Большая маленькая жизнь / #162 / stasya0113

Я родилась на стыке двух эпох, формально еще было СССР, но события так быстро и жестко развивались, что страны уже не существовало. Города, в котором я родилась, тоже не существует, его переименовали много лет назад. Именно с ним у меня связано все самое лучшее, что было в жизни. Я помню наш дом, сад и кошку с собакой, кроликов и кур, как боялась гуся, как дедушка брал меня с собой на работу, точил топор во дворе, виноградные лозы, но почти не помню матери. Помню своих друзей с улицы, как мне подарили велик... Там было много солнца и радости. А ведь я тогда была совсем малышкой.

Мать после развала решила вернуться в Россию, мне было 3 или 4 года. Я мало что помню из той поездки, только самые яркие отрывки воспоминаний: поезд с красивой красной звездой, едущий нам на встречу, как просила мать пересесть на него, потому что мне понравилась звезда, как при пересадке в Москве в огромной комнате ходили военные с оружием и не выпускали никуда, и железные кровати с худыми матрасами и панцирными сетками...

Когда я вспоминаю свое детство после переезда, на ум приходят только кошмары. Я собрала в своей жизни все клише со знаком «минус». В нем было все. От родителей-алкашей, больной на голову бабушки до педофила в соседнем доме.

Эта череда событий произошла со мной в уже осознанном возрасте. Именно в это время я начала почти самостоятельную жизнь, беспризорница, забитый и одинокий ребенок, никому не нужен, никто не обращает внимания...

Я — средний ребенок, единственная девочка, разница со старшим и младшим братьями у меня больше 7 лет, когда младший был еще в кроватке, старший уже ушел служить в армию. Мне было 7 лет. Все трое от разных отцов, мать пьющая несчастная женщина, всю жизнь просидевшая за швейной машинкой. У нее золотые руки, она шила настоящие произведения искусства, только мозгов у нее не было, как нет и сейчас.

Не сказала бы, что мы жили бедно, мать умела работать и зарабатывать, даже тогда, в середине 90-х. По крайней мере, у нас всегда была гречка и какое-то подобие мяса в холодильнике. До сих пор терпеть не могу гречку. Я не знаю когда все началось, тот момент, когда я стала лишней.

Когда мне было 8, я первый раз ушла из дома, меня не было неделю, обитала недалеко от дома, кормилась у подруг и одноклассниц, спала на чердаке девятиэтажки в соседнем дворе, и меня никто не искал. Совсем. Как и сейчас, тогда мне казалось что обо мне все забыли. Может это так и было. Я сама мать, и когда я не могу дозвониться до своей дочери, или она задерживается на 10 минут из школы, я готова по тревоге поднять полицию и Лизу-Аллерт. Я все еще никак не могу понять почему никто не искал 8 летнюю девочку? Наверное именно тогда я впервые почувствовала насколько я одинока, насколько я не нужна собственной матери, семье. Меня просто никто не искал. Лежа на гравии на том чердаке ночью, я замерзала и плакала крупными детскими слезами. Слезами обиженного ребенка, маленькой девочки, которая отчаянно нуждалась в матери, в семье, в заботе и любви, и которую бросили и забыли взрослые. Домой меня отвела мать моей подруги. Особой радости не было, но и наказания тоже. Я просто вернулась в место, где спала, к людям, которые считались моей семьей. Потом появился Сашка, и меня окончательно перестали замечать.
Мой мир рухнул спустя еще несколько лет.

Еще одно воспоминание из детства связано с гибелью человека. Хотя это и не имеет отношения к нашей семейке. На моих глазах взорвался человек. Это не был теракт. Как потом рассказывали в новостях, парнишка лет 20, пришел из армии, его девушка вышла за другого и носила ребенка. И он не придумал ничего лучше, чем попытаться подорвать себя и ее. Вот так просто, в мирное время, на улице сибирского захолустного городка парень взорвал себя боевой гранатой.

Я бежала в магазин за хлебом, когда меня снесло в ближайшие кусты волной. К счастью, меня не сильно зацепило, была пара царапин от падения. У моей подруги тогда был смешная желтая кепка в виде Плуто. Иногда мне это снится. Стоит моя подруга в этой шапке, стою с пакетом и деньгами в руке я, скорая, беременная женщина на асфальте кричит и держится за живот, и тот парень. Разорванный, но еще живой, лежит там и отвечает на вопросы врачей, и много крови... Его глаза я тоже не забуду никогда. Глаза живого мертвеца, еще осмысленные, они видели все, и меня. Почему он смотрел на меня? Еще я хорошо запомнила сумку той девушки. Самую обычную, черную сумку. Она попросила ее подать, сумка лежала в паре метров от нее, я подняла и отдала ей.

Меня тогда поразила реакция взрослых. Клиентка матери потом рассказывала ей почти с восхищением, как они ездили по соседнему перекрестку и искали пятно крови после происшествия, расспрашивала меня что там случилось. Это было так мерзко. До сих пор не понимаю людей, которые делают развлечение из трагедий. В том сибирском городке это было событие месяца, нас даже показали по федеральным каналам. Но для небольшой кучки людей, которые были и пострадали на том перекрестке, этот взрыв навсегда останется в памяти одним из самых кошмарных событий в жизни.

