Бобёр / #46 / Gessilena

Сентябрь пахнет карандашами. Простыми деревянными карандашами с тонким грифелем.

Коля всегда грыз их на уроках в младших классах, за что быстро обзавёлся кличкой "Бобёр". Это теперь все знают, что бобёр – курва, а тогда прозвище казалось вполне безобидным.

Кажется, в детстве запахов и звуков вообще было больше. Тёплая пыль дерматиновой обложки старой энциклопедии, аромат морозного выходного дня, когда тащишь за собой санки на тонкой затрепанной верёвочке, а длинный интересный день только начинается. Скрип снега и хруст ломкого ледка на лужах.

Шум первого весеннего ливня, неодолимо зовущий на улицу.

Под дождём, конечно, можно простудиться и всё такое, но разве это важно? Мир вообще полон опасностей. «А вот один мальчик тоже жевал жвачку на ходу и задохнулся».

Аромат летней грозы вкупе с раскатами грома вообще представлял собой скорее движение души, чем простой набор данных со всех рецепторов.

Вот первый порыв влажного ветра хлёстко касается кожи, разгоряченной палившим ещё две минуты назад солнцем. Вот наползает на мир мрачный волнующий полумрак. Пухлые бока неповоротливых фиолетовых туч ещё подсвечены по краю золотом и редкие тяжёлые капли дождя касаются пока лишь дальнего парка, где продают мороженое с цветной посыпкой.

И надо бы скорее бежать домой, но так не хочется! Ноги двигаются медленно-медленно, а глаза так и высматривают в небе очередной розовато-белый сполох.

Есть!

Раз-два-три...

Где-то в невообразимой дали начинает катиться по свинцовому небу чугунная гиря. Разгоняется, врезается в невидимую преграду.

Ба-бах!

И с каждой вспышкой, с каждым раскатом, душу словно подбрасывает вверх. Раскрываются внутри крепкие крылья восторга и несут, кружат, зовут в танец.

Дома, конечно, будет недовольное бурчание бабушки. И сухая, тёплая, только из под утюга, футболка с динозавром. И обязательный чай с вареньем.

А за окном продолжит греметь, бушевать, хлестать водяными плетями по окнам...
Николай вздохнул, поглядев в окно на хмурящееся небо. Грозы ли стали другими или это он растерял с годами умение видеть их настоящими?

И даже если с самими грозами что-то не то, глобальное там потепление или критическое количество громоотводов на единицу площади, куда делось всё остальное?

Где радостное ожидание чудесных снов, когда ложишься в свежезаправленную, не испорченную ещё ни одной складочкой постель? Где невероятное предвкушение праздника от того, что в холодильнике стоит торт?

Мужчина потер руками лицо и решительно закрыл ноутбук. За окном тихонько и пока неуверенно рокотнул гром.

Николай зашнуровал старые кроссовки и потянулся за ветровкой, но на полпути одёрнул себя – мокнуть, так уж без компромиссов! – и вышел на улицу.

Над городом распахивала небесные хляби короткая, блистательная июльская гроза.

Прикрыв глаза, Николай потянул носом воздух и с опаской прислушался к своим ощущениям. Новый всполох молнии проник даже сквозь веки, следом громыхнуло, уже увереннее, и мужчина с наслаждением почувствовал, как просыпается в груди волшебное детское чувство полëта. Как отряхиваются могучие крылья, присыпанные было пеплом рутины и гранитной крошкой важных решений.

Вот же оно всё, никуда не делось!

Улыбаясь краем губ, Коля легко зашлепал по быстро разрастающимся лужам в кондитерскую за тортом.

А ближе к сентябрю нужно будет ещё карандашей купить. Деревянных, чисто погрызть.