Папа и Лицо / #50 / benzosaw

Маленький Фёдор Михайлович проснулся рано утром и не открыл глаза. Он лежал минуту, две, три. Не то чтобы он не мог открыть глаз: мог, конечно… Но страшно ему стало. Вот знаете, страшно – и всё тут.

К десятой минуте Федя сделал усилие над собой и приоткрыл правый глаз. Увидев жёлтые стены психиатрической больницы, точнее пристройки к ней, маленький Федя испугался ещё больше. Не то чтобы эти жёлтые стены были пугающе ободранными… Хотя ободранными-то они были, но пугает это только взрослых, осознающих стоимость ремонта, а детей – нисколько. Дети пугаются другого. Дети пугаются лиц. Страшных, бездушных лиц со сдвинутыми бровями, нахмуренным лбом и бесчисленными морщинами.

Федя знал, что если появились жёлтые стены, то скоро появится и Лицо. Это лицо – трещины в жёлтой краске – мальчик видел каждое утро. Поэтому после ночи ему становилось страшно уже заранее. Федя не осознавал, что боится Лица. Он думал, что боится жёлтых стен. Если бы он знал, что боится Лица, а не жёлтых стен больницы, то, может, в его будущих произведениях было бы меньше жёлтого цвета и сумасшествия…

Но сейчас ему придётся открыть глаза. Он открывает глаза, и… О нет, только не это! Прямо в душу смотрит Оно. Это страшное, измождённое Лицо. Злобный взгляд, пустые глаза, морщины, морщины, безнадёжные и страшные морщины! Неужели и я стану таким? Жёлтым, безнадёжно жёлтым, с этим безудержно устрашающим взглядом!.. Кажется, что все взрослые такие. У них глубокие пустые взгляды и морщинисто опущенные щёки. Каждая морщина врезается в душу, раня нежное сердце ребёнка. Слёзы из глубины души: «Папа, мне страшно!»

Папа, если бы ты купил краску и убрал Страшное Лицо, Феде не было бы страшно просыпаться по утрам. Папа, если бы ты разрешил ему спать в другой комнате!..
«Тогда бы не родились князь Мышкин и Дмитрий Карамазов», - возражает холодный папа.

Но слёзы ребёнка. Страх и слёзы ребёнка. Дмитрий Карамазов их не стоил, папа.