Меня ломали постепенно, каждый день я проходила через свое личное чистилище. По началу все было нормально, Сашка рос, я ходила в школу. Потом появился он – матушкин ухажер Анатолий. Отец одноклассника старшего брата. Зачем-то мы переехали к нему, там мать еще усилила потребление алкоголя, его сын периодически меня бил, я сама начала курить. До 13 лет я прошла весь цикл подросткового взросления, было почти все — алкоголь, дурные компании, драки, поездки автостопом... По сути, я уже тогда стала беспризорницей, сиротой при живых родителях.

И все это время мать опускалась все ниже, утягивая нас за собой. Апогеем стала наша с Сашкой жизнь на веранде. Она оставила нас с ним на той веранде, с хозяином-алкашом, мне было 13, Сашке едва исполнилось 4. Приходила иногда, давала деньги и еду, и уходила на работу. Я не видела ее неделями. Сашку соседи отдали в частный детский приют. К тому времени у меня уже было много знакомых в соседнем городе, там же жили наши родственники. В одну из поездок мне было негде переночевать, и я позвонила своей тете, она позвала меня к себе, пару дней я была у нее. Я уже не помню как это случилось, но я рассказала Кате что происходит со мной и Сашкой. Она разрешила остаться у нее, через несколько недель забрали и брата.

В то время моя жизнь стала напоминать подобие нормального детства. Я снова пошла учиться, спала в комнате троюродной сестры. Временами было сложно, но тогда в моей жизни появилась стабильность и место, которое я вполне могла считать домом, и люди, которые в последствии стали мне ближе чем братья и мать.
Я сама тогда все разрушила, совершив одну глупую ошибку. Катя попросила меня уйти. И я ушла, потеряв все. Я понимаю ее, я знаю что вина лежит на мне, и что если бы мне тогда хватило ума, то все сложилось бы по другому. Так я оказалась на улице. Снова.

Мне некуда было идти. Единственное место, которое я могла придумать — поехать к матери. Когда я приехала к ней, она разрешила мне переночевать пару дней, потом дала 100 рублей и отправила обратно, она сказала что там мне будет лучше и что я там лучше устроюсь. Полгода я ездила к ней в пятницу, а в понедельник меня отправляли обратно с сотней в кармане. Я просила ее оставить меня жить с ней, но неизменно получала 100-150 рублей и ехала обратно автостопом, как и приезжала. Она говорила, что не может меня оставить, что они с ее сожителем сами ютятся в крохотной комнатушке, что для меня нет места...

Не нашлось для меня места и при ее переезде из той комнатушки...

Однажды, приехав как обычно в пятницу, я наткнулась на запертую дверь. Я долго стучала, но мне никто не открыл. Я думала, что мать сейчас вернется, что они пошли в магазин или куда-то еще. Сидела и ждала ее на крыльце. Где-то через час вышла хозяйка квартиры и рассказала что мать уехала днем ранее, в 6 утра собрала вещи, не оставив ни адреса, ни телефона. Именно в тот солнечный летний день мой мир рухнул. Я стояла на крыльце той развалюхи, держала в руке свой первый мобильник, не зная что мне делать и как быть дальше. Мне было 14 лет.

У нее был мой номер, она могла позвонить, сказать что больше там не живет, оставить свой адрес или номер. Но она этого не сделала. Как и еще 4 года после этого.
В этот момент ко мне пришло осознание, что дальше я сама по себе, что нет больше места, которое я могла бы назвать своим домом, нет больше людей, которых, хоть и с натяжкой, но можно считать семьей. Истерики у меня не было. К тому времени я уже давно знала, что кроме меня мне никто не поможет.

Прошло уже 20 лет, а я до сих пор отчетливо помню тот день, и все что было дальше. Как выживала. Это навсегда останется во мне. Это черное пятно уже 20 лет разъедает мою душу и калечит. Я не была в детдоме или в приюте, хотя моя бабушка пыталась меня туда отправить, я больше не жила с родственниками. Мою жизнь спасли люди на моем дальнейшем пути. Не смотря на все что было до и после, я сберегла в себе тот лучик света, тоненькую ниточку надежды, что все наладится, не скатилась, не спилась.

Когда в 14 ты остаешься один, брошенный всеми, без каких-либо шансов, без каких-то внятных представлений как жить дальше – ты ломаешься. Сломанная кукла, выброшенная как старый, ненужный хлам. Даже сейчас я воспринимаю себя именно так.

Прошло уже 20 лет, у меня давно уже есть своя дочь, семья, а я все тот же брошенный ребенок, стоящий на крыльце, с мобильником в руках, ждущий звонка.
Детство это не всегда розовые единороги и сиреневые пони или любимые собаки, коты, морские свинки. Конечно, и в моем детстве было что-то хорошее, но все это побледнело на фоне того кошмара, через который я прошла в первой, самой важной половине своей жизни.

Детство — это становление человека. Я часто думаю о том, что было бы если бы я не встретила некоторых людей на своем пути, если бы была послабее, если бы сделала другой выбор, что было бы тогда? Ответа нет. Я стала той, кто я сейчас. Сломанным человеком, хранящим свой лучик вдали от всех...