Старик и Луис Эспозито / #1 / jomoyo

Все изменилось, когда я побывал в Эквадоре.

Шеф отправил меня в эти края, чтобы я напитался колониальным духом: один заказчик Бюро хотел строить дом точно в этом стиле, однако в наших широтах ничего подлинного не осталось. Мне дали месяц, чтобы я разыскал в горах забытый город — легенды о подобных проскакивали в новостях: уклад жизни и архитектура сохранялись там неизменными со времен испанских колонизаторов.

Городок оказался опрятным и ухоженным, с развитой системой канализации и водоснабжения. Тут раньше добывали золото, поэтому поселение разместили хитро: с пологих склонов его не заметить, а на отвесные скалы попробуй заберись. С внешним миром когда-то связывала единственная дорога сквозь джунгли, над которой аркой смыкались лианы, чтобы скрывать подводы с золотом. За годы активной добычи селение превратилось в точную копию какого-нибудь провинциального местечка средневековой Испании. Когда золото закончилось, старатели ушли. Остались подсобники и обслуга — коренные индейцы, которые через пятьсот лет смешались с беглыми нацистами.

Так вышло, что я набрел на это место случайно — ни за что бы не обнаружил, потому что дорогу давно отвоевали джунгли. Но разница в обхвате стволов как раз и навела на мысль о древнем тракте. Три дня я кружил в районе этого пятачка, запускал дрона, но тщетно, пока не встретил на горной тропе старика и Луиса Эспозито. Где-то над облаками у потухшего кратера дед набивал глыбы мутного льда, которые заворачивал в солому и грузил на спину Луису Эспозито, чтобы отправиться вниз. Как раз на обратном пути я их и встретил. Испанского я не знал, а старик не говорил по-английски. Однако мы как-то объяснились, и индеец-полукровка взял меня с собой. Взамен я пообещал отдать дрон.

Первую неделю я срисовывал фасады и интерьеры, и каждый день здесь происходило одно и то же — после полудня, когда жестокий зной загонял всех обитателей под навес единственного кафе, на центральной площади появлялись старик и Луис Эспозито. Бармен с помощниками выходили навстречу. Церемония проходила на глазах у клиентов заведения, которые отложив утренние газеты и сигары внимательно следили за представлением: бармен принимал у старика грязную глыбу льда и торжественно передавал ее помощникам, а те в четыре руки, семеня на полусогнутых, несли лед в кафе.

Под гомон публики бармен одевал белоснежную сорочку, закатывал рукава и тут же, на барной стойке, острым индейским кинжалом кромсал глыбу на части помельче. За секунды матовый лед прояснялся, жара оплавляла заусенцы, и обломки обращались в застывшие гигантские капли — гладкие прозрачные линзы, потрескивающие от зноя. Официанты живо несли их вдоль столиков, за которыми уже ерзали посетители — возбужденные, непременно нарядные и в добром расположении духа. Лед громыхал в стаканах, талая вода освобождалась от тысячелетнего плена и сжимала пересохшие глотки сеньоров и сеньорит. Галдеж сменялся стонами удовольствия.

Однажды и я протянул высокий стакан, как это делали местные. Хотя меня предупреждали, что гостям, которые хотят вернутся домой, этого делать не следует. Но дело сделано, и я получил свою порцию. Вернуться домой мне помогли старик и Луис Эспозито. Никто не пройдет опасной тропой, кроме осла, никто не найдет дороги, кроме человека. Взамен пришлось отдать все свои рисунки. Меня, конечно, уволили, потому что единственным доказательством командировки остается этот рассказ. Однако я не жалею. Пожалуй, это был самый теплый лед на планете.