Про Мишку Зиборова и варень / #31 / better14

В моем детстве смотреть под ноги считалось неприличным. Бабушка или мама уверенно заявляли:

– Что ты там выглядываешь? Людям надо смотреть в глаза!

И сопровождали это увесистым шлепком меж лопаток.

– И спину держи!

Отправляя к бабушке в понедельник, косички заплетали так, что монголоидный разрез глаз пропадал только к среде. Зато удобно очень: песок в глаза не попадает и лохматкой не бегаешь.

Мы хвастались числом книг, взятых в библиотеке на неделю – набирали невподъем под жалобную песнь библиотекаря:

– Милая, куда ж ты тащишь-то? Надорвешься ж, да и прочитать, поди, не успеешь. Оставь, деточка, оставь.

А в выходные шли с подружкой в кинотеатр часа за 2 до сеанса, по пути рассказывая о прочитанном. Садились на лавки-крылечки, что попадались по дороге, чтобы («Где-то тут было… Щас, щас найду!») прочитать вслух самое интересное и смешное. Совместное гоготание – вот она медаль за читательское бремя.

Мы были страшно самостоятельными. Иногда даже больше, чем того бы хотелось.

В общем, я из восьмидесятых.

***
Если в классе случался праздник или еще что-то важное, непременно выступал Мишка Заборов со своей гитарой. Мишка учился в музыкальной школе, и мы им страшно гордились. Перебирал он глухие струны ровно и тихо – сразу и не поймешь, что играет, – но хлопали мы ему изо всех сил, пока ладони не начинали чесаться от приложенных усилий.

У Мишки были курчавые волосы, печальные, зеленые глаза, невероятно длинные, слегка закрученные вверх ресницы и отросшие, ни разу не стриженные ногти на мизинцах – музыкант как ни шути.

Бывало, придет в класс практикант или чужой учитель, пошарит глазами по классному журналу и, вот те на:
– ЗИборов, к доске!
Мишкин взгляд на секунду затуманится от какой-то глубокой внутренней тоски – ну, что делать? Зиборов так Зиборов. Тащится к доске без лишних слов. Кличку Мишке придумывать не пришлось: в классе его так и прозвали: ЗИборовым.

Отдельная Мишкина печаль – это я и мои «подарки». Я ему досталась как наказание со всеми своими кривыми руками.

Дело в том, что на уроках труда у нас были бригады: у каждой из них – своя «жертва», т. е. тот, кому приходились твои поделки-шедевры на разные праздники. Пока Мишка жег паяльником цыпленка на разделочной доске, я строчила как могла ему фартук и нарукавники. Нарукавники получились смертельно разными: буквы «З.М.» читались с трудом.

***
В последний четверг месяца к нам домой приходила особая почта: все, что выписывалось ежемесячно, втискивалось, вбивалось и втаптывалось почтальоном в почтовый ящик. Бегом по лестнице вниз, глядь – а там торчит новый журнал про непознанное и неизведанное. Из него только я и узнала про снежного человека и НЛО, отважные экспедиции в горы и коварный Бермудский треугольник.

Пока я заглатывала новый выпуск, часы подбежали к опасной точке: еще 15 минут и на уроки я опоздала. В тот день были труды, и я должна была притаранить стакан муки в свою бригаду, чтобы учиться сообща готовить ленивые вареники. Любимый и сытный день у мальчишек, ведь им предстояло все наготовленное скормить, а аппетит у мальчишек в любые времена отменный.

Насыпаю муку в банку и вприпрыжку в школу. Едва успела.

***
На уроке стали твориться чудеса. Вареники оказались на редкость трудолюбивыми: они шипели, шкворчали, раздавались в размере; вода вздымалась и пеной выскакивала из кастрюльки. Поначалу, только и было слышно со всех сторон:

– Дай мне!
– Дай я попробую!
– Я то-о-о-же так хочу!
– Трах-тибидох!

С варениками творилось невероятное. Но строгий окрик учителя разом восстановил порядок и тишину:

– Да что тут у вас?! Что это?! Ну-ка дайте сюда муку!

Едва облизнув палец, наша учительница трудов, этакая Беладонна по имени Людмила Анатольевна, макнула его в банку с остатками той самой муки, что я притащила из дома.

– Девяткина! Ну ты хоть что-то да можешь сделать по-человечески? Тебя МУКУ просили принести, в каждом доме есть. Не творог и не яйца! Их может и не сразу найдешь-достанешь. А ты… Туды ж вас всех в качель! Ты зачем принесла крахмал?! Совсем что ли не различаешь?

Наша бригада получила трояк и раскисла. А вот глаза Мишки Зиборова сияли подлинной благодарностью – одного вареника было достаточно на пацана. Да это и назвать вареником было нельзя. Варень настоящий. Или лучше даже уварень-богатырь. И притом целая кастрюля.