Как феникс / #115 / AlinaDudchenko

Я открываю глаза.

Вокруг все настолько белое, что больно смотреть. Тело ноет, лицо горит, голова кружится.
С трудом добираюсь до какой-то двери. Ванная! Шагаю в приятный полумрак, включаю кран, набираю в ладони холодной воды. Но тут же вспоминаю: умыться не получится, я же весь в бинтах. Пора их снять.

Слабыми пальцами, борясь с дурнотой, я разматываю повязки и вглядываюсь в свое отражение. Сплошь отеки и синяки. Вроде после операции так и должно быть, да? Я осторожно трогаю нос, уши, брови. Провожу языком по зубам. Что-то не то… Прикус явно не мой. И откуда взялась горбинка на носу? Почему лоб покрыт рубцами, как после ожогов?

Я отступаю в темноту, не сводя глаз с уродца в зеркале. Накатывает ледяная волна ужаса. В голове бьется единственная мысль. Не то лицо. Не то лицо. Я шепчу эту фразу, и от шепота становится еще страшнее. Я слышу шум и шаги. Вбегают трое.

– Не то лицо, – жалуюсь я им, всхлипывая.

Затем вижу шприц, дергаюсь, но они так крепко держат, а я так слаб! От беспомощности я принимаюсь кричать, но игла входит в вену, наркотик достигает цели, я обмякаю и уплываю в темный океан грез.

*
Однажды я проснулся знаменитым. Три года я скитался по кастингам и наконец попал в реалити-шоу, участники которого боролись за дорогущее поместье во Франции. Угадайте, кто его получил?

Да, я: милый юноша с нежным голосом, я покорил три миллиона домохозяек одной лишь фразой.

– Если выиграю, отдам приз любимым родителям, – проникновенно заявил я в камеру, и в тот же миг мамаши всей страны ахнули, прослезились и кинулись за меня голосовать. Поместье, конечно, пришлось подарить предкам. Я стал любимцем публики. Мое простецкое имя переделали в романтичного «Пьеро». Я брал авансы за какие-то съемки и просаживал их на бухло и девок. Немного выступал, иногда светился на ТВ, но в основном позировал для обложек женских журналов.
А потом мне дали звание самого сексуального артиста года. Я помню тот вечер и сцену, с которой начался мой спуск в ад.

*
Со мной тут никто не говорит. Не объясняют, когда отпустят и почему у меня чужое лицо.
В комнате нет ни окон, ни часов. Дни я засекаю по визитам доктора. Этот толстый азиат обращается со мной, как с больной коровой: щупает отеки, меряет температуру, светит фонариком в глаза и уходит. Еду и лекарства приносит узкоглазая старуха. Думаю, она вообще немая. Уборку проводят, пока я в душе. На двери электронный замок, повсюду камеры.
Я в полной изоляции.

*
– Пьеро, каково это, быть секс-символом? – спросила меня на той сцене ведущая.
– Чувство, что пазл сложился, – ответил я. Я был под легким кайфом. – Рыбу выпустили в море. Бог вернулся на Олимп.

Публика ликовала.

– У тебя миллионы поклонниц, – рассмеялась ведущая, греясь в лучах моей славы.
– И я люблю все эти миллионы! – выкрикнул я, раскинув руки и утопая в овациях.

Я не сразу заметил смену фоновой музыки. Заиграла какая-то сопливая хрень для малолеток. Но фанфары в моей голове звучали громче.

– Пьеро, у тебя есть отличная возможность поделиться любовью с одной твоей поклонницей, Марией. Сразу скажу: эта девушка – из особенных людей. И все, о чем она мечтает, это один твой поцелуй! Исполнишь ее желание?
– Конечно, исполню! – кричал я. – Я ведь тоже особенный! Может, с особенной Марией мы создадим особенную пару? Как считаете, не пора ли Пьеро остепениться?

Зал взорвался аплодисментами.

А потом на сцену вышла Мария. Я взглянул на нее и сразу растерял весь кураж.

