Воды рождения / #146 / 2 место / Alting

- Старьевщик-то умер, - сообщил кузен.

Старик Якоб называл себя антикваром, но все остальные, включая сына, именовали его Старьевщиком. Жил Якоб возле свалки у ручья, который бил из-под кладбищенской кручи. После развода его бывшая жена отсудила все, кроме этого клочка земли. Старик собирал рухлядь, удил на хвосты ящериц слепую форель, варил уху, от которой на сотни метров разило нафталином. И был бы он достоин забвения, если бы не брал откуда-то золотой песок. Мыл его в ручье? В наших краях, где осадочные породы на десятки метров? Впрочем, о том, что в известняке не может быть золота, я узнал позже. А в детстве, как и все мальчишки, тоже пытался мыть золото. Разумеется, безрезультатно.

- Теперь доберетесь до его земли? - предположил я.

Кузен рассеяно кивнул:

- Ты ведь дружил с моим отцом. Он завещал тебе книги. Хлам, конечно. Но последняя воля, знаешь ли…

Книг было три: учебник по химии, «Кулинария» и «Ихтиология».

На том кузен удалился.

-

Якоба похоронили недалеко от его лачуги, и после похорон с кручи я взглянул на ручей.

Народ шептал, будто вода выносит Якобу драгоценности мертвецов, погребенных на кладбище, а он сам – колдун и чернокнижник. Книг у Якоба действительно хватало. Порой он одалживал мне некоторые.

Теперь книги были выброшены, как и другой скарб умершего. Кузен обыскивал дом старика, желая обнаружить источник драгоценного металла. Дом тайну не выдавал, поскольку та его уже покинула.

В ручье плескалась форель, ее больше некому было ловить. На камнях блестела икра. Из нее выходил вполне зрячий малек, плыл в море, где рос и слеп. Ослепнув, рыба возвращалась в воды рождения на нерест и гибла. Говорили, будто слепая форель нерестится только здесь.

-

Завещанные мне тома были старыми, но дешевыми. Иные бы кузен мне не отдал. Пальцы многих владельцев истрепали страницы. И по грязи на торце книг легко можно было узнать, где открывалась книга чаще всего. Так я нашел рецепт ухи из слепой форели.

Уха постоянно варилась в грязном казане у Якоба. И я вспомнил, что никогда не видел, как старик ест эту уху.

В тот день я купил удочку. Оставалось поймать ящерицу.
-
Соседи прокляли меня, но я сварил уху. И я почти не удивился, обнаружив на дне кастрюли золотой налет. Три книги дали мне ответ. В море содержатся миллиардные доли золота. Но рыба за свою жизнь процеживает через жабры сотни тонн воды. Природа научила слепую форель выбирать из воды не только кислород, но и золото. Оно буквально ослепляло эту рыбу. Когда зрение исчезало вовсе, у форели обострялся нюх, и она шла на нерест, узнавая в мешанине морских и речных течений воды своего рождения. Уж не понять, в чем было дело: в хвостах ящериц или в кладбище, из-под которого бил ручей.

-

Тогда я снова пришел к ручью Якоба. На круче рычал экскаватор, распугивая рыбу. Скоро он вопьется в тело кручи, дабы добраться до внутренностей источника. Кузен предположил, что именно там источник золотого песка. Эти раскопки погубят ручей. Но я не возражал.

В банку я собрал камней с липкой икрой слепой форели.

Я найду им другой ручей со странной родословной. Я положу икру в иную воду. И через много лет форель вернется ко мне, поскольку еще неизвестная мне вода станет для них водой рождения.