Орфео / #56

Небольшая деревенька, стоящая вдали от больших городов и оживлённых трасс, доживала свой век вместе со стариками, не пожелавшими покидать свои дома и переселяться к детям, поближе к цивилизации.

Лена ехала ранним субботним утром к бабе Шуре, чувствуя в душе обиду и злость. Вот ведь вредная старуха, столько раз родители предлагали ей переехать к ним! Дом большой, места всем хватит, земли под огород десять соток. Сажай — не хочу. Нет, упёрлась рогом, желаю, мол, умереть в родном доме, да и скотину некуда девать. А из скотины у неё всего-навсего кот Маркиз и три тощие курицы, теперь езди к ней в выходные за шестьдесят вёрст.

Баба Шура приходилась Лене двоюродной тёткой, и хоть особой любви меж ними не водилось, не бросать же старуху одну. Как-никак всё детство Лена провела в этой деревне с говорящим названием Бабушкино. Впрочем, это сейчас здесь живут одни пенсионеры, а в те далёкие времена жизнь бурлила вокруг строящейся по последнему слову отечественной науки молочной фермы. Там баба Шура и нашла себе мужа, да такого, что вся деревня судачила: не иначе, приворожила Шурка этого гоголя. Степан Николаевич, типичный интеллигент, ведущий инженер какого-то НИИ, приезжал тогда из райцентра налаживать оборудование.

Что он в ней нашёл? Уму непостижимо! Откровенно говоря, даже в молодости баба Шура не была симпатичной или хоть сколько-нибудь женственной: черты лица резкие, грубые, будто топором вытесанные, да и характер под стать. За словом в карман не лезла, любила съязвить, политесов не соблюдала и потому никогда не имела ни подруг, ни кавалеров. Ещё один грешок за ней водился, варила какие-то мази от разных хворей, что-то нашёптывала над ними, словом, по деревенским меркам — колдунья.

Вот и съезд на просёлочную дорогу, оставалось всего километров десять. Лена водила машину уже года три, знакомые ребята пригнали ей Фольксваген из самой Германии, подержанный, правда, но вполне приличный. По детской привычке Лена давала имена всем значимым для неё вещам, а вот с Фольксвагеном случился прокол. Перед первой поездкой она так разволновалась, что брякнула ему: "Ну что, немчура, поехали?" И он не завёлся. Потом долго извинялась, задабривала всякими безделушками и назвала Штирлицем. "Ну что, господин фон Штирлиц, поехали?" — И Штирлиц изъявлял полное согласие.

До деревни оставалось всего ничего, как вдруг заглох мотор. "Фу ты, чёрт, как некстати! Давай, заводись!" — уговаривала она. Штирлиц молчал, как партизан на допросе. Делать было нечего, достав из машины пакеты с продуктами, Лена зашагала к деревне.

Баба Шура сдала за последний год, но бездельничать не любила. Вот и сейчас сидела за столом, перетирая травы в ступке. В доме стоял устойчивый запах лука — неизменного ингредиента всех её снадобий. Неуместно смотрелось в деревенской избе множество книг, привезённых покойным мужем. Баба Шура пристрастилась к чтению благодаря Степану Николаевичу и зачитывалась похождениями мушкетёров, герцогов, кардиналов, королевских шутов и прочей средневековой братии. Рыжий, худой, с разорванным левым ухом Маркиз получил свою аристократическую кличку с лёгкой руки Александра Дюма.

Благосклонно приняв гостинцы, баба Шура отправилась в огород, а Лена обошла с детства знакомые комнаты. В сенях на лавке стояли вёдра с колодезной водой, рядом валялась большая алюминиевая кружка, в комнате в красном углу — потемневшие от старости иконы. Вот и зеркало, которое помнило её ещё девчонкой. "Надо же, почти двадцать лет прошло, а я, кажется, не удивлюсь, если увижу себя сейчас десятилетней в любимом платье в синий горошек".

Конечно, зеркало не осталось безымянным. Орфео! Имя, вычитанное в какой-то неведомой книжке, казалось ей ужасно таинственным и романтичным. Зеркало было высоким, в потолок, массивная деревянная рама придавала ему торжественный вид, а большая зеркальная поверхность расширяла пространство вокруг.
Стерев с него налёт пыли, Лена принялась основательно за уборку, перемыла полы, окна, подмела крыльцо. Отругала перемазанного в паутине кота, притащившего на хвосте целый ворох сухих листьев: "Из тебя такой же маркиз, как из бабы Шуры королева Марго!".

За домашними хлопотами прошёл целый день. Ночью, ворочаясь на неудобной высокой перине, Лена долго не могла уснуть. В голову лезли мысли обо всём на свете, какие-то разговоры, детские воспоминания. Измучившись бессонницей, она встала и, не зажигая свет, чтобы не разбудить тётку, вышла из спальни. Тёмное, как сама ночь, зеркало притянуло её. Каким-то непостижимым образом она отчётливо увидела своё отражение и ужаснулась: бледное лицо, взлохмаченные волосы, растерянные глаза. В панике отскочив назад, Лена задела стул, и он опрокинулся с грохотом.

Остаток ночи баба Шура просидела с племянницей, успокаивая и утешая её.
— Это зеркало на тебя глянуло, — вынесла она свой вердикт.
— Как это?
— А так, что не только ты в него смотришься, но и оно в тебя. Зеркало — это ведь грань между двумя мирами, уж не знаю, кто там был с той стороны.

Представив неведомого обитателя зазеркалья, Лена съёжилась под одеялом.

— Баба Шура, а как ты замуж вышла?
— А, тоже думаешь, что я Стёпу приворожила? Нет, деточка. Болел он сильно, экзема у него была. Под одёжкой-то не видно, но вся спина коркой покрылась, и колени, и локти. Женщин он тоже стеснялся поэтому. Долго я его лечила, а он потом и уезжать не захотел. Не только ведь за красоту любят, да и разве в ней дело? Вот ты у нас Елена Прекрасная, скоро уж тридцать годков будет, а чего не замужем?
— Не знаю, не встретила ещё.
— Не печалься, время придёт — и на печи найдёт. А ворожбой не занимайся никогда, большой грех — чужую волю магией подчинять. Может, поспишь хоть немного? Вы уж не обижайтесь на меня, не могу я отсюда уехать. Здесь Стёпа похоронен, куда я от него?

Наутро Лена собралась в город. Вот только что делать со Штирлицем? Машина стояла на том же месте в целости и сохранности. Лена стряхнула с него осыпавшуюся хвою, погладила капот и сказала решительно: "А вас, Штирлиц, я попрошу не капризничать!". Движок завёлся сразу. Кое-как развернувшись на узкой дороге, Лена достала телефон, набрала в поисковике: "Что значит имя Орфео?". Услужливый интернет тут же выдал: "Орфео — древнее италийское имя, означающее ТЕМНОТА НОЧИ". Ничего себе, вот уж действительно, как корабль назовёшь...

Внезапно догадка озарила её: "Штирлиц, а ведь ты всё знал! Ты поэтому не захотел туда ехать?". Мотор весело заурчал, набирая обороты.

Отправить донат автору