– Какая же она особенная? – возмутился я. – Она же даун!

*
Иногда я думаю сбежать. Стукнуть врача стаканом в лоб, выхватить карточку и рвануть на выход. Но в здании полно охраны. А у меня что-то с ногами, даже хожу с трудом. Бинты сняли. Отеки почти сошли. Больше нет надежды, что со временем внешность станет лучше. Не станет. По какой-то чудовищной ошибке мое идеальное лицо заменили маской гоблина. И исправлять эту ошибку никто не собирается.

*
Слово «даун» перечеркнуло все. От меня отвернулись, но не спешили забывать: нет, люди возненавидели меня, травили, стыдили, высмеивали.
Мою машину поливали краской, у ворот коттеджного поселка дежурили хейтеры, и в результате меня выселили – снобы-соседи, видите ли, не чувствовали себя в безопасности рядом со мной. Еще и деньги кончились… Рядом был только Дэн – старый друг, которого я не успел предать.

– Принеси публичные извинения, – советовал он мне.
– За что извиняться? – возмущался я. – Что назвал вещи своими именами?

Дэн вздыхал:

– Тогда просто пережди, пока все уляжется, и живи дальше спокойно.
– Не хочу я жить спокойно! – огрызался я. – Я хочу вернуть свое законное место. Фанаток, интервью, гонорары. Это моя стихия, без нее я засохну, как цветок без воды. Понимаешь?

Дэн, конечно, не понимал: у него же ни полета фантазии, ни размаха души. А я тогда четко осознал, что не смогу жить в забвении. Быть никем – что может быть хуже?
Я решил вернуться на Олимп и восторжествовать над этой убогой публикой, которая боится слышать правду.

*
Я так взволнован! Сегодня я обманул бабку! Сымитировал приступ удушья, а когда она наклонилась, незаметно вытащил телефон!
Оставшись в одиночестве, я закрываюсь в ванной и пускаю горячую воду, чтобы пар помешал охране следить за мной.
Дрожа от нетерпения, захожу в интернет, но… ничего не понимаю: сплошные иероглифы! Ладно, попробуем позвонить. Цифры, на счастье, арабские. Я набираю единственный номер, который помню. Отвечают после третьего гудка. Такое родное «алло» с твердым «л» и растянутым «о».

– Дэн, – зову я в трубку, – Это ты?
– Кто это?
– Дэн, это Пьеро, – шепчу я.
– Петя? – недоверчиво переспрашивает друг.
– Да! Помоги, я в беде!
– Это прикол такой несмешной? – возмущается Дэн.
– Какие приколы, брат? Меня похитили, поменяли внешность и держат взаперти! Я даже не знаю, где я. Сходи в полицию, пусть отследят этот номер и найдут меня!
– Стой, – перебивает Дэн. – Никто тебя искать не будет. Ты же умер.
– Как?!
– Сгорел в машине, нашли и опознали твой труп. Дело давно закрыто.
– Так вот что означало «новая личность под ключ», – осеняет меня.

С треском вылетает дверь, вбегает охранник. Отбирает телефон, тащит меня в комнату, а из нее – ого, что-то новенькое! – в коридор. Неужели я перешел на следующий уровень, и теперь мне объяснят, что здесь происходит?
Хотя я, кажется, уже и сам обо всем догадался.

*
План был прост. Я хотел вернуть славу, но смыть с Пьеро клеймо «дауноненавистника» было невозможно. Поэтому я решил изменить внешность и заставить всех опять меня полюбить.
Я знал, что на «черном рынке Азии» можно купить что угодно. Меня свели с мистером Чу. За несколько миллионов он обещал мне «личность под ключ». Просто выбери себе новое лицо – и забудь о старых проблемах!
Я заложил поместье, в котором жили предки. Совесть не мучила: скоро эти люди станут мне никем, так чего за них волноваться?
Я отдал деньги Чу и приехал в Бангкок. За две недели мы с хирургом продумали мою новую внешность до мелочей. Потом была подготовка к операциям, наркоз – и вот я тут.

