Старик / #68 / DELETED

Сегодня я ехал в троллейбусе, был солнечный тёплый весенний день – март, но как май. Воздух пьянит и будоражит, жизнь начинается снова, начинает новый круг. Цепляясь за добреющее солнце, она распускает листья навстречу свету и теплу. Я наблюдал. Щурясь и блаженно греясь под лучами, я наблюдал жизнь за окном, на улице, в парке, мимо которого проезжал троллейбус.

Пьяницы, первые вестники весны, как крикливые птицы, почуявшие наступление тепла, вылезли из щелей, куда их загнала зима, и теперь, наслаждаясь свободой, пили. Они пили не вино. Конечно, об этом они не знали, но они пили жизнь. Непризнанные короли передавали по кругу эликсир, замешанный на весенних ветрах, на надеждах и мечтах, которые приносили ветры в ту пору, когда эти люди были молодые. Они пили сны, в которых хотели бы жить – и потому пили жизнь. Свою жизнь.

Ещё я видел молодых мам. Мамы катили свои коляски, растили детей, подставляя их под солнце интуитивно, совсем по-звериному, даже толком и со всей глубиной не осознавая, зачем это делают. Они думали, что гуляют, думали, что их малыш дышит свежим воздухом и крепнет, растёт. Но знали ли они, ЧТО на самом деле ощущает их ребёнок? Что для него значит это яркое, ослепительно небесное солнце на голубой пропасти неба? Наверное, нет, но они просто исполняли свой долг. Долг перед Весной.

Потом пары, которые шли, сидели, любовались, наслаждались – таяли. Наступала их весна, их тепло, их время. Время для них. Без слов.

Были ещё люди, которые гуляли, которые тоже участвовали в хороводе весеннего настроения, в водовороте разлившейся реки. Их было много, все разные и в то же время одинаковые. Они просто дышали. Глубоко и радостно.

А потом – стоп-кадр. Мгновение я видел его, сфотографировал зрительно и увёз с собой дальше, на безумно резвом троллейбусе. Но за это мгновение я уловил всё. Всё, что смог понять, выкачать, выжать из образа того человека. Из тех воспоминаний, облачённых в старое и дряхлое тело, прячущихся в глубине выцветших глаз. Я увидел руки – они не просто лежали – они в своём монолитном спокойствии бесконечно и многократно беззвучно опускались на трость, их поддерживающую, падали и уставали. Я увидел, ощутил комок в горле, который мешал уже вздохнуть ему полной грудью, который не пропускал воздух весны – только кислород, необходимый, чтобы не задохнуться.
Человек, сотканный из многих уже вёсен, эту, очередную, может, последнюю, уже не впитывал. Он просто сидел. Просто.

29.03.02.