Монолог старого пса / #174 / 25 место / gakin

Я пёс. Старый, но жизнерадостный пёс. Благородных хвостатых в моей родословной нет, а значит, и рассказывать о своей жизни я буду по-простому, без изысканных выражений и аристократических страстей. Имя и фамилия мои одновременно забрались в ничем не примечательную кличку — Тобик.

Живу я на даче. Давно живу. Так давно, что даже не представляю, сколько мне лет. Хозяин говорит, что я долгожитель. Я ему верю. Так получилось, что я верю только ему, так как живём мы с ним вдвоём. Хозяин мой, судя по его лицу и затяжному утреннему кашлю, живёт на белом свете тоже большое количество зим и лет.

Я живу в конуре. Летом в ней жарко, а зимой холодно. Вот такое неухоженное у меня жилище. Но на хозяина я не в обиде — ему и так достаётся от судьбы на орехи. Почему на орехи? Да пёс его знает. Это я слова соседки, тёти Нюры, повторяю.

Когда-то у хозяина была женщина. Красивая… Каблучками высокими стучала по огороду и брезгливо отчитывала хозяина: «Ты собираешься жить в этой лачуге? Ты предлагаешь мне жить здесь вместе с тобой? Да не для того я рождена, чтобы воду из колодца таскать!» Красивая так громко кричала, что с цветущей яблони виновато слетали белоснежные лепестки.

Хозяин стоял, слушал, улыбался… Он не верил, что такая красивая женщина может так не понимать первозданное очарование земли и весенний свежий запах природы.

Женщин я больше на даче не видел. В последнее время здесь появляются разные лица мужского пола. Тётя Нюра через забор часто ворчит: «Опять собутыльников привёл!» Я собачьим умом не совсем понимаю значение этого слова. Да и не хочу. Главное другое! Когда у хозяина гостят собутыльники, в моём существовании появляется смысл: меня выпускают из вольера, кормят безумно вкусным мясом, снятым с длинных железных палочек. Кругом шум, разговоры, музыка, дым! Лицо хозяина молодеет, становится розовым и даже симпатичным. Собутыльники едят, пьют воду из пластиковых стаканчиков, зачем-то после этого сразу нюхают лук, хлеб или мясо и… веселье накрывает этих милых людей до середины ночи.

Утром, после ночной радости, хозяин хмуро закрывает меня в вольер трясущимися руками. Я лежу в конуре, необласканный, одинокий, и думаю: «А что есть настоящая жизнь? Та красивая женщина из прошлого? Любопытный глаз тёти Нюры по ту сторону забора? Вчерашнее веселье? А может быть, эта вечная яблоня, опять надевшая на себя в новом мае белое платье? Думаю и понимаю, что настоящая жизнь бывает только тогда, когда ты кому-то очень нужен…»