Город Счастливых Людей / #64 / 12 место / Serena10

Сергей Васильевич, как обычно по утрам, пил кофе и читал утреннюю газету.

— Доброе утро, па, — Арина вошла в кухню и поцеловала отца в щеку.
— Рано ты сегодня уходишь.
— Еще к Ольге заскочу. Сегодня мой первый день в Городе Счастливых.
— Не ходила бы ты, — вздохнул старик и отпил из кружки.
— Па, давай не будем… Что там пишут? — Арина кивнула на газету.
— Рубрика некрологов пуста, самоубийств за эту ночь не было.
— Вот видишь. Отдел профилактики работает хорошо.
— Молодцы, — натянуто улыбнулся отец.

***

Арина выскочила на улицу и вдохнула морозный воздух. Падал снег, но метели не было. Можно было спокойно о чем-то подумать, но девушка слишком нервничала.
Уже полгода она работала психологом в ОБЭ — Организации по борьбе с эпидемией. Проходила спецподготовку для допуска в Город Счастливых Людей. Там жили изолированные от общества больные тяжелой депрессией.

Когда-то депрессию не посчитали серьезной. Больных считали «грустными», «ленивыми», «зацикленными на себе нытиками» и относились равнодушно. В результате она превратилась в эпидемию, полностью поменявшую привычный мировой уклад.

Сначала болели тихо. Кто-то скрывал, кто-то не понимал, что болен, или боялся осуждения. Списывали симптомы на собственную ничтожность. Те, кто все-таки находил в себе силы признать недуг, искали помощь и зачастую не находили. Им не верили, что так бывает: пропадает радость, исчезают цвета, вкус жизни и желания. Кроме одного — умереть.

Так продолжалось много лет, пока в 2035 году болезнь не приобрела массовый характер. Когда в правительстве осознали серьезность ситуации, каждый третий уже был нездоров. Критически упала экономика. Количество рабочих рук сократилось втрое.

Пять лет пытались бороться психотерапией и антидепрессантами. Но это не помогало. Депрессия распространялась, более того — мутировала. В 2040 ее уже признали заразной. Если человек долгое время находился с больными в подавленной обстановке, вскоре и сам заболевал. Ребенок в семье депрессивных родителей болел тоже.

Именно тогда приняли решение: изолировать всех больных. Но их было слишком много. Поэтому решили все города разделить пополам.
Обе части сохраняли свое название, но с пометками «Открытый город» и «Город Счастливых Людей». «Счастливых», потому что такими их стремились сделать в комфортных условиях.

Город Счастливых отделили стеной и накрыли специально разработанным куполом для регуляции погоды внутри. Счастливым запретили выходить, а здоровым — входить. Телефонную связь оставили, но только городскую — для «той» половины — за пределы звонить нельзя.

Интернет отрегулировали в обоих городах. Провайдер давал доступ только к образовательным ресурсам. Ни соцсетей, ни новостей. То же самое и со СМИ. Единственным источником информации стала газета, которая выходила дважды в день с исключительно позитивными новостями и колонкой некрологов для «Открытых городов». Это считалось «Профилактикой ОБЭ» и публиковалось для того, чтобы люди в полной мере осознавали опасность и при первых признаках болезни обращались к врачам.

Каждые полгода всех заставляли проходить медкомиссию, где проверяли на депрессивные состояния. Выявить болезнь было чрезвычайно трудно, а часто и вовсе невозможно. Многие умело ее скрывали, чтобы их не разлучили с семьями. Поэтому чаще всего выявляли на последних стадиях, когда человеку было уже все равно.
Это разделение стало спасением для больных, но трагедией для здоровых. У них отобрали самое главное — родных. Почти в каждой семье кого-то забрали.

Арина не видела мать шесть лет. А сестру — пять. И не могла сейчас думать ни о чем другом.

Когда-то мать очень хотела детей, а когда родила первую дочь, ее будто подменили. Она уставала, плакала, срывалась. Она заболела еще тогда, но то было еще в то время, когда никто не придал этому значения. Потом женщина будто помешалась на дочери. Таскала ее по врачах по поводу и без. Девочка росла в гиперопеке и созависимости, от чего тоже понемногу сходила с ума.

Когда родилась Арина, ее будто и не заметили. Разве что отец иногда проявлял признаки заботы.

Мать забрали, когда Арине было 15. А еще через год забрали сестру. Тогда она и решила, что пойдет работать в ОБЭ и найдет способ помочь близким.

***

Арина заскочила к подруге, как и планировала. Ольга тоже работала в ОБЭ — ей нравилось помогать людям. Это была единственная из знакомых Арины, у кого в Городе Счастливых из близких никого не было. Вся ее семья жила в любви и полной гармонии. Арина даже немного завидовала.

Ольга встретила подругу на крыльце возле дома с газетой в руках.

— Ты хотела поговорить? — спросила Арина.
— Арина, ты мне последнее время не нравишься, — осторожно начала Ольга, — чем ближе этот день, тем больше ты…
— Ну и ты туда же! — занервничала Арина. — Ты ведь знаешь… Мать и сестра…
— Твоя мать никогда тебя не…, — эмоционально выпалила Ольга и осеклась.
— Она больна!
— Двадцать человек! — Ольга затрясла газетой у Арины перед глазами. — Только за эту ночь.

