Джек, уходи / #65 / DELETED

Сознание медленно возвращалось к Джеку. Удивительным было то, что последнее его воспоминание не было наполнено ни болью, ни надвигающимся кошмаром. Он отчетливо помнил свою ленивую мысль за секунду до конца – «вот чёрт, я забыл забрать брюки из химчистки». Дальше – только тишина и непроглядная тьма.

Никто из многочисленных приятелей и бесконечных подружек Джека не мог бы обвинить его в излишней опрятности. Брюки в химчистку отнесла его сестра Сьюзен, гостившая на прошлой неделе. Ей почему-то взбрело в голову, что они залоснились, а при его статусе господи-вы-только-посмотрите-н а-этого-красавчика такое «НЕПРОСТИТЕЛЬНО». Джек ухмыльнулся, вспомнив занудный тон сестрёнки.

Брюки-брюки. Даже сейчас, в первые секунды пробуждения, они продолжали занимать его мысли. А поразмышлять Джеку было о чем.
Где он? Что произошло, и почему тот чёртов поезд не раскидал остатки его бренного тела в радиусе ста метров? Сознание медленно уплыло в день трагедии.

С утра пораньше Джек совершал пробежку по ближайшему парку. Как и всегда, недалеко от входа в парк он встретил очаровательных близняшек лет 30, занятых йогой на свежем воздухе, и послал им на бегу воздушные поцелуи. Джек подумал, что не против бы заняться с ними йогой в своей квартире в трёх кварталах отсюда. Было самое начало лета, несмотря на ранние часы, солнце уже пригревало, но воздух оставался свеж после ночной прохлады. Джек бежал, прислушиваясь к шороху гравийной дорожки под ногами. Наверное, это его и подвело – он забыл наушники, а потому слух его был обращен к окружающему миру и к самому себе. После нескольких кругов – Джек был уверен, что это был четвертый круг по парку, внутренний голос его громко и отчетливо произнес – а почему бы мне не покончить с собой?

От абсурдности произошедшего ноги подвели парня, он полетел кубарем на дорожку, нелепо перекувыркнулся через голову и замер в самом дурацком положении. Прошло девять секунд, прежде чем Джек встал, ошалело огляделся и начал стряхивать с себя пыль. И прошло ещё около пяти секунд до того момента, когда он взял себя в руки, убедив, что эта дикая мысль посетила его совершенно случайно, и побежал дальше. Сейчас он понимал, что именно те четырнадцать секунд были решающими в его жизни, что не стоило отмахиваться от себя самого, ратуя на нервную истощённость и недосып, а нужно было хватать ноги руками и бежать к ближайшему психотерапевту. Но этот коротенький отрезок его жизни случился два дня назад, а два дня назад он был молодым парнем, слишком самоуверенным для таких глупостей.

От этих раздумий Джека отвлекла вспышка дикой, неестественной боли. Казалось, что великан сжал его тело в своём кулаке и пытается выдавить наподобие бутылки с кетчупом. Спазмы разливались волнами от головы и доходили до самых пяток. Теперь хотя бы становилось понятно, что парень всё ещё жив. Джек поймал себя на мысли, что не знает точно – радоваться ли своему открытию.
В момент, когда Джек уже перестал надеяться, что эта чудовищная боль его отпустит, всё прекратилось, и повисла гнетущая тишина. Тут кто-то включил свет, белый и яркий до рези в глазах. Что-то было не так. Мечущиеся мысли парня пытались нащупать, понять причину дискомфорта, а когда он понял, то издал дикий животный крик. Кроме абсолютной белизны вокруг Джек ничего не видел.

Дальнейшие события услужливая память стирала сразу после обработки данных. Его схватили, с удивительной легкостью стали вращать и переворачивать, как будто проводя тщательный осмотр. Окатили ледяной водой, от чего он заорал снова, наспех завернули в какую-то ветошь, пахнущую прошлым веком и хлоркой. Джек успел удивиться, насколько туго он завернут, несмотря на то что тряпка доживала последние дни. Казалось, он не может пошевелить ни ногой, ни рукой. Немного успокоившись, пленник решил поразмыслить. Очевидно, он попал в очень и очень дурно пахнущую ситуацию. «Мягко сказано, - ухмыльнулся он, - и очень оптимистично». Пару месяцев назад Джек смотрел телепередачу, где рассказывали о бедолагах без жилья, которых подбирали, давали крышу над головой и заботу некие люди, названные ведущим «продавцами смерти». Поверивших в спасение доходяг опаивали наркотиками и отвозили в подпольные клиники, где их разбирали подобно конструктору на части – почки, костная ткань, даже волосы – ничего не пропадало зря. Эти мысли Джек решил отбросить, как никчёмные, но не слишком далеко – как похожие на правду. В любом случае, первое, о чём нужно позаботиться, это его зрение.

Зрение Джека никогда не подводило его – в университете он выступал за сборную по стрельбе из лука, был одним из любимчиков тренера. Спортсмен, отличник учебы, надежда факультета –неудивительно, что парень никогда не был обделен вниманием прекрасной половины своего учебного заведения, притом Джек с завидным постоянством захаживал как и в женские общежития студенток, так и в один из корпусов студенческого городка, выделенный под проживание молодых аспиранток. Словом, парень был повесой.

