|
Персидская сирень / #63
/ DELETED
|
Люди перестали бояться. Зловещие «черные воронки» уже не пугали обывателей по ночам. Не отравляли зловонными выхлопами тесные колодезные дворы жилблоков. Вместо них на улицах появились автомобили с надписями «Мясо». На глухих бортах был изображен жизнерадостный мясник в белоснежном колпаке, тесно прижимающий к себе наивную овечку.
Со временем и продуктовые машины сошли на нет. Граждан стали вызывать повестками. Например, к управдому, в профком или еще по какому-то важному делу. Человек убывал по указанному адресу и пропадал без вести.
Пропадали академики, свободные художники, аудиторы, коллекционеры странных предметов, провизоры и прочие аномальные личности – никто не был застрахован от повестки.
Редко кто возвращался. А те, кому довелось вернуться, маялись жуткой головной болью и провалами в памяти.
В столице прошел слух, что сгинувшие люди призваны на ответственную работу по заданию правительства. А беспечные фантазеры рассказывали шепотом в кухне, что свозят нестандартно мыслящих людей на некий таинственный остров. И поставлена для них великая цель – разработать формулу счастья для всех.
Некоторые семьи с тех пор устраивали торжественные проводы получившим повестку родственникам.
* * *
Старшекласснице Лапочке на первом свидании в глазах кадета военно-политического корпуса Вадика, хотелось выглядеть не только хронической отличницей и старостой класса, но и тонкой, понимающей искусство натурой.
Они неспешно под ручку прогуливались по аллеям ботанического сада. Вадик в фиолетовой жандармской форме сверкал серебряными галунами и до блеска начищенными сапогами на зависть сверстницам.
Возможно, Лапочка где-то читала, что девчоночьи разговоры о моде и кино раздражают мужчин, а вот о войне и истории, наоборот, – воодушевляют. Уже не важно! Романтично запрокинув голову, она взглянула на звездное майское небо и – спросила то, что спросила:
– А кто такой Чарльз Спенсер?
Вадик, мгновеньем ранее мечтавший заключить Лапочку в объятья, тоже запрокинул голову, ничего военно-эпичного не узрел, поэтому неуклюже запнулся о канализационный люк на аллее и огрызнулся:
– Почему именно Спенсер? На кой сдался он тебе?
Лапочка, пытаясь разрядить ситуацию, захохотала, увернулась от объятий и парировала так же, со смехом:
– Не на кой.
Подумав секунду язвительно заметила:
– Я думала, ты знаешь. – Я знаю, – глухо буркнул он. – Только не могу понять, зачем говорить о каком-то Спенсере на первом свидании. – Ну был такой клоун в Североамериканском Союзе Независимых Территорий. Мастер пантомимы и буффонады в эпоху немого кино. Буржуй. Загнулся где-то в Хельвеции на своих миллионах или его повесили. Я уже не помню.
Вадик раздраженно отправил щелчком окурок в кусты и сплюнул на дорожку. Приобняв Лапочку за плечи, попытался залезть рукой под блузку.
В следующий раз Лапочка пошла на свидание в ботанический сад с очкариком Костей из параллельного класса. Невзрачный на вид паренек был не глуп, одевался со вкусом и мечтал работать в Институте Счастья для Всех.
– Кто такой Чарльз Спенсер? – в лоб спросила она. – Кто такой Чарли? – переспросил Костя, – ты шутишь?
Он неторопливо снял пиджак, подобрал веточку и начал импровизировать. Шлепал по тропинке чаплинской походкой, приподнимал воображаемый котелок и задевал веточкой тростью воображаемых прохожих.
Два желудя, наколотые на щепки, заменили булочки в танце «Маленьких башмачков». Лапа веселилась от души. У цветущего куста персидской сирени Костя нелепо ткнулся влажными губами Лапочке в щеку.
– Я дарю тебе этот куст! – восторженно воскликнул он. – Встретимся завтра? – Завтра мы всем классом идем в лес. Ловить певчих птичек. – Тогда я буду всегда ждать тебя около этого куста!
* * *
По «Мировидению» диктор рассказывал о том, как берберские шейхи Магрибского Халифата любят лакомиться паштетами из язычков наших певчих птичек, которые по нужде улетают в южные чуждые края.
Всенародный референдум постановил: изловить всех певчих птичек и поместить их в превосходящие природные условия.
Уже с вечера, по столице поползли слухи, что повестки стали приходить гражданам с птичьими фамилиями. К четырем утра около паспортных столов Народной Жандармерии образовались очереди.
Люди, тихо переругиваясь, отмечали авторучками номерки на ладонях.
– А почему на Калистратова? – слышалось в очереди. – Вы где-то читали, чтобы у гражданина с такой фамилией были неприятности?
Организованная из активистов дружина взяла на себя проверку документов и следила за порядком в очереди.
Приоритетными фамилиями оказались: Соловьевы, Канарейкины, Зябликовы и Щегловы. Неведомым образом в голову очереди затесался Пичугин. Галкина, Грачева и Шпака несправедливо отправили в конец очереди.
Несуразно одетый мужчина по фамилии Ризеншнауцер угрюмо отмалчивался и норовил хитростью удержаться в очереди. Но под строгими взорами дружинников вполголоса разразился отчаянной тирадой:
– Вероятно, вы не в кур-р-р-се, какие сейчас отношения с республикой Чосон Чучхе? Вот и не говорите мне ничего!
Дружинники вежливо посетовали и предложили гражданину Ризеншнауцеру покинуть очередь. Оставив за ним право вернуться после обеда с действительным номерком на ладони.
Лапочка Дроздова не пришла на следующий вечер к цветущему кусту персидской сирени в ботанический сад. Не пришла она и в другие вечера. Ей пришла повестка.
20 лет спустя
Удушливая майская тьма, сгущаясь над столицей, принесла аромат сирени. Лысеющий жандарм Генерального Трибунала мирно сидел на лавочке во дворе своего жилблока, мусоля в ладонях запотевшую бутылку холодного пива. Почесывая волосатую грудь под распахнутым кителем, тихо сокрушался:
– Скотина, экая скотина… руки поотрывал бы, – оглядывая свои руки, – Спенсер! Ну, на кой он тебе нужен был? Эх, Лапочка…
– Гадяяяяяя! Ты опять куришь? Домой! – властный оклик со второго этажа привел Вадима Лаврентьевича в чувство. – Сейчас по «Мировидению» твою экзекуцию транслировать будут!
– Никак нет, не курю! – трусливо отбросив окурок в кусты, залебезил мужчина. – Сейчас! Сей секунд, родная! Бегу, бегу…
На другом конце города, в ботаническом саду, около куста персидской сирени нередко можно встретить профессора орнитологии Константина Дмитриевича. Этот куст уже лет двадцать, как не цветет. Не цветет, но и не умирает. Профессор с маниакальной настойчивостью ухаживает за ним. Ему никто не мешает.
Ухаживать за кустами сирени пока не запрещено.
/blog/read/dystopia/5701763
5701763
Написала:
DELETED
, 21.10.2019 в 15:55
Вы успешно подписались на тему и теперь будете получать уведомления при появлении новых сообщений
Вы успешно подписались на ответы на собственные сообщения в теме и теперь будете получать уведомления
Вы успешно отписались от этой темы и больше не будете получать уведомления
Не удалось обновить статус подписки. Пожалуйста, попробуйте позже.
|