*
В кабинете, куда меня втолкнул охранник, я вижу мистера Чу.

– Что, телефон у бабушки украл? – укоризненно спрашивает он. – Кому звонил?
– В полицию, – вру я.
Чу усмехается:
– Не в твоих это интересах.
– Ошибаешься, – ехидно говорю я. – Я ничего противозаконного не делал. Просто заплатил тебе за пластическую операцию – это легально! А ты меня обманул, похитил, изуродовал!

Чу смотрит на меня и вздыхает.

– Такой наивный. Доверил жизнь первому встречному. Как ты вообще со своим скудоумием дожил до тридцати лет?
– До двадцати семи, – бурчу я.
– Теперь тебе тридцать. Хотел стать другим человеком – получай. Хотел стать знаменитым – я и это за тебя сделал!

Он вдруг начинает смеяться.

– А ведь я только сейчас понял, что случайно исполнил твою мечту! – заливается он. – Ну не хмурь свой щербатый лоб, сейчас все разъясню.

Он открывает ноутбук и стучит по клавишам.

– Вот, смотри, – говорит он, и я послушно смотрю.

Это репортаж о каком-то преступнике. Финансовые махинации, убийства, терроризм.

– Знакомься: Михаил Орлов, – объясняет Чу. – Насолил всем, кому только мог. Угроза нацбезопасности трех государств. Звезда мирового масштаба!

Он снова хихикает. Мне становится нехорошо.
Мужик на экране снимает шляпу и глядит прямо в камеру. Горбатый нос, на лбу следы от ожогов.

– Неуловимый Орел, – продолжает Чу. – Все знают, как выглядит, а поймать никто не может. Местная мафия за него такую награду дает – ух!

До меня наконец доходит:

– Ты что же, угробил меня ради денег?
– Не только ради денег, – отмахивается Чу. – Но и бабки, конечно, немалые: твои, Орла, плюс вознаграждение…
– Как Орла? – перебиваю я.
– Говорю же, глупый ты. Орлов это все и спонсировал. Ты подошел по фактуре. Русский, как и он. Комплекция совпадает, мы только рост чуть увеличили. Да-да, ноги у тебя из-за этого болят.

Он закрывает ноутбук.

– Просто тебе не повезло. Вышел на меня в неудачный момент. Не было бы заказа от Орла – сделали бы из тебя красавца и отпустили с миром. Но не судьба… Орла мы, конечно, тоже отфотошопили, у него уже другая жизнь. Но об этом ни одна живая душа не знает. Для всех, в том числе и людей Орла, ты – это он.
– Любой врачебный осмотр подтвердит, что мне делали операции. Я докажу, что я не Орлов.
– Никто не будет разбираться, – презрительно цедит Чу.
– Мафии меня сдашь? – догадываюсь я.
– Мафии, – кивает Чу. – А они на тебя злые очень. Грохнут и все. Даже жаль, такая ювелирная работа пропадает!

Его мерзкая рожа снова начинает расплываться в улыбке, но вдруг снизу раздаются щелчки. Перестрелка! Чу хватается за телефон, я кидаюсь к выходу. Распахиваю дверь и вижу, как на меня несутся двое вооруженных людей.

– Он здесь! – кричит один на чистом русском.
– Шеф, бежать можешь? – спрашивает меня второй.
– Вы люди Орла… – лепечу я. – Пришли спасти своего босса… Но как? Как нашли?..
– Когда ты пропал, отследили контакты, вышли на Чу, – рапортует боец. – Раскололи каргу. Она подтвердила, что тебя здесь держат. Дальше дело техники.
– Так карга не немая… – я расплываюсь в глупой улыбке, а мои спасители подхватывают меня и тащат прочь.

Кругом творится какой-то ад. От выстрелов я почти глохну. Мы выбегаем во двор, под ослепительное солнце. Все такое яркое, что больно смотреть. И я закрываю глаза.