небольшая, расклешенное платье её обито струнами бронзы, на плечах − капли фарфора. В ней мало женщины, мало любви: все изящество (от гофрированных балеток до лоскутной шеи) − её привычка, причем весьма банальная. Сев напротив, она повернулась анфасом, и платиновый вензель на её лице стал сиять. Прорези рта немного раздвинулись, а стружки волос открыли хрусталины глаз...
С минуту они молчали без возможности взглянуть друг на друга, пока его рука не потянулась к кнопке "Эллис"... Теперь же тень преобразилась: на телесном полотне проступила жизненная мякоть, волосы исполнились цветом молодой ржи, опустившись до плеч. А глаза – впитали чистоту лазурного неба. Во всем облике сияла красота. От её тела, окутанного легким сарафаном, доносился аромат бадьяна. И приятнее всего было внимать её голосу, теплому и нежному, сообщавшему, как правило, это:
− Генри, здравствуй! − Дорогая, мы так давно не виделись. − Знаю, знаю… Но ты ведь рад нашей встрече? − Да, − сказал он, немного опустив глаза. − Иначе не может и быть.
И они говорили: неизменно трепетали их уста, донося друг другу нотки прекрасного. С каждой минутой из темноты появлялись все более причудливые формы, очертанья событий, похожие на изгибы ветвей цветущего древа:
− А помнишь день нашей встречи? Ты был такой смешной в своем берете и все что-то бормотал себе под нос. − Помню! Конечно же, помню! Тогда шел проливной дождь. Настолько сильный, что прохожие в смятенье бросались под гнезда.
− А ты все стоял и смотрел на небо, промокший до нитки... − Потому что было так свежо! Свежо и просторно!.. − Говоришь так, будто рядом... − Да, будто бы рядом стояла, и правда, ты ...
На секунду печаль коснулась глаз Эллис, улыбка спала с её лица, а образ потускнел.
− Неужели... − Нет, нет. Забудь, что я сказал... − опешил он с легким испугом. − Вспомни лучше берега Орегона (обхватил её за руку). Помнишь, какими они были? − Да... Спокойными и нежными, − сказала она, вернув радость во взгляде. − Такое действительно трудно забыть.
...И вновь порванная струна запела голосами счастья: воспоминания открывали легкость встреч и томительность расставаний, а слова сообщали порывы трепетного сердца… Но все-таки какая-то неясная тоска читалась на их лицах. Будто изнутри пламенела страсть, а снаружи невидимая, стертая эмаль заглушала их чувства... Вечереет. На площади спускают дирижабли, и по всему городу разносится горький запах серы. Многие затыкают окна моченой паклей, а двери − обрывками газет (так уж сложилось). Издалека можно видеть, как от западного минарета удаляется одинокая, робкая тень. Краска слезла с её лица, душистые локоны выпали, а легкое и такое свободное тело превратилось в хрупкий стан, охваченный металлом… Но все-таки самое грустное, что ни один силуэт не видит её слёз.
/blog/read/dystopia/5701759
5701759
Написал:
DELETED
, 21.10.2019 в 15:55
Вы успешно подписались на тему и теперь будете получать уведомления при появлении новых сообщений
Вы успешно подписались на ответы на собственные сообщения в теме и теперь будете получать уведомления
Вы успешно отписались от этой темы и больше не будете получать уведомления
Не удалось обновить статус подписки. Пожалуйста, попробуйте позже.
|