Еж, уж и перепелка / #27 / Slabodchikova

Часть 1. Договор

– Мама, я отправлю вам Ваньку на месяц? У меня экзамены, совершенно нет времени заниматься домом.

Моя мама разговаривала со своей мамой, зажав телефон щекой и помешивая молочный суп в кастрюльке. Мне тогда было лет 10, я ждал завтрака и совершенно не понимал две вещи.

Во-первых. Почему нельзя положить телефон и включить громкую связь, а еще лучше надеть наушники. Но мама наушники не любила. Беспроводные наушники она называла пробками: “Вынь пробки из ушей”.

И во-вторых, почему у мамы нет времени на дом и как в это встраиваюсь я. Я – часть дома? Как диван или шкаф?

Мама поднесла ложку к губам, чтобы попробовать, готово или нет. Телефон чуть не бухнулся в кастрюлю. Я подскочил!

– Мама!
– У дедушки инсульт.

Дедушки я почти не знал. Мы жили в городе, а бабушка с дедушкой – в деревне, и я там был всего пару раз.

Мама наконец разлила суп по тарелкам и поставила их на стол. Я порезал сыр. Мама достала ложки и села.

– Сын.

Такой заход означал, что сейчас будет что-то неприятное и неизбежное. Я представил, что я вырос, меня призвали в армию, я стою на плацу и сейчас мне объявят приказ.

– Да, мать.
– Как ты разговариваешь! – мама обиделась.
– Мам! А ты как?
– Ладно. Нам нужно поговорить.
– Ты хочешь меня сплавить?
– Мне нужно сдать экзамены в аспирантуру. А для этого – подготовиться.
– И я тебе мешаю?
– Нет, но… – мама замялась.
– Только я не понимаю как.
– Тебя нужно кормить, готовить, убирать, покупать продукты.

Я даже замолчал от неожиданности: себя саму маме не нужно кормить?

– Сама я буду есть пельмени, сосиски, в крайнем случае закажу доставку и, совершенно точно, не буду об этом думать. Поела – и ладно.

Я сказал, копируя маму:

– Ты посадишь желудок.
– Ваня, мне очень надо. Помоги мне!
– Чем? – я даже воспрял. На секунду у меня появилась надежда.
– Съезди к бабушке. Тебе не будет скучно! Ей сейчас трудно – дом, участок, за дедушкой уход нужен. А ты приедешь, поможешь. И мне, заодно.

Я смотрел с вопросом, а мама на меня – с надеждой:

– Буду зубрить день и ночь, всё выучу, сдам экзамены и к вам приеду. Договор?
– Договор.

Я приехал к бабушке. Один. Сам!

Мама проводила меня в аэропорт, передала стюардессе по доверенности. Та посадила меня в самолет, а в аэропорту назначения передала бабушке, из рук в руки. Если не считать криков бабушки: “Ребенка одного отправили”, такая схема мне даже понравилась. Здорово, что можно стать взрослым на пару лет раньше.

Свой дом, много земли, сад. Всё есть – сливы, вишни, абрикосы. Внутренний двор, затянутый виноградом, на винограде темные грозди – скоро собирать.

Из прошлых приездов я как раз помню именно это – виноград: большие трехлитровые банки с компотом, в которых лежат толстые грозди. Нигде больше я такого компота не пил, а он был дико вкусный.

Бабушка, как я понял позже, согласилась меня принять только под обещание мамы, что я буду помогать. Не отдыхать, а помогать. Работать.

Но я никогда ничего не делал – ни в огороде, ни в саду. А бабушке было некогда меня учить. И хотя я жил с мыслью, что меня отправили в служебную командировку, не баловался и очень старался, у меня всё получалось не так. Во всяком случае так говорила бабушка.

– Марина, почему я должна следить и за дедом, и за внуком?

Бабушка стояла в летней кухне и говорила по телефону. Она думала, что ее никто не слышит, но она говорила так громко, что, по-моему, слышали даже соседи.

Интересно. Я так устал за эти дни, что даже глаза утром открывал уставший. Ни разу не отпросился погулять или в горы. “25 соток – гуляй не хочу, куда тебе еще гулять?”. На пруду ни разу не был.

И я не стал слушать, что дальше говорила бабушка, а пошел на пруд. Вернулся и получил нагоняй, целых два. Почему не предупредил и почему деда одного оставил.

На следующий день бабушка взяла шланг и сказала:

– Давай поливать.

Она пошла открывать воду, а я держу шланг. Под напором он стал тяжелым и упругим, заелозил, как змея, напрягся, рванул и… вылетел из рук. Я не смог его удержать. Шланг описал в воздухе петлю, облил бабушку, плюхнулся на клумбу и что-то там сломал.

– Твою ж мать, – сказала бабушка.

Мою маму? Вот так на. Подошел к клумбе посмотреть, что я там сломал, потянулся исправить, но бабушка сказала:

– Иди уже, я сама. Толку от тебя никакого. Один вред.

Я пошел на пруд. И сломал руку. Не то чтобы я специально хотел себе что-то сломать, просто с тарзанки прыгнул неудачно. Оскольчатый со смещением.

Ночь я провел в больнице: сделали рентген, потом доктор долго тянул мою руку, чтобы совместить, поставить на место обломки. Сказал, если не получится так, то придется резать и вставлять штифты. Было больно, но я держался. Резать все-таки не стали, наложили гипс и утром отпустили.

Теперь в доме было два инвалида – дедушка и я. Я очень надеялся, что мама меня заберет. Но у мамы экзамены – кандидатский минимум.

Бабушка, закипев, говорит маме:

– Приезжай, забирай. Вот твой максимум.

И тут я крикнул:

– Я вас ненавижу!

В трубке тишина – мама. Бабушка тоже замолчала. А я как пулемет:

– Бабушка мне говорит: “Твою ж мать”. Это тебя, получается!

Я просто захлебывался от обиды. Мама сама никогда не ругается, а ругать маму… это край.

Я боялся, что меня перебьют, и тараторил дальше:

– Никто никого не любит. Бабушка тебя. Ты меня. Все.

Мама ответила спокойно, насколько могла:

– Я уже купила билет. Завтра последний экзамен, послезавтра вылетаю, после-после-завтра буду у вас. Потерпи!

Помолчала и сказала еще:

– Вот у тебя только рука, а у деда вся правая половина. А бабушка одна с вами двумя. Ты деду помоги, он тебе – а тут и я приеду!

Я поставил в телефоне напоминалки: последний экзамен, мама вылетает, мама приезжает. Бабушка тоже обвела дату приезда в календаре с отрывными листочками и объявила, что на 3 дня она согласна побыть домашней медсестрой при двух раненых.

Труднее всего было одеться-раздеться, помыться. Я решительно не хотел, чтобы мне помогала бабушка, потому что я не маленький. Пытался помыться сам, свалил таз – на шум прибежала бабушка, я закрылся от нее на крючок, приковылял дед, говорит: “Давай я”.

Во всяком случае я понял. Он пришел меня спасти от стыда. И бабушкиного бешеного темперамента.

Настал день Х, но мама не прилетела. Я уж не помню почему, помню, что мы с бабушкой весь вечер молчали. Я ушел на огород. И драл там траву для кроликов. Бабушка не просила.

А через пару дней ей позвонили из больницы, сказали, что ее хочет видеть какой-то человек.

Часть 2. Человек умирает

Теперь она ездила в больницу почти каждый день и возвращалась к вечеру. Мы с дедом остались одни. В холодильнике обед, мы разогревали. Мыли посуду.

У деда правая сторона парализована, у меня правая рука в гипсе. Итого у нас было на двоих две руки, обе левые. А я правша, и дедушка. Методом проб и ошибок разработали такую систему: дед держит посуду левой рукой, а я левой рукой мою, потом вытираю.

Еще я поливал из лейки бабушкины клумбы и огород. 25 соток, притом всё засажено – можете себе представить, сколько это.

Бабушка: “Ничего. Не потопаешь – не полопаешь”.

По утрам бабушка оставляла нам “список литературы” – список дел на день. Как-то я раскис и не выполнил свою часть, а бабушка вечером сказала:

– Ваня сегодня не ужинает. Кто не работает, тот не ест.

Она мыла кастрюли и ворчала:

– Избалованный, раньше держали детей в ежовых рукавицах – люди вырастали, а сейчас…

Меня все-таки покормили. Видимо, авансом.

После ужина я встретил ежа. Я подставил ему тапок, чтобы остановить. Но он спокойно обошел и пошел дальше. У него, наверное, свой список – от своей мамы или гневливой бабушки. Я протянул руку, чтобы погладить иголки, он мявкнул, почти как котенок, и исчез под сараем. Интересно, кто придумал шить рукавицы из ежа.

На следующее утро список литературы был таков:
Позавтракать, вымыть посуду
Разрыхлить лук

У деда спрашиваю:

– Зачем его рыхлить? Говори слова.

Дед говорил не очень, но уже намного лучше. Или я привык и научился его понимать. Хотя нет, медсестра, которая приходила делать уколы и массаж, тоже говорила, что деда – большой молодец.

Так вот, дед мне отвечает:

– Чтобы не задохнулся.

Я вытаращил глаза. Лук-подводник, акваланг ему нужен, чтоб не задохнуться? А дед говорит:

– Когда тебе душно, ты что делаешь?
– Расстегиваюсь.

Мы пошли на грядку. Дед показывает на корку – земля полопалась – и на молнию, на моей ветровке.

– Если не разрыхлить, растения останутся в наглухо застегнутой куртке, воздух не поступает, им там плохо, они задыхаются и не растут. Расстегни – порыхли.

Пока рыхлил, чувствовал чей-то взгляд, как будто кто-то рядом за мной наблюдает. Змея, черная, с блестящей шкурой, больше метра в длину, туловище толстое как шланг под напором. За ушами большие оранжевые пятна. Зрелище жуткое. Гадюка!

Я со всех ног в дом, зову деда. Тот пришел с палкой. Оказалось, змея не опасна: оранжевые пятна за ушами – уж. Но все равно было жутко.

Я мужественно дорыхлил. Бабушка вечером сказала спасибо. Приятно!

Наконец приехала мама, говорит: “Ну что, поедем домой?”.

А я уже прижился, приладился с дедом по-мужски вести хозяйство, даже бабушку кормим. Она стала меньше ворчать. Как-то она не оставила нам обед. Мы с дедом приходим с огорода, а супа нет.

– Закажем еду? – спрашиваю.
– А рука?
– Клацать в смартфоне мне ничто не мешает.

Это было в самом начале нашего с ним сидения. Оба – и дед, и бабка – ругали меня за смартфон, а тут бабки след простыл, а дед возьми и согласись. Заказали. С доставкой. И посуду мыть не надо.

Я лукаво улыбнулся, мама погладила меня по голове.

– Большой стал, побольшел. Молодец!

Видимо, слова “повзрослел” я еще не заслужил. Ничего, будем стараться.

Вечером бабушка с мамой сидели на крылечке, а я нечаянно услышал их разговор. Мама говорит:

– А чего ты в больницу-то полетела?

Бабушка грустно и тихо:

– У него совсем никого нет. Никого.

– Любовь твоя первая? Дед говорил, вы еще в школе женихались.

Я пошел в сад, не стал подслушивать, слышу писк – в траве перепелка, гнездо с птенцами. Птенцы дышат синхронно, и гнездо будто дышит, вверх-вниз, перышки шевелятся.

Подумал – вот интересно: человек живет, а рядом еж, уж и перепелка. Этим деревня выгодно отличается от города.

Потом я приезжал к бабушке каждое лето, а с дедом мы вообще стали лучшие друзья.