Под флагом Синей Крысы / #95 / DELETED

Вечер принес в город прохладу. Возле таверны слышалась пьяная ругань, видимо, кого-то опять лишили денег. Ганс понуро брел с работы. Грузчикам в доках платили скверно, но ведь надо на что-то жить. В кармане позвякивала горстка монет — сегодняшний заработок. «Нужно бы заглянуть в таверну», — подумал он.

У самого входа в питейное заведение он заметил человека в лохмотьях, просившего милостыню. Лицо того с глубокими морщинами и шрамами было похоже на неудачно запеченное яблоко. Вглядевшись, Ганс обомлел: «Да ведь это Бен!».
— Бен, дружище, что с тобой?
— Кто это? — спросил нищий. Взгляд его был устремлен куда-то мимо Ганса.
— Ты меня не узнаешь, почему, Бен? Мы с тобой ходили под командой Рыжей Бороды!
— Я уже полгода ничего не вижу. — Бен замолчал, что-то припоминая. — Да, славные были деньки.
— Пойдём внутрь, я тебе помогу, — Ганс поднял слепца, и они вошли в таверну.

В полумраке зала чадили светильники на китовом масле, пьяные горланили песню о красотке Мери и комендора Билли. Друзья уселись за стол, заляпанный жиром, заказали две кружки рома, свиную колбасу и хлеб.
— Рассказывай Бен, как сталось, что ты такой бравый морской волк докатился до жизни дворовой собаки, — Ганс отхлебнул из кружки изрядную порцию рома.

— Эх, — вздохнул Бен и погрузился в воспоминания. — Все началось два года назад, я тогда ходил под флагом Синей крысы. Нам фартило: мы добыли испанский галеон, доверху груженый бочками пряностей и грузом индейского золота. Знатные монеты с изображением саламандры и пирамиды покоились в наших трюмах.

Ну, так вот. Двумя кораблями мы отправились на Тортугу пополнить провиант. Все наперебой обсуждали, как будут тратить деньги, пить вино и развлекаться с женщинами. Стояла прекрасная погода. Ветер благоволил нам. Оставалось каких-то пять дней пути, и мы будем на твёрдой земле, окружённые всеми радостями этого мира, доступными за деньги.

Так прошло два дня, а утром третьего марсовый крикнул, что видит чёрный парус.
Все знали, что под ним ходит отмороженный на всю голову капитан Голландец. У нас оставалась надежда, что увидев два корабля, этот мясник не решится на нас нападать. Но он повернул в нашу сторону.

Корабли шли встречным галсами. Мы заметили, как из открытых портов смотрят жерла пушек. Но на нашу беду или радость, тут сам черт не разберёт, появился белый шквал. Идеальный шторм, мать его. Волна высотой с гору разделила нас с Голландцем и прошла, однако фрегата с черным парусом мы больше не видели. Но и свой галеон, груженный золотом, исчез. Стрелка компаса крутилась, как ужаленная. Мы потерялись.

Пришлось дождаться ночи, чтобы воспользоваться секстантом. На потемневшем небе зажглись звезды, однако знакомых светил отчего-то мы не наблюдали. Оставалось лишь одно: поставить руль прямо и пойти с попутным ветром в надежде на землю или скорую смерть. На том и порешили.

***
Два месяца мы были в пути, а земли все не показывалась. Еда подошла к концу. В трюме не осталось ни одной крысы. Все, что могло поддержать нас, состояло из трех бочек тухлой воды и одной рома. И, о чудо: марсовый крикнул, что видит землю! Команда оживилась, начались песни и пляски. Шесть часов мы приближались к неизвестной земле. И вот мы у берега. Двадцать человек спустили три лодки и отправились на остров разыскать пресную воду и плоды.

Среди этих двадцати был и я. Солнце палило нещадно. Разделившись на группы из восьми человек, мы двинулись по разным направлениям вглубь острова, оставив четверых возле лодок.
— Ты помнишь Утёнка? — Бен хлебнул еще рома.
— Это тот увалень, что был с нами в походе к Мартинике? — переспросил уже порядком осоловевший Ганс.
— Он самый, — откликнулся Бен, подперев рукой щеку. — Так вот мы были с ним в одной пятёрке и направились к высокой горе, что была в южной оконечности острова. Пробираясь сквозь заросли лиан, мы двигались вверх. Утёнок выдохся первым и стал отставать. Мы потешались над его неуклюжестью, а он сыпал проклятьями, но продолжал идти за нами. Наконец я предложил ему вернуться к лодкам. Взятый нами темп для него оказался непосилен. А зачем нам балласт?

Вот и наша цель — ручей. Вода! Источник жизни в этом богом забытом уголке земли. Было решено наполнить фляги и вернуться к лодкам, чтобы сообщить радостную весть остальным. Но возращение не обрадовало: нас ждало известие — Утёнок ещё не дошёл до лодок. Пришлось вернуться к тому месту, где мы расстались и принялись выискивать его следы. Искали примятую траву, сломанные ветки или какую-то другую зацепку, чтобы понять, куда направился наш несмышленый Утёнок. Товарищи наполнили бочки водой и отправились обратно, а я и ещё трое пошли дальше.

Мной был найден кисет, зацепившийся за ветку кустарника. Примятая трава говорила, что Утёнок сбился с пути и пошёл совершенно в другом направлении. Около мили прошли мы по его следу, и нам предстала ужасная картина: тело нашего товарища, белое, как мел. Остекленевшие глаза его вылезли из орбит и глядели в небо. Что он увидел перед смертью?
Смотреть на него мне было тяжелее всех, ибо это я отправил Утёнка одного к лодкам.

Вырыв тесаками могилу, мы похоронили нашего товарища. Теперь знали точно, что на острове кроме нас и птиц есть неизвестная сила, способная убивать. Стали искать дальше. Вскоре была найдена пуговица и след сапога, очень большого, явно принадлежащего не Утёнку.

— Мы пошли по следам, — продолжил Бен свой рассказ. — Идти было легко, ибо следы оказались отчетливы, а вот тот, кто их оставил, был тяжёл. Кругом пели плицы с разноцветными перьями, это действительно был их остров. Периодически попадались сломанные ветки. Так прошли мы около четырёх часов и остановились. Путь нам преградила река. Течение было сильным.
Перебравшись на другую сторону по скользким валунам, мы вновь принялись искать следы сапог. Светило солнце, но нам оно казалось каким-то тусклым.
— Представляешь, Ганс, — нахмурился Бен, — на этой стороне реки все было по-другому. И птицы стали петь тише, и солнце в пелене: все это навевало тревогу. И вот следы! Мы двинулись по ним дальше.

С каждым шагом тревога всё усиливалась. Забавные шутки, которыми ранее перебрасывались, сменились напряжённым ожиданием, товарищи стали молчаливы. Многие держали пальцы на спусковых крючках мушкетов. Другие сжимали в руках абордажные тесаки, относительно короткие и увесистые: такими легко работать в тесных проходах кораблей. Мы ждали, когда покажется убийца Утёнка. И вот мы вышли на поляну.

***
Посреди нее возвышался корабль. Какая неведомая сила принесла сюда это судно? Именно судно, ибо орудийных портов не было видно. Другого объяснения, кроме как огромную посудину забросила гигантская волна, у нас не было. С осторожностью мы стали приближаться. Корабль занимал практически половину поляны, по его бортам вились вьюны. Мачты превратились в рваные лохмотья.

Подойдя к кораблю, мы стали осматривать его в надежде подняться. Кто-то зацепился за свисающую лиану и ловко забрался наверх. За ним потянулись остальные. Так мы оказались на судне. Сначала, как водится, осмотрели палубу. То тут, то там валялись пустые бочки и непригодное уже оружие.

Сначала решено было обыскать камбуз и каюты наверху. В них кроме разбитой мебели оказались человеческие кости. Мы, конечно, привыкли ко всему, но нам стало жутко. Что-то тут произошло.

Смотреть здесь больше было нечего, и мы пошли на ют, туда, где была каюта капитана. Дверь каюты поддалась с трудом. В ней мы увидели огромный стол, на котором покоились остатки карты, лежал секстант и судовой журнал. Часть записей расплылась, но вот что нам удалось почерпнуть из этого фолианта...

Итак, запись от 6 марта: «Вот уже два дня пути идём из Порт-Рояля на Мартинику, ветер попутный ход восемь узлов, ночью вахтенный видел огни на горизонте и доносились раскаты залпов, приказал изменить курс, груз ценен, заказчик хорошо платит».
Потом разобрать было невозможно.

10 марта: «Что-то неладное творится с командой: трое ночью умерли, нашли их в кубрике белыми словно мел. Приказал матросам усилить вахту».

16 марта: «Смерти продолжаются, если и дальше так пойдёт, команды не останется, да и местоположение определить не получается: звезды будто не из нашего мира».

19 марта: «Нас осталось пятеро, остальные мертвы, земли не видно, одна вода кругом. Сидим в капитанской каюте, руль заклинен, курс норд ост, надеемся на милость божью».
Дальше записей не оказалось.

В каюте капитана больше ничего не нашли, осталось осмотреть трюм. Мы собрались возле входа и открыли дверь, шагнув в неизвестность. Зажгли факелы. Свет озарил пространство вокруг: стены, покрытые плесенью, паутину повсюду. Мы двинулись дальше, сквозь завалы мусора и запах тухлятины. Переборки, лестницы… мы уходили вглубь. И вот открылась какая-то зала. Запах стал просто невыносим.

— Откуда-то взявшийся ветер загасил факелы, кроме моего, — продолжил Бен. — И все услышали стон. В углу затаилось что-то огромное, обросшее волосами. Человек это или существо, в полутьме было не разобрать. Он сидел и мелко дрожал. Ребята направили на него мушкеты.
«Стойте! — крикнул я. — Его нужно доставить капитану живым. Пусть он увидит убийцу Утёнка и сам его покарает».

И началась схватка. Рев монстра и крики моих товарищей смешались в один гул. Нас было больше, и мы одолели его, связали веревками, которые отыскались тут же. Мы выволокли его с судна и потащили за собой к своему кораблю. При свете дня монстр оказался огромным детиной со спутанными рыжими волосами и бородой. Он ревел, но не произнёс ни слова. Мы тащили его за собой, он упирался.

Заминка произошла у пустынного берега бухты. Детина взревел и рванул снова в лес, мы еле смогли удержать его за веревки. С трудом выволокли на песок. Вдруг случилось невероятное: тень, которую отбрасывал этот монстр в получеловечьем обличье, отделилась от своего хозяина и стала расти на глазах. Резко похолодало. Зной сменился леденящим ветром. Тот, кого тень успела накрыть, рухнул на песок бездыханным. Я отскочил, как ошпаренный, и спрятался за валуном. Это и спасло меня, однако я ослеп. Лишь с наступлением темноты, когда тень исчезла, оставшаяся на борту команда смогла забрать меня…