Был даже один неприятный случай, когда он учился на третьем курсе. Джек на одной из вечеринок познакомился с застенчивой тихоней, простоявшей с одним пластиковым стаканчиком в руке весь вечер. Казалось, что её звали Анной. Подвыпивший Джек решил, что отличниц и паинек у него ещё не было, и решительно направился в её сторону. После короткого знакомства парень под предлогом ужасного шума пригласил девушку погулять, и уже на улице обрушил на неё всю мощь своего обаяния и напускной застенчивости. Как и ожидалось, в итоге скромница Анна оказалась совсем не против провести ночь в его комнате, а утром спокойно собрала разбросанные по полу вещи и отбыла восвояси, ничего не сказав мирно дремлющему парню. В будущем на заседаниях суда её хныкающие подруги и родственники говорили, что Анна никогда бы не пошла на такое. Честно говоря, в первый день после гулянки Джек и сам сомневался, насколько добровольным было решение девушки остаться ночевать в его комнате. Он смутно помнил размазанную тушь на зарёванных щеках и порванное платье. Но и тогда услужливая память пришла на помощь, и мало-помалу парень убедил себя и всех в округе, что в тихом омуте черти водятся, и эти черти потащили молодую студентку к нему в кровать.

Может быть эта история закончилась бы не столь трагично, но злополучная вечеринка случилась накануне празднования Пасхи, и в следующее утро, когда девушка, прихрамывая, обливаясь слезами и придерживая на ходу разодранное платье, то и дело оголявшее грудь, шла в свой корпус, двор был наполнен студентами, направляющимися на ярмарку. К вечеру те же самые черти из тихого омута Анны потащили её уже на мост.
Родители девушки требовали отдать Джека под суд, его обвиняли в доведении до самоубийства и изнасиловании. Связи отца и баснословно дорогой адвокат развалили дело на раз-два, после окончания заседания убитый горем отец Анны прямо в судебном зале пообещал «задушить гадёныша», чем не преминул воспользоваться адвокат – и вот уже потерявший дочь мужчина осуждён за угрозы расправы на полгода. Джек надеялся, что эта история быстро замнётся, но всё же отец настоял на переводе в другой университет.

Воспоминания об Анне захлестнули его так глубоко, что парень не заметил, как бесконечные манипуляции с его телом закончились. Он неподвижно лежал, глаза по-прежнему отказывались ему служить, всё, что он знал, что находится в залитой белым безжизненным светом комнате, единственным звуком в которой было громкое жужжание какого-то электрического прибора. Пролежав так около получаса, Джек понял, что похитители куда-то ушли, а значит прямой угрозы жизни нет. «Пока нет», – ядовито добавил внутренний голос. Как бы то ни было, Джек уснул мертвецким сном.

Проснувшись, парень обнаружил, что всё ещё связан. На несколько секунд Джека захлестнула волна чёрного отчаяния, но вскоре природная рассудительность взяла верх. Разве он мог что-то изменить прямо сейчас? Нет. Стало быть, ему оставалось ждать, собирать информацию и анализировать.
Свет, кстати говоря, стал более приглушенным, или же он просто попривык? Абсолютная белизна стала более тёплого оттенка, разбавилась размытыми силуэтами вдали. «Ну вот и добрый знак подъехал, - подумалось ему, - глядишь, скоро уже и погляжу, куда меня занесло». Джек напрягся и попробовал пошевелить сначала руками, затем ногами. Безрезультатно. Не подвела только шея - едва только на несколько сантиметров он смог повернуть голову на бок, но в свете последних событий Джек решил, что это феноменальный успех. Покачав головой в стороны несколько раз, парень оказался на седьмом небе – если зрение понемногу возвращается, и тело не парализовано, значит не всё потеряно, и у него есть шанс.

Джек понял, что в комнате он уже не один. Кто-то находился за пределами его зрения, и парень был готов бить об заклад, что этот кто-то наблюдает за ним. Парню стало так жутко, так невыносимо захотелось кричать, но он постарался сдержаться, выдавив лишь тихий стон. Наблюдатель переместился в периферию его зрения и что-то сказал. Звук был очень глухой, как будто говорили из-под толщи воды, Джек не понял ни слова – язык был крайне необычен, как будто буквы внутри слов были переставлены местами. Единственное, что парень мог утверждать однозначно, что агрессии в тоне говорившего не было. Кем бы он ни был, наблюдатель наклонился к лицу Джека и что-то тихо заговорил. Понемногу Джек с огромным удивлением обнаружил, что голос однозначно принадлежит женщине, и она что-то нежно воркует прямо перед его лицом. «Так – решил парень, если это женщина, значит вреда она мне не причинит. Нужно только надавить ей на жалость, уговорить освободить меня под любым предлогом, а там уж я что-нибудь придумаю». Проблема была в том, что он не был уверен, что сможет что-то сказать.

Сейчас был такой момент, когда шанс был только один, шанс выбраться из этого ужасного места, а потом уже разобраться, что с ним случилось. Казалось, парень даже немного вспотел, он напряг все силы разума, даже вроде бы тело выгнулось в струнку, его рот открылся, и он сказал «Ааа-гу».