Арина опустила глаза. Она видела это еще утром, когда подменяла отцу свежую газету, чтобы тот меньше за нее волновался. В ОБЭ, где их и печатали, давно сделала шаблоны газет и с «чистым» некрологом, и с минимальным количеством. Печатала отцу два экземпляра: с утра пораньше тихонько подкладывала один под дверь вместо настоящего, и вечерний, который «забирала, когда шла с работы». Проколы случались, только когда задерживалась на работе и не успевала перехватить свежий выпуск. В те дни приходилось отпаивать отца сердечными каплями.

— Ладно, извини. Прости меня, — виновато произнесла Ольга, увидев, как та поникла. — Удачи тебе в первый день. Вечером поговорим. Заходи, хорошо?
— Обязательно! — пробормотала Арина и постаралась улыбнуться.

***

Арина подошла к Городу и на минуту остановилась у входа. Провела глазами по высокой и необъятной стене, которая напоминала ограждение огромной тюрьмы. «Вот и ты», — мысленно молвила Арина, выдохнула и приложила пропуск к кнопке возле ворот. Что-то пикнуло, и ворота открылись.

Ее взору предстал красочный, уютный городок с разноцветными домами. Девушка вошла, с любопытством оглядываясь по сторонах. Вдруг снег прекратился, и стало очень тепло. Арина подняла голову и увидела солнечное небо. Вокруг было лето! К ней подошел молодой человек в форме.

— Здравствуйте! Система на входе опознала вас, как соцработника ОБЭ, который здесь впервые, — улыбнулся красивый юноша, по всей видимости, охранник ОБЭ.
— Да, это я… — пробормотала Арина все еще под впечатлением. — У вас тут так…Я, конечно, видела в учебных видео, но…
— Но все равно под впечатлением, — продолжил охранник. — Рай, да? Не волнуйтесь, у всех так в первый раз. Снимите, пожалуйста, верхнюю одежду. Тут не холодно.
— Возьмите, — Арина протянула ему пальто и сняла пиджак, под которым предусмотрительно была одета легкая рубашка.
— Пойдемте, я все тут покажу. Может есть какие-то пожелания? Что бы вы хотели посмотреть в первую очередь?
— Я бы хотела увидеть мать и сестру.
— Ах, да. Меня предупреждали. Конечно. Идемте сразу к ним. Здесь недалеко.

Охранник провожал ее по улице и увлеченно рассказывал о том, как тут все устроено.

Есть магазины, аптеки, школы и больницы, — вся нужная инфраструктура. Там работают те, у кого форма болезни не самая критическая. Специалисты тут на любой вкус — болезнь не щадила никого. Те, кому настолько плохо, что уже не могут выходить на улицу, не работают и живут на пособие.

Здесь круглый год весна или лето. Плохой погоды не бывает. Повсюду звучит красивая музыка, которую тоже регулирует купол.

Все это Арина знала с учебных занятий. «Город Счастливых» функционирует, почти, как «Открытый». С небольшими ограничениями, но большими привилегиями.
Рай для здорового человека, которому сюда вход закрыт.

По улицах ходили редкие прохожие с абсолютно пустыми глазами. Эти взгляды казались Арине до боли знакомыми.

— Вот и пришли, — охранник прервал ее размышление возле одного из домов.

Арина посмотрела на дом. Дом, как дом. Обычный, как в деревне. Только ярко оранжевый.

— Вы идите, я подожду на улице.

«Эх, долго ждать придется», — про себя молвила девушка и постучала в дверь.

— Входите, открыто! — прозвучал голос матери.

Арина несмело вошла. Мама, а вернее Мария Петровна, все та же строгая учительница, оторвалась от тетрадей и подняла голову. На секунду ее брови поднялись от удивления.

— Мама! Здравствуй, Мама! — с трепетом произнесла девушка.
— Арина? — на секунду брови Марии Петровны приподнялись от удивления.
— Ты совсем не изменилась! — Арина осторожно обняла мать. — Я здесь.
—Ты что тоже…
— Нет-нет! — быстро исправилась Арина. — Я теперь здесь работаю. Вернее в ОБЭ.
— Уже такая взрослая, — заметила Мария Петровна, мельком посмотрела в тетрадь и взяла ручку, — Вот тут еще ошибка.
— А ты, смотрю, и тут «вся в школе».
— Конечно. Здесь тоже детей учить надо.
— А где Катя?
— Катя в больнице. Ты же знаешь, что у нее мигрени, — произнесла Мария Петровна, как само собой разумеющееся, будто можно было не знать. — Вечером пойду ее навестить. Я всегда там с ней на ночь остаюсь.
— И я хочу ее увидеть, может мы вместе…
— Арина, ну ты что. Не видишь, сколько работы…

Арина стояла со смешанными чувствами. Будто бы давно не виделись. Будто бы столько всего надо проговорить. Будто столько лет прошло… А будто бы и не было этих лет, а как вчера… И все та же отстраненная женщина — мать.

— Мам… Мы теперь сможем видеться. Я могу приходить. Каждый день.
— Ясно, — ответила Мария Петровна и молча продолжила проверять тетради.

***

Сергей Васильевич налил себе зеленый чай, который по традиции пил по вечерами за чтением, и достал свежую газету.

На минуту остановился странице с некрологами. Медленно закрыл и отложил в сторону. После увиденного читать уже не мог — пятнадцать человек за этот день.
Старик пошел искать капли, как вдруг зазвонил телефон.

— Сергей Васильевич, здравствуйте, это Ольга из ОБЭ.
— Здравствуй, Оленька. Арина не пришла еще.
— Я знаю. Звоню вам сказать… Она не справилась… Арина больше не вернется…