Тёплое солнце напротив / #91 / Alexandr_Li

Чёрный квадрат окна, затянутый крупной стальной сеткой, сообщил мне о наступлении ночи. А тусклый свет «дежурной» лампочки лишь подтвердил этот факт. Интересно, уже ночь? Или ещё ночь? Ночь, это моё время. Ночью спят те, кто шумит и гремит. Ночью спят плохие люди. Ночью тихо, спокойно и не бывает приступов. Поэтому, ночью я живу.

Сейчас боль мешает сосредоточиться. Мышечные спазмы «выкручивают» руки и ноги, а от сильной жажды пересохло в горле. Значит, опять «давали» галоперидол. Привязали к кровати и «вкатили» куба два-три, причём без корректоров. Иначе, не было бы таких сильных судорог. За что «вкатили», не вспоминалось. Я пошевелился, вязок уже не было. Отвязали быстро. Хоть на этом спасибо. Вязки, это у них такой способ фиксации, когда ты привязан к кровати кусками простыни и одновременно растянут ими как подопытная лягушка.

Неожиданно, в дальнем углу палаты, заскрипела кровать, и послышались злобные матерные выкрики. Злоба, это плохо. Она поражает мозг. Ты перестаёшь слышать «высокие ноты» и видеть полутона. Ты постепенно обрастаешь корой, которая со временем становится всё толще и толще. Она конечно удобна. Она гасит громкие звуки, режущий свет и чужую боль. Но, в конечном итоге, ты превращаешься в дерево…

Мысли кружились в каком-то замедленном хороводе. Он постепенно вспомнил, куда и зачем приехал, свой вчерашний визит к руководству больницы, своё предложение, шантаж и категорический отказ. Затем, сильный удар по голове. Он приподнял голову и осмотрел себя. Тело было привязано, скрученными в жгуты, кусками материи к ржавой панцирной сетке кровати. Один кусок захлёстнут за шею как хомут. Концы «хомута» охватывая плечи спереди, были пропущены под мышками и притянуты к каретке кровати где-то за головой. Хомут намертво фиксировал плечевой пояс, не оставляя ни малейшего шанса приподняться. Руки и ноги были растянуты жгутами и крепко привязаны к раме кровати.

Пахло. Нет, воняло. Это была какая-то мерзкая смесь из запаха мочи и хлорки. Причём хлорка только подчёркивала главную «ноту». На соседней кровати кто-то лежал. Он был накрыт с головой рваным одеялом, лишь голые ступни нелепо торчали наружу. Он хотел окликнуть соседа, но заметил висящую на одной из его лодыжек, бирку. Быстро отвернувшись, он неожиданно встретился взглядом с кем-то, внезапно появившимся у его кровати. Он закричал.

Подойдя к нему, я увидел привязанного к кровати грузного мужчину лет сорока. Абсолютно лысого. С мощной нижней челюстью. Маленькие близко посаженые глазки недобро блестели из-под сильно выдающегося вперёд, лба. Заросшие хрящами от переломов уши и сплющенный нос, выдавали в нём бывшего боксёра или борца. Настоящий «типаж» Ломброзо. Он был раздет до трусов и майки. Его костюм, рубашка, галстук и ботинки валялись на полу, рядом с кроватью.

Увидев меня, он закричал. Это неудивительно, ведь на соседней кровати лежит труп, а второй «труп», в рваной пижаме, вдруг появляется рядом и смотрит на тебя в упор. Скорее всего, я так и выглядел, ведь при росте метр восемьдесят весил всего шестьдесят пять килограмм. Кормили в этом году не очень…

Я схватил с пола рубашку и заткнул ей его рот.

- Тихо! Я вас не трону. Кричать нельзя, Будет хуже.

Немного выждав, я отнял рубашку от его лица.

- Ты кто такой, идиот? - Злобно прошипел он, рванувшись всем телом, пытаясь освободиться. Но вязки, конечно же, выдержали. Они выдерживали и не такие «трюки».

- Идиот, это вопрос о диагнозе или оскорбление? - Ответил я вопросом на вопрос. И сразу же продолжил. - Если это вопрос о диагнозе, то он бессмысленный. Как и любой другой вопрос, заданный идиоту. Они не умеют разговаривать, так как находятся в крайней стадии врождённого слабоумия. Если это оскорбление, то оно тоже бессмысленное, так как мы находимся в психушке и слово «идиот», здесь диагноз…

- Э-э-э. Тихо, тихо. Не гони так мысли. Я за тобой не успеваю. - Его злобный, угрожающий тон мгновенно стал дружелюбным.

- Я не хотел тебя оскорбить. Вырвалось, на нервной почве. Ты же меня понимаешь? Ты же тут тоже на нервной почве? - И он разразился громким неприятным смехом. Затем, прошептал. - Развяжи меня. Заплачу. Вон в кармане…

- Не могу, - перебил его я. - Меня опять накажут.
- Накажут, - презрительно повторил он. - Ты что, ребёнок или животное?

- Эти твари ещё не знают, что такое настоящее наказание. Но очень скоро узнают! Особенно, главврач!

- Быстро развяжи меня, придурок! - Он опять сорвался на крик. Ярость буквально душила его. Так ошибиться! Это дело должно принести ему двести тысяч долларов. Больше года он «крутил» этот след. Получил пулю в бок. И вот когда осталось только предложить денег, или надавить, или «ещё что-нибудь», он сам стал беспомощной жертвой. А сейчас, ему приходится говорить с каким-то психом, да ещё выбирать выражения…

Я развернулся, чтобы уйти, но он опять начал извиняться. А затем, внезапно спросил:

- Как тут художник поживает? - Я остановился и вновь повернулся к нему. - Понял о ком я? Вижу, понял!

- Понял. - Ответил я. - А зачем он вам?

Он немного подумал и, не отвечая, снова спросил:

- Хочешь выбраться за эти двери?

Усмехнувшись, я ответил:

- Я каждый день выбираюсь. За обедом на кухню, например…

Он выругался.

- Выбраться насовсем. В новую жизнь. Хорошая еда, деньги, женщины.

- Я здесь привык…

Он выматерился.

- К чему привык? Я про вашу больницу всё знаю! Неделю изучал. Персонал – ворьё! Приписки, хищения. Больные мрут от голода. Скоро сдохнешь приятель!

- И что мне надо сделать, чтобы выбраться отсюда?

- Вот это разговор! - Он обрадовано заулыбался.

- Мне нужно забрать отсюда художника. Быстро. Прямо сейчас. Развязываешь меня. Показываешь его. Недалеко от больницы машина. В ней одежда. Быстро уезжаем.

- А зачем он вам?

Он понял, придётся рассказать правду. В общих чертах, конечно. Для создания нужной мотивации. Всё равно, его помощь будет нужна только до дверей…

- Сейчас, в Европе очень ценятся работы одного художника. Его никто никогда не видел. Никакой информации. Ни одного фото и видео. Свои картины он подписывает каким-то детским изображением солнца. Такой корявый кружок с кривыми лучами в разные стороны. Работы продаются на аукционах через одно известное арт-агентство. Стоимость картин космическая! Мой наниматель, очень богатый человек и меценат занимается художественным промоушном. Он хочет заполучить этого художника себе. Так сказать, «в карман»… Выйти на его след удалось только мне. - В его словах послышались горделивые нотки. - И что в итоге я разнюхал? Оказывается этот самородок, пациент вашей богадельни. А главврач продаёт его рисунки арт-агентству. Вот такая схемка. Ладно, быстро развязывай, знакомь и ходу. Надеюсь, санитара с ключами я смогу нокаутировать.

Подойдя к кровати с умершим, я помедлил и рывком откинул одеяло с его тела.

- Вот. Он был настоящим художником. Умер, наверное, этой ночью. Пять лет назад был помещён в больницу по просьбе сына. Наверное, мешал сыну жить…

- Нет! Не может быть! - Закричал он.

- Тишина! Раздался строгий голос из коридора. В палату входили санитар и дежурная сестра.

- Так, - произнесла она, обращаясь к санитару. - В журнале регистрации вновь поступивших больных записано, что он был обнаружен прохожими на окраине города. В одном нижнем белье. Был неконтактен, лишь издавал нечленораздельные звуки. В приёмном покое его записали как Василия Неизвестного...

- Ты что несёшь! - Заорал он на медсестру. - Я тебе такого неизвестного изображу, сама говорить разучишься!

- Реакция ожидаемая, - невозмутимо заметила она.

- Вспышка агрессии, вызванная резкой сменой обстановки. Будем купировать. Сейчас, дам два куба галоперидола внутримышечно. Не развязывать. Постоянный контроль. По смене передали, главврач будет лично курировать лечение…

- А ты что вылупился? - Закричал на меня санитар. - Собери с пола его одежду и неси всё в сестринскую. И ещё, прекращай своё солнце на стенах рисовать!

Минут через двадцать после укола, он успокоился, пустил слюну и даже задремал. Собирая в кучу его одежду, я наткнулся на выпавшие из кармана пиджака пачку долларов, водительское удостоверение и ключи от машины…

Через окно был виден восход солнца. Громадного, ярко красного и тёплого. Я засунул находки в карманы пижамной куртки.

- Интересно, какое солнце во Франции? Может быть днём там тоже